Заклятые враги

Узкая скала — это его смерть. Падение или выстрел — разве важно?

Он и не видел Кальтэна — всё ещё смотрел на свою армию, и зелень обвивала его ноги. Стоит ему только погибнуть — как волшебство вырвется на свободу, и море волшебной травы окутает армию, похоронит и Фэза, и всё войско.

Антонио знал — будь тут кто-либо из его однокурсников… Кальтэна можно было бы остановить. Либо точным, уверенным заклинанием, либо бесконтрольной магической вспышкой. А он не мог ничего. Он был слишком слабым, слишком пустым с точки зрения волшебства.

Но он столько лет провёл в Вархве, что должен быть способен хоть на какие-то чары, пусть слабые, едва заметные, неощутимые.

Магии в нём как не было, так и не будет — но вокруг плескалась чужая сила. Необузданная, необученная, без горы блокировок — Дарнаэлу Второму не нужны были заклинания для того, чтобы колдовать.

А Антонио для этого не пригодилось само волшебство.

Он ухватил нить чужих сил только на секунду. Рванул на себя — только тогда Дарнаэл наконец-то посмотрел на Кальтэна.

Он вот-вот нажмёт на курок.

Дарнаэл ничего не говорил. Очевидно, понимал, что всё бесполезно. Его синие глаза — Антонио не знал, как мог видеть это с такого расстояния, но, может быть, чужие чары помогали, — сейчас смотрели на Фэза почти осуждающе. Так глядят на больного человека, которого уже никогда не получится вылечить. На одержимого.

Карра всё ещё сомневался. Всё ещё верил, что это можно исправить. Но хлёсткая, могучая сила не терпела спокойствия — он видел уверенность. Он знал, что Дарнаэл не сможет зачаровать Кальтэна лишь потому, что уже однажды вдохнул в него своё волшебство.

И то, что сейчас заставляло сердце мужчины биться — это лишь чужая сила.

Антонио рванул за эту тонкую нить — как только мог. Едва заметное свечение окутало руки, грудь бывшего капитана стражи — и он рухнул на колени к ногам своего короля, поднял на него свой взгляд и что-то едва-едва слышно пробормотал. Вокруг него бесконечными вихрями вились тяжёлые, смутные клубы волшебства, которое он никогда себе подчинить не сможет.

Парень сам не понял, когда бросился к отцу, к человеку незнакомому, чужому, но в тот же момент как-то отдалённо близкому. Он был на него похож куда больше, чем на гордую, преисполненную жажды власти мать. Простой исполнитель. Тот, кому нужны приказы со стороны. Тот, кто выбрал однажды в своей жизни не ту дорогу.

Он не помнил, когда добежал до Кальтэна и когда опустился перед ним на колени. Только теперь он уже смотрел в его глаза — не видел там ни капли чужого волшебства, ни капли одержимости или безумия. Капитан Фэз вновь был самим собой.

И, может быть, в последний миг своей жизни почувствовал счастье.

— Я рад, — едва слышно прошептал он, — что мой сын вырос достойным человеком. Я рад, что он умеет жертвовать собой, — Кальтэн протянул руку — но пальцы так и не дотянулись до чела Антонио. — Живи… счастливо. Без рабства. Просто… живи.

Антонио молчал. В надвигающемся гуле, в бесконечном рёве толпы он не слышал ни единого слова, только чувствовал, как одна-единственная слеза катилась по щеке.

Мужчины не плачут?

В Эрроке, впрочем, наоборот.

На его руках умирал отец, и он уже ничем не мог ему помочь. Вся эта аллюзия силы растворилась в пустоте — он больше не мог дотянуться к чужой нитке магии. У него самого — только жалкие капли, а вокруг бесконечная, глухая тишина.

Когда Кальтэн испустил последний вздох, и Антонио дрожащей рукой закрыл его глаза, за спиной взорвался многотысячный крик.

Армия Элвьенты приветствовала своего короля.

