Заколдованная Элла

Тыква превратилась в сверкающую карету с медными дверными ручками и оконными переплетами; внутри виднелись кружевные занавесочки.

— Из мышек получатся упитанные лошадки, — заметила Люсинда.

По плиткам пола просеменили шесть толстых бурых мышей. Они исчезли — а карета оказалась запряжена шестью лошадьми мышастой масти. Белая крыса превратилась в кучера, шесть ящерок — в лакеев.

— Чудесно! — воскликнула я. — Спасибо вам большое!

Люсинда просияла.

Мэнди была мрачнее тучи.

— Дурочки! Может случиться все, что угодно!

— Что именно? Я приму меры предосторожности. Элла, дитя мое, уходи с бала пораньше. В полночь карета снова превратится в тыкву, а животные вернут себе прежнее обличье — до следующего бала. Диадема и ожерелье исчезнут.

У меня будет всего три часа с Чаром. Что ж, придется довольствоваться малым.

— Ах, как это восхитительно — быть молодой и ехать на бал! — И Люсинда исчезла.

Восхитительно? Еще бы — ведь я увижу Чара. А остальное ерунда.

— До свидания, Мэнди, — сказала я.

— Стой! — Мэнди метнулась в кухню.

Я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и смотрела на улицу. Тут от кареты к нашим дверям раскатилась оранжевая ковровая дорожка. Проторчу тут еще немного, и она промокнет и станет бесполезной.

Мэнди вернулась с зонтиком — непримиримо-черным, с двумя погнутыми спицами.

— На, мое сокровище. Надеюсь, ты не пожалеешь о том, что сделала. Не буду тебя обнимать, а то еще помну платье. — Она поцеловала меня. — Ну, ступай.

Я шагнула на ковер и подняла зонтик. Кучер соскочил с козел и распахнул передо мной дверцу кареты.

Глава двадцать седьмая

Когда моя карета подъехала к королевскому дворцу, гости еще собирались. Я проверила, хорошо ли сидит маска, и собралась выходить.

Я уже была здесь, но лишь однажды — когда мне исполнилась неделя от роду и меня принесли представить монарху. Потолок в зале был в два раза выше, чем у мамочки Ольги. Стены были завешены гобеленами — сцены охоты, сцены придворной жизни, пасторальные сцены. Справа и слева вдоль стен выстроились до самого конца зала мраморные колонны. Я одернула себя: не глазеть! А то еще окна начну пересчитывать, как Хетти.

— Сударыня…

Юный кавалер поднес мне бокал вина. Какое счастье не быть служанкой.

— Принц встречает гостей. Вот очередь.

Он показал на цепочку придворных, в основном дам и девиц, которая тянулась к большим двойным дверям в дальнем конце зала, где стоял принц — крошечная фигурка. Почти все дамы уже сняли маски. Пусть Чар видит их прекрасные глаза и точеные носики.

— Каждая мечтает заставить принца тут же сделать ей предложение, — продолжал кавалер. — Сударыня, потанцуйте со мной. Очередь длинная.

Приказ.

Рядом с принцем играл оркестр, десяток-другой гостей уже танцевали.

— С удовольствием. — Я старалась говорить на тон ниже обычного.

Правда, смотреть в лицо кавалеру, как диктуют правила хорошего тона, мне не удавалось. Чар улыбался каждой гостье, кивал, кланялся, что-то говорил. Один раз даже засмеялся. Заставлять его смеяться позволено мне одной. Рассмешившая его девица была среднего роста, тоненькая, с волнистыми светлыми волосами до самой талии. Маску она сняла, но стояла ко мне спиной, и лица я не видела.

Хетти, Оливии и мамочки Ольги в очереди не было. Едят небось где-нибудь — но Хетти наверняка скоро вернется. Пока в зале есть Чар, она за дверь надолго не выйдет.

Когда часы пробили без четверти десять, танец кончился.

— Благодарю, — сказала я.

— Сегодня ни один кавалер не вправе единолично претендовать на внимание дамы. — И он меня покинул.

Осталось всего два часа с небольшим. Я удалилась в уголок и села в кресло поближе к Чару — насколько осмелилась.

Меня трижды приглашали потанцевать, но я отказывалась. Превратилась в пару глаз, глядевших на Чара в прорези маски. Уши мне были не нужны — я сидела далеко и голоса его не слышала, язык тоже — я не могла с ним заговорить, да и мысли были ни к чему, думать я буду потом.

Он склонил голову. Как я люблю этот завиток волос у него на шее. Пошевелил губами. Я залюбовалась их переменчивыми линиями. Пожал чью-то руку. Обожаю его пальцы.

Один раз он почувствовал на себе мой взгляд и посмотрел на меня. Я тут же отвернулась — и увидела Хетти, которая болталась в хвосте очереди, изобразив на лице жеманную кокетливую улыбочку.

Чар обратился к последней гостье. Нет, к предпоследней. Моя решимость остаться невидимой куда-то испарилась. Последней в очереди буду я.

Я поднялась и поспешила к принцу, пока не влезла Хетти.

Я сделала реверанс. Он поклонился. Когда мы оба выпрямились, я обнаружила, что мы стали почти одного роста.

— Как ваше имя, сударыня? — вежливо улыбнулся он.

— Лела, — не без труда выговорила я.

Мы помолчали.

— Вы живете здесь, во Фрелле, леди Лела?

— В Басте, ваше высочество. — Я назвала городок неподалеку от Эльфийского Леса.

Чар посмотрел мимо меня, готовый уйти.

— Как вам нравится сегодняшний бал и наш Фрелл?

Я не могла так просто его отпустить.

— Абенса оюдо. Иссени ими эссете уребу амуффа, — произнесла я с густым киррийским акцентом.

— О, вы говорите по-айортийски! — Получилось: он заинтересовался.

— Не очень хорошо. Мой дядюшка там родился. Он певец. Таким голосом, как у него, можно очаровать даже деревяшку.

Улыбка Чара стала неподдельной.

— Я скучаю по их песням. Приятно было вернуться домой, но теперь мне не хватает Айорты.

Я пропела вполголоса куплет из любимой песни Арейды — грустной, про одного крестьянина, у которого голодают дети. Чар стал тихонько подпевать. Все головы повернулись к нам. Я увидела, как Хетти, по-прежнему старательно растягивая рот в улыбке, сердито сдвинула брови.

Когда мы допели, Чар снова поклонился:

— Окажете ли вы мне честь потанцевать со мной:

Меня выбрали из целой толпы! Я присела, он взял меня за руку.

Наши руки знали друг друга. Чар потрясенно поглядел на меня:

— Сударыня, мы с вами где-то встречались?

— Я никогда не выезжала из Баста, однако всю жизнь мечтала увидеть Фрелл.

Чар кивнул.

Часы пробили одиннадцать.

Заиграли гавот — оживленный и быстрый танец, во время которого не поговоришь. Я страшно разволновалась, и подвигаться оказалось очень кстати. Мы порхали по залу легко и слаженно. Чар улыбался мне. Я улыбалась ему и была счастлива.