Заколдованная Элла

Чар не погибнет из-за меня. Он будет жить. Жить и процветать.

— Она не обязана соглашаться, — проговорил Чар.

— Тихо ты, Оливия, — сказала Хетти. — Элла, ступай в свою комнату. Его высочеству ты больше не нужна.

— Еще как нужна, — сказал Чар.

— Заткнись, Хетти! — закричала я, опьяненная победой. — Я не хочу в свою комнату!

Пусть все знают — я не выйду за принца! — Я подбежала к парадной двери, распахнула ее и закричала во тьму: — Я не выйду за принца! — Повернулась, подскочила к Чару и бросилась ему на шею: — Я не выйду за тебя! — И поцеловала его в щеку. Теперь я ему не угроза.

А он взял меня за подбородок и поцеловал в губы. Поцелуй пронзил меня с головы до ног, как молния, и я прижалась к Чару, вся трепеща.

Хетти у меня за спиной заверещала:

— Сейчас же ступай в свою комнату! Я приказываю!!!

Я и ухом не повела, а Чар немного отстранился и заглянул мне в лицо:

— Почему ты за меня не выйдешь: Ведь ты любишь меня!

— На мне проклятие. Если я буду твоей женой, ты погибнешь. — Что я несу? Я никому не рассказывала о проклятии с восьми лет. Мама запретила. Неужели кто-то мне велел?…

Нет, никто. Тогда как же…

Мысли плясали и не желали успокаиваться.

Я не выйду за Чара, это точно. Он такой красивый, когда улыбается после поцелуя, а потом хмурится в недоумении, и на носу у него пятнышко сажи — это я его замазала. Я вытерла пятнышко. Теперь, когда я спасла Чара от смерти, он мой, совсем мой, даже сильнее, чем раньше.

Неужели мой отказ означает, что чары разрушены? Вдруг это правда?! Я провела инспекцию — оглядела себя всю внутренним взором. Да, я стала другой — больше, цельнее, — и позыв послушаться прекратил свою вечную битву с желанием отказаться. Я стала больше, но легче, гораздо легче: с меня спало бремя. Тяжкое бремя.

Я не послушалась приказа Оливии — а не только Чара. Да и Хетти отправила меня в мою комнату, а я еще здесь. Я выдала свою тайну — и не чувствую ни боли, ни дурноты.

— Ты свободна, солнышко! Проклятию конец! — Рядом оказалась Мэнди, обняла меня. — Ты спасла принца и себя заодно. Лапочка, я так рада, так горжусь тобой, что сейчас пущусь в пляс!

Да, я смогла сама разрушить чары. У меня хватило мудрости и любви, чтобы обрести волю и силы и избавиться от проклятия. Мало было заворожить огров, мало было спасти гномика жульФа, тем более что рядом были стражники, мало было даже рабства у мамочки Ольги. Нужна была Киррия. Нужен был Чар.

А теперь все кончилось. Навсегда. Я родилась заново. Элла. Просто Элла. Не рабыня по имени Элла. Не судомойка. Не Лела. Не Элеонора. Элла. Я и только я. Я, единственная и неповторимая.

Я сорвала холстинку с головы. И присела перед Чаром в реверансе.

— Несколько минут назад, когда ты попросил меня стать твоей женой, я была еще слишком маленькая, чтобы выходить замуж. — Я посмотрела на него и увидела, что он сейчас улыбнется. — Теперь я стала старше — я совсем взрослая и не просто могу выйти замуж, но и могу сама попросить тебя стать моим мужем.

Я опустилась на колени и взяла его за руку.

Он не потерпел, чтобы я стояла перед ним на коленях. Поднял меня и снова поцеловал. Я сочла это знаком согласия.

Эпилог

Мы поженились через месяц. На церемонию я надела свое первое новое платье за целый год и мамино ожерелье, которое отобрала у Хетти. Король Джеррольд и королева Дария с радостью приняли меня в королевскую семью — конечно, после того, как мы с Чаром объяснили, почему я их обманывала.

Мачеху и сестриц мы на церемонию не пригласили, и если они хотели порадоваться нашему счастью, то имели возможность сделать это вместе со всеми жителями Фрелла на улицах и площадях. Отца я позвала, но он был в отъезде и получил приглашение слишком поздно.

Зато Арейда приехала. Мы возобновили дружбу и дали зарок навещать друг друга как можно чаще — и свято соблюдаем его.

На свадьбу пригласили представителей всех экзотических народов, в том числе и огров. Сланнен подарил нам еще одну статуэтку работы Агаллена — малютку-эльфа, обнимающего дерево. Пришли и жатаФ с жульФом — жульФ был еще совсем малыш, поскольку гномы взрослеют медленнее людей. Явилась и Уаакси; мы поручили ей следить за нашим гостем-кентавром Яблочком и не давать ему скакать галопом по всему залу.

Люсинду мы не звали, но она все равно нагрянула. С подарком.

— Ой, не надо! — хором закричали мы с Чаром.

— Не забудь, как была белкой! — предостерегла ее Мэнди.

Но она подарила нам всего-навсего фейскую безделушку, как сказал бы отец. Это была шкатулочка размером не больше моего ногтя, которая росла и уменьшалась в зависимости от того, что в ней собирались хранить. Необычайно полезная в хозяйстве вещица — и совершенно безобидная. Мы восторженно благодарили Люсинду, пока она не раскраснелась от удовольствия.

Хетти со временем смирилась с нашим союзом и весьма умело и с выгодой для себя пользовалась связями с королевским семейством. Замуж; она не вышла, в отличие от Оливии. Один вдовец, большой любитель поговорить, влюбился в Оливию за то, что она всегда внимательно его слушала. Стоило ей потребовать, чтобы он с ней поговорил — и он распространялся о своих победах, своих врагах, своих представлениях обо всем на свете. Замуж; Оливия не стремилась, и за ее согласие он пообещал выплачивать ей двадцать золотых джеррольдов в день и подавать гоголь-моголь после каждого завтрака, обеда и ужина.

Отец с мамочкой Ольгой продолжали обожать друг друга на расстоянии. Когда я вышла замуж;, отцу снова стал сопутствовать успех, поскольку теперь он вел дела от имени королевской семьи. Чар пристально следил за его махинациями и время от времени вмешивался, чтобы спасти отца или его жертв от последствий отцовской страсти к сутяжничеству.

Мэнди поселилась у нас в качестве кухарки и стала крестной матерью нашим детям — и тайно колдовала, но понемногу, конечно: берегла детей от простуды, дорогую посуду — от них, а всех нас — от всевозможных неудобств придворной жизни. Нэнси тоже перебралась во дворец и командовала армией слуг: нескольким из них вменялось в обязанность полировать перила, чтобы монархи могли накататься вдоволь.

Я отказалась от титула принцессы, однако согласилась занять должности придворного языковеда и почетной помощницы кухарки. Еще я отказалась оставаться дома, когда Чар куда-нибудь уезжал, и выучила все языки и наречия, что встречались нам по пути. Когда мы оставляли детей с Мэнди, волшебная книга рассказывала нам, как у них дела.

Избавившись от проклятия, я нахожу особое удовольствие в том, чтобы решать все самой. Как мне нравится, что я вправе выбирать между «да» и «нет», а тем более отказываться что-то делать! Чар вечно смеется над моей строптивостью, а моя любовь от его доброты только крепнет.