========== Глава шестьдесят восьмая ==========

Сила Первого принадлежала ему. Бесконечное волшебство плескалось в жилах, рвалось на свободу и замирало бессмысленно долгим потоком — всё это отрицать было невозможно. Тэллавар никогда не чувствовал себя прежде до такой степени безгранично сильным.

Прежде ему что-то всегда мешало, даже мысленно. Что-то в сознании неустанно повторяло, что бессмертных и всесильных не бывает. Но теперь, когда сила самого бога оказалась в нём, можно было не бояться ни потери чар, ни слабости. У Дарнаэла Первого — об этом знали все, — резерв был практически безграничен, а силой наполнялся за считанные секунды. Гартро до сих пор не знал секрета его чар, но, впрочем, какая разница? Самое главное, что сейчас эта бесконечная магическая жила стала им самим, и сила била ключом, будто родниковая вода, вытесняла жалкую, слабую кровь в Тэллаваре, сменяя её на собственное творение. Он сам будто бы сиял изнутри, постепенно познавая всё, что таилось в его могуществе.

Гартро вновь откинулся на мягкую спинку кресле и закрыл глаза. Сознание теперь так легко выскальзывало из тела, что он мог существовать везде — всюду, куда только дотягивалась безграничная сила Дарнаэла Первого. Как тот мог не уничтожить весь этот мир, испытывая в себе столько бесконечной магии?

— Идите ко мне, Змеи мои, — повторил он. Это прозвучало едва-едва слышно — но на самом деле громкий, зычный голос звучал в их сознаниях. Да, сейчас Тэллавара не слышал никто, но там, в высоте, где блуждали древние существа, его магия казалась приказом. Не криком, но таким уверенным, строгим словом, громогласным, будто бы он сейчас прятался среди туч и бесконечно колдовал, даруя свою силу миру.

Да, оно того стоило. Стоило влачиться по землям Элвьенты и Эрроки, чтобы наконец-то получить эту бесконечную, такую огромную, всесильную магию, что сейчас билась под его кожей, не в силах отыскать оттуда выход. Он знал, что волшебство теперь получило слишком много власти над ним, но ещё несколько дней, и Тэллавар обязательно найдёт ключ к собственной власти. Его всесилие и так не знает никаких границ, а пройдёт время, и никто не сможет встать на его пути. Даже многомиллионные армии, не говоря уже о тех жалких отрядах, что есть в Эрроке и Элвьенте.

— Змеи мои! — он позволил себе почти прокричать эту фразу, упиваясь могуществом, но за спиной только недовольно кашлянули.

— Что вы делаете? — королева Марисса скрестила руки на груди. — Мало того, что куда-то подевалась моя волшебница, так тут ещё и происходит самый настоящий цирк!

— Уйди отсюда, — Тэллавар обернулся на неё было, но только стоило понять, кто стоит у него за спиной, как моментально потерял всяческий интерес. Королева была пустой, глупой женщиной, а внешняя её привлекательность казалась Гартро сильно преувеличенной.

Она попыталась было возмутиться, но магия сжала горло женщины так сильно, что она едва-едва могла дышать. Задыхаясь, шипя что-то сквозь стиснутые зубы, Марисса отступила — и выскользнула из шатра, устроенного специально для мага.

— Змеи мои! — повторил он свой привычный, почти равнодушный призыв, запрокидывая голову назад и позволяя чарам окутать его сплошной волной. — Змеи мои, придите же ко мне, дорогие, поскорее…

Они не были его. Он вообще никогда не видел ни одну из них — только какие-то жалкие рисунки зелёных полос, что тянулись за божеством — Эрри или Дарнаэлом, зависимо от того, в какой стране он видел ту картину али фреску. Даже на коврах их ткали, но крайне неудачно, и ничего хорошего с того обычно не получалось. Дарнаэл получался перекошенным и кареглазым, Эрри вообще горбатой, а бедные змеи пропадали с картин.