Залив мечты

– Нет, никогда. Но пару раз мне встречались дамочки, на которых я работала, пытавшиеся сделать из меня горничную или девочку на побегушках. Понимаешь, когда вместе живешь в одном доме, то, наверно, это кажется естественным - помощь в офисе переходит потом в помощь по дому.

Гилберт усмехнулся.

– Как я понимаю, свои попытки они быстро оставили.

– Правильно понимаешь.

– Тебе нравится твоя работа?

Конни неуверенно улыбнулась.

– В молодости - да. Понимаешь, постоянные разъезды, новые страны, люди - вначале очень интересно. Сегодня ты занимаешься банками, завтра картинами...

– А теперь что же? Ты устала от всего этого разнообразия?

– Нет. Но я хочу заниматься фотографией.

Однажды, когда я была в командировке на Аляске, профессиональный фотограф в нашей команде заболел. Шеф попросил, чтобы я сделала несколько снимков. Знаешь, такие протокольные снимки, когда жмут друг другу руки? Мои снимки оказались удачными, и я увлеклась фотосъемкой. А здесь я для того, чтобы заработать денег на будущее. Хочу пойти в школу фотожурналистов, пояснила Конни.
– Это сродни охоте - трудно поймать отличный ракурс.

– Ты хочешь бросить работу секретаря?

– Да. Я немало поездила, посмотрела мир, но, как я уже говорила, это не то, чего я хочу.

Я хочу вести жизнь свободного художника.

Берт допил виски.

– А ты азартная женщина. Ты никогда не пробовала себя как фотомодель?

Конни подняла бровь.

– Кажется, ты мне льстишь.

– Разве? У тебя такие высокие скулы, что на них можно шляпу повесить, его взгляд задержался на ее губах, - а рот...

– Он слишком большой. У модели должен быть рот, как бутон розы. У них длинные шелковистые локоны, а не...
– Констанция взъерошила свои волосы, - а не мальчишеская стрижка. Когда я приехала из Англии и стала искать работу, продолжила она прежнюю тему, - то Джулия сказала, что есть интересное предложение из фирмы "Престиж" - всего месяц, прекрасная зарплата и работа на одном месте.

Я вначале не хотела, а дальше ты все знаешь.

Гилберт подошел поближе к Конни и слегка обхватил рукой ее плечо.

– Полегче, - отодвинулась она.
– Я могу одним рывком за запястье послать тебя в полет.

– А я-то думал, что ты милая, на все готовая девочка.

Конни застонала.

– Господи...

– Прости, не удержался.

– Ладно, но на будущее запомни - я тебе не девочка. Я взрослая женщина, хотя и невысокого роста.

– Это я тоже заметил, - с улыбкой сказал он и отпил виски.
– Наверное, страдаешь из-за этого?

– Нет, уже нет, но в школе страдала, в детстве у меня был из-за этого настоящий комплекс. Я всегда стояла последней в строю на физкультуре, хотя бегала и прыгала быстрее всех.

– Мне это знакомо, - заметил Берт, - но у меня другая крайность - я возвышался над всеми как башня и чувствовал себя переростком.

Конни бросила взгляд на его широкие плечи и мускулистый торс.

– Ты был худым?

– Как телеантенна. Ты не закончила...
– напомнил он.

– Ну...
– Констанция поймала себя на том, что теряет способность отводить от него взгляд.
– Теперь я могу надеть туфли на высоких каблуках, шляпу и стать выше.

– А почему ты передумала и все же поехала со мной?

– Но ты ведь тоже передумал, решил взять меня в поездку.

– У нас изменились обстоятельства. Ради Эрика я готов жить где угодно и с кем угодