Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)

Когда Крис вступает в поле зрения Дункана, он кажется человеком с лицом фея; одет он лишь в простую рубаху и штаны из белого льна. На нем нет обуви и не видно оружия, и платиновые волосы свободно качаются, покрывая спину.
– Хэри. Слишком давно не встречались.

Дункан думает, тая обиду даже от себя, что Крис может называть сына Хэри, не получая мечом в грудь.

Кейн заключает его в объятия, отпускает и оглядывает с головы до пят, улыбаясь. Удивительно, но он кажется искренне счастливым.
– Да, слишком давно и так чертовски недавно. Так что, ты прятался?

– Некоторым образом. Были небольшие проблемы с культом смерти, а твой Зов звучит и видится и чувствуется так, словно ты не всерьез. Особенно когда я пришел и нахожу тебя рядом с человеком, у которого черный меч торчит из сердца.

Кейн кивает.
– Делианн Митондионн, знакомься. Дункан Майклсон.

– Дункан Майклсон, - произносит Крис задумчиво. Приседает справа от Дункана и протягивает руку.
– Мне сказали, вы мертвы.

– Мне тоже так говорили, - отвечает Дункан и трясет руку.
– Делианн Митондион... погодите, вы Принц-подменыш?

– Был. Откуда вы услышали это имя?

Дункан улыбается: - У меня было слишком много времени и ничего в руках, кроме сетевой читалки. Просматривал истории о выдающихся туземцах.

– Когда были в Бьюке. Хэри мне рассказал.

– Итак, Принц-подменыш не был подменышем, просто актером?

– Я рожден на Земле, но не был актером. Никогда.

Кейн вмешивается: - А это лошадиная ведьма.

– Ах. Очень приятно.

– Спасибо. Он хорошо о тебе отзывается и думает, что ты еще лучше всех его слов. И не хочет упоминать, что узнал: Божьи Глаза следят за ним.

– О, ради всего дрянного, - восклицает Кейн.
– Теперь они удвоят усилия.

– Но мы видим лучше.

– Э, ну... хорошо. Я вижу лучше. Не впутывайся.

– Так зачем вообще жаловался?

– Видишь, с чем приходится иметь дело каждый день?
– Он поводит рукой.
– Она? Это Ангвасса Хлейлок, ни дать ни взять.

Она кивает.
– Император.

Он кивает в ответ.
– Владыка Битв.

Кейн моргает.
– Ты его знаешь?

– Мог бы вспомнить, сколь сильна моя прозорливость.

– Чертовски уверен, мог бы. Что там у тебя за проблема с культом смерти?

– Она из тех, в которые тебе не нужно лезть.

– Точно. Но кто-то, знаешь, завел культ смерти и поклоняется не мне? Я оскорблен. Думаю, мои чувства ранены.

– Ты тоже при делах, - сурово отвечает Крис.
– Это культ Берна.

– За член тянешь? Как вы их зовете, бернята?

– Берниты. И это не шутка. Приносимых в жертву Берну насилуют группой и пытают до смерти.

– Иисусе Христе.
– Он выглядит полным отвращения.
– Так что, я для них слишком слаб? Я, начинавший войны и убивавший богов, стал недостаточно отмороженным?

Дункан смотрит вверх, на человека, похожего на сына, и понимает - его чувства действительно ранены. Гордость его питается такими странными истоками...

– Хэри, мы всё решим, ладно? Не уделяй этому малейшей мысли.

– Если передумаешь, только скажи слово. Когда угодно. И где угодно. Я весь твой.

– Надеюсь, мы управимся без лишних... катастроф.

– Эй, Анхана не моя вина...

– Анхана?
– спрашивает Дункан.
– Что случилось в Анхане? Или с Анханой?

Хэри и Крис одинаково смотрят на него и говоря в унисон: - Сложное дело.

– Я спросил лишь потому, что стараюсь... безуспешно, вообразить событие столь чудовищное, что даже Кейн отказывается от виновности...

– Ага, забавно. Заткнись.
– Он оборачивается к Крису.

– Слушай, знаю, ты занят, типа правишь империей и всё такое. Но мне нужно от тебя кое-что.

– Если это в моей власти и не нарушает обязательства перед Империей и Домом.

– У нас проблемы побольше бернят.

– Бернитов.

– Я должен показать кое-что, чего никогда не было.

– Прости?

– Это прошлое, но не наше прошлое. Еще нет. Суть в том, что мы можем сделать его нашим.

– Хочешь изменить прошлое? Как при Вмешательстве? Ты же из Монастырей - как ты можешь хотя бы обдумывать это безумие?

– Главный предохранитель-против-обдумывания-безумия в моем движке сгорел очень давно. И не будет преувеличением сказать, что от этого зависит выживание вселенной.

– От того, что ты сделаешь, или если тебя остановить?

– Слушай, мы оба знаем: иногда я прыгаю в говно, не проверив заранее все углы атаки и зоны обстрела.

– Иногда?

– Но ты совсем другой. А дело может кончиться вовлечением именно тебя. Хочу знать, не против ли ты?

– Напомнить, что случается, когда тебе удается втянуть меня в свои игры?

– Это и хочу показать. Что случится, если я втяну тебя.

– Если.

– Ага. Всё предварительно. Условно.
– Он смотрит вниз, на Дункана.
– Всё, что я показывал тебе, тоже условно. Всё можно смести одним движением чьих-то поганых пальцев. Я показываю тебе наилучший исход, понимаешь? Что будет, если я получу всё то, о чем просил, и вытяну всё, что могу сделать лично.

Крис еще сомневается.
– Так что же такое это твое "всё"?

– Что, если, - отвечает Кейн мягко, - ты смог бы забрать назад самое худшее, что сделал?

Вчера для Завтра: Эльфийский прострел

"Очевидно, мне следовало потратить минутку и все обдумать"

Доминик Шейд

Бармен из перворожденных, в волосах лака больше, чем на экстравагантно длинных, синевато-жемчужных ногтях. Волосы простерлись тремя нелепейшими платиновыми волнами, будто два крыла и жесткий хвост иноземной птицы. Черные жемчужины усеивают нижнюю губу: пирсинг, создающий вполне годную иллюзию, будто это глаза, а острый подбородок - клюв. Щеки полупрозрачны, как у давно пристрастившегося к лакриматису, а руки почти не дрожат - он еще вполне в силе. Глаза цвета нержавейки, в них лишь профессиональная приветливость и столь же профессиональная сдержанность - весьма впечатляет, учитывая многослойную дорожную грязь на моей одежде и столь же богатую походную вонь.

Я бросаю на стойку блестящий ройял.
– Бренди. Тиннаранское, если найдется. Срок выдержки не важен.

Бармен явно выглядит обиженным. Профессиональная улыбка всё шире, я вижу зубы. Для фея это не дружеская улыбка. Пожалуй, не надо было говорить "если найдется".

Он выуживает непримечательного вид кувшинчик откуда-то из места поблизости паха, оборачивается к зеркалу, ища снифтер.
– Господин предпочитает пропаренное стекло?

– Да на хрен. И снифтеры оставь туристам, - отвечаю я.
– Сойдет кордиал. Или, знаете ли, пони.
– Последнее название кажется мне смутно смешным, но вряд ли здесь поймут.