Заклятые враги

Они, не сговариваясь, шагнули к вратам, стоя на каких-то невидимых, одному Источнику известных точках — и мир пошатнулся.

Врата вспыхнули — казалось, иномирье было готов принять их прямо сейчас, а тут внезапно рухнуло и осыпалось осколками, стало банальным пересечением пустых, бездумных линий.

Она хваталась за пустоту и холод там, вдалеке, он — за жар дарнийского солнца.

Но врат больше не было. Только один сплошной лабиринт и треугольник у них под ногами, осталось только осознать, кто стоит там.

По ту сторону от них.

…Они обернулись почти одновременно, но узнала женщину Анри. Кэор никогда в своей жизни её не видел — ему попросту повезло не лицезреть эту отвратительную особу прежде.

Её глаза были бесцветными угольками, будто бы прожигали насквозь. Её руки походили на когтистые лапы, а кожа, прежде просто землистая, нынче обратилась в какие-то струпья. Она улыбалась — но губ практически не было. Её волосы, прожжённые наполовину, обрамляли голову каким-то странным тусклым ореолом — Анри даже не могла сказать, какого они были цвета.

И по треугольнику медленно тянулись тонкие линии, собираясь в центре, будто бы силы должны были окончательно покинуть их и влиться в источник.

***

Самаранта не знала, что это за мир. Не знала, куда подевался Тэллавар. Но она чувствовала его волшебство на кончиках собственных пальцев, и это не позволяло отыскать его так же просто, как и кого-либо другого.

“Кровь, — шептали ей на ухо. — Кровь. Дай Источнику кровь, и ты победишь”.

Она двинулась вперёд из границ треугольника, словно разрывая какую-то неизвестную линию боли и страха. Казалось, всё на мгновение погасло — но она всё ещё ждала того мгновения, когда зрение восстановится.

Ей хотелось крови. Чужой, больше, так, чтобы всё вокруг пылало от тонких полос и маленьких капелек. Чтобы мир буквально кричал от боли, чтобы кто-то поднимал руки к небесам, отчаянно желая свободы и счастья. Она, наверное, могла бы это обеспечить — только вот не знала, как именно.

Это место хотело, чтобы она сеяла всюду боль. Хотело, чтобы она разливала больше крови, чтобы толкала людей на убийства. Чтобы эти двое, замершие перед нею, тоже стали очередными жертвами неведомой, далёкой пустоты.

Она запрокинула голову. Здесь, в источнике, заблудилось столько людей! Но она найдёт выход. Её врата вот-вот раскроются.

Она представляла, как убивает. Видела, как мелкие алые капельки стекают по пальцам.

Чужая кровь была всюду. Она заливала весь мир, она не позволяла дышать, и Самаранта почти смогла подчинить себе этот поток.

Она вновь бросилась на ту самую точку треугольника, чувствуя, как это будет правильно, но они уже сошли оттуда. Трусы! Они так хотели сберечь собственные жизни? Но ведь почти ступили во врата.

Или они — это Тэллавар? Точно! Он отобрал у неё красоту, он отобрал у неё право мести, а теперь наказан. Он тут, только надо решить, кто именно, девчонка или парень. Но ничего. Ничего. Его сила всё ещё дышит в её крови, да и место соответствующее.

— Не переживай, милый, — прошептала она. — Я ещё сумею тебя догнать. Не переживай. Я обязательно до тебя дотянусь, ты не думай…

Она запрокинула голову назад и рассмеялась. Парень или девушка? Или он вселился и в неё, и в него? Значит, убить надо обоих, чтобы наверняка.

Это место жаждет крови. Им всё равно, чья именно прольётся — алая жидкость должна оросить каменные плиты для того, чтобы жертва была принята.

Она смотрела на грани кристалла. Видела в них собственную молодость, видела то, как шептал ей на ухо Тэллавар тихо-тихо, как надо поступить. Как надо сделать, чтобы получить больше, больше, больше силы. Она соскучилась по ней, забыла о том, какое это приятное ощущение, когда мощь бьётся в крови и так отчаянно рвётся вперёд. Она всё забыла!

Как так могло случиться?

Самаранта больше не будет ошибаться. Тут она для того, чтобы победить. Для того, чтобы её сила разрушила их жизни.

— Вы где? — обернулась она, но вокруг был только мрак. Она коснулась глаз — но чувствовала лишь только пустые, выколотые глазницы. — Не играйте со мной! Не играйте со мной. Вы где? Ау! Где вы?

Она шагнула вперёд, вытянув руки, пытаясь наощупь поймать их и сжать когтистые пальцы на их шеях. Выдрать их глаза и вставить себе.

— Ау! Ау! Ау! — она вертелась вокруг собственной оси и громко хохотала, путаясь ещё больше. Перед глазами то белело, то темнело, то всё шло яркими пятнами.

— Я знаю, что вы тут! — кричала Самаранта. — Отзовитесь! Ау! Ау! Ау!

Она содрогнулась и ступила вперёд, уверенно и упрямо. Теперь вокруг были только бесконечные кристаллы, сколько хватало взгляда, а она устала и больше не могла идти.

— Я вас найду! — рассмеялась она, падая на спину, и магия клубилась вокруг неё. — Я вас обязательно найду!

…Она не знала, сколько времени лежала и хохотала. Но знала, что отпустила их непозволительно далеко, а значит, упущенное надо немедленно наверстать. Надо догнать их, найти и убить. Источник привёл её сюда именно для того, чтобы она расправилась с ними, а не для того, чтобы продолжала сходить с ума в своё удовольствие.

Она поднялась на ноги и зажгла шар. Вскинула руку — он взлетел под невидимый потолок, освещая всё вокруг. Сколько глаз хватало, она всё видела беспорядочные колонны, бесконечно длинные и страшные. Видела, как боль постепенно подходила к её сердцу, но отмахивалась от неё.

На боль не было никакого времени. Надо сыграть в игру и победить. Надо уничтожить их, прежде чем они сами её нашли и попытались помешать всем её планам. Это ведь неправильно — то, что они борются. Но источник потерял над ними власть.

Он почти захватил их. Ему помешал Тэллавар — ему надо было ещё каких-то полчаса. И Самаранта чувствовала эту злобу, чувствовала боль голодного, уставшего, опустошённого источника.

Ему было это, несомненно, надо. Ему хотелось победы. Хотелось стать тем, кто однажды поставит все ставки и выиграет в своей личной, неведомой игре, а ему мешали и мешали, никак не давали сосредоточиться на партии.

— Всё будет хорошо, — прошептала она. — Всё обязательно будет хорошо.

Она долго-долго смотрела на огромные колонны, что теперь возвышались вокруг. За ними, в этом безмерно длинном лабиринте, можно было прятаться, а это недопустимо.