Законник Российской Империи. Том 3

Постепенно я начал захватывать инициативу на доске. Мои фигуры двигались так, словно каждый ход был частью большого плана. Юрий, увлеченный разговором о своей работе, не сразу заметил, как ситуация на доске начала меняться не в его пользу.

— … и тогда мы поняли, что угол наклона действительно имеет значение, — закончил он свой рассказ, наконец обратив внимание на доску. — Ох, кажется, я немного увлекся. Вы играете очень необычно, Максим Николаевич.

— Спасибо, Юрий Григорьевич. Знаете, в шахматах, иногда нужно уметь мыслить нестандартно.

Заметив, что Орлицын начал расслабляться, я решил, что пришло время перевести разговор в нужное мне русло.

— Кстати, о нестандартном мышлении, — начал я как бы между прочим, — должно быть, ваш отец очень гордится вашими достижениями. Не каждый день сын становится выдающимся ученым.

Парень напрягся, его рука, потянувшаяся к фигуре, на мгновение замерла.

— Отец… у него свои представления о достижениях, — ответил он после паузы, делая ход. — Он больше ценит практические результаты, а не теоретические изыскания.

— Вот как? — я сделал вид, что удивлен. — А чем именно занимается ваш отец, если не секрет?

Молодой аристократ явно колебался, не зная, стоит ли отвечать. Пауза крайне затянулась, и я решил ее оборвать своим последним ходом.

— Шах, — объявил я, заставив Юрия вздрогнуть.

— Ох, я даже не заметил… — пробормотал он, пытаясь найти выход из ситуации. — В общем, мой отец занимает достаточно высокий пост во внешней разведке. Он помощник Романа Витальевича Дорохова, вы ведь тоже из рода чиновников. Полагаю, это имя вам знакомо.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Дорохов… Это имя казалось знакомым, но я никак не мог вспомнить, где его слышал. Однако, судя по тому, как Юрий произнес это имя — со смесью уважения и страха — речь шла о человеке весьма влиятельном и опасном.

— Впечатляюще, — сказал я, делая вид, что полностью сосредоточен на игре. — Должно быть, это очень ответственная работа.

— Да, отец очень занятой человек, — ответил Юрий, пытаясь найти выход из ситуации на доске. — Мы редко видимся. А когда видимся, то…

Я заметил, как тень пробежала по его лицу при этих словах, предложение он так и не закончил. Похоже, отношения между отцом и сыном были намного сложнее, чем мне показалось с первого взгляда. А это могло сыграть мне на руку.

Тем временем партия подходила к концу. Несмотря на все усилия Юрия, исход был предрешен. Еще несколько ходов, и…

— Мат, — объявил я, закрывая последнее отступление белого короля.

Орлицын откинулся на спинку кресла, однако его лицо не выражало разочарования, только лишь искреннее восхищение.

— Поразительно, Максим Николаевич, — сказал он. — Я даже не понял, в какой момент игра вышла из-под контроля. Как вам это удалось?

Я пожал плечами, стараясь выглядеть скромно.

— Просто опыт, Юрий Григорьевич. И, возможно, немного тренировок.

— Вы мыслите как минимум на несколько ходов вперед. Это… это потрясающе. Вы должны научить меня некоторым своим стратегиям!

Я уже открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент дверь библиотеки распахнулась. На пороге стоял мужчина, чье присутствие мгновенно изменило атмосферу в комнате. Высокий, с военной выправкой и холодным, пронизывающим взглядом.

Юрий вскочил со своего места, его лицо побледнело, он поклонился так, как обычно слуги кланяются хозяину дома.

— Отец? Я… я не думал, что вы будете дома в это время.

Григорий Орлицын медленно вошел в комнату, его взгляд скользнул по мне, и я заметил, как на долю секунды в его глазах промелькнуло что-то, что заставило его на секунду замереть. Он понял, кто я такой.

— У меня выдалась свободная минутка, — сказал он, его голос был спокойным, даже слегка угрожающим. — Не представишь мне своего гостя, Юрий?

Юрий, казалось, только сейчас вспомнил о правилах приличия.

— Ох, да, конечно. Отец, это Максим Николаевич Темников, мой товарищ. Максим Николаевич, это мой отец, Григорий Валерьевич Орлицын.

Я встал и слегка поклонился, не сводя глаз с Орлицына.

— Рад знакомству, Григорий Валерьевич, — каждое слово вылетало с небольшой паузой, словно давая прочувствовать собеседнику, как я рад такой встрече.

— Взаимно, Максим Николаевич, — Орлицын кивнул, его лицо было непроницаемым. — Надеюсь, вы хорошо проводите время?

— О да, — ответил я с легкой улыбкой. — У вас прекрасный дом и гостеприимный сын.

— Рад это слышать, — сказал Орлицын. — Чем вы занимаетесь, если не секрет?

Я почувствовал, как напряжение в комнате возросло. Мужчина явно пытался прощупать почву, понять, что я знаю и зачем пришел. Будь он хоть трижды именитым работником Внешней Разведки, такое появление противника перед носом сбивает с толку. Особенно если ты никак не можешь применить силу против него.

— О, всего понемногу, — ответил я небрежно. — Работаю в Судебном Бюро, иногда пишу стихи. Знаете, обычная жизнь аристократа. Вот, правда, совсем недавно семью моего близкого друга похитили какие-то бандиты, но, слава богу, всё обошлось. Своих близких надо беречь, так ведь, Григорий Валерьевич?

Я увидел, как глаза Орлицына на мгновение сузились. Он понял столь прямой и наглый намек.

— Безусловно, — ответил он с натянутой улыбкой. — Семья — это самое важное, что у нас есть. Какой бы она ни была.

Юрий переводил взгляд с меня на отца, явно не понимая подтекста нашего разговора.

— Кстати, Юрий, — вдруг сказал мужчина, — разве тебе не нужно закончить обучение? У тебя скоро экзамен по юриспруденции.

Я нахмурился. Зачем помощнику Лаврова юриспруденция? Хотя ответ сложился сразу. Натянутые отношения с отцом, который не ценит научные интересы сына, а значит, он насильно заставляет парня учить то, что в его интересах или же в интересах рода. Жестоко, но частая практика.

— Но отец, — запротестовал Юрий, — я хотел угостить Максима Николаевича обедом. Это будет негостеприимно…

— Не стоит беспокоиться, Юрий Григорьевич, — прервал я его. — У меня и самого еще много дел на сегодня. Благодарю вас за замечательную партию. Ах да! Я обязательно научу вас тому гамбиту, который использовал сегодня в начале партии.

Я намеренно сказал это, глядя прямо в глаза Орлицыну. Пусть знает, что я не боюсь его и готов к игре.

— Что ж, тогда не смею вас больше задерживать, — сказал мужчина, его голос был подчеркнуто вежливым, но в глазах читалось напряжение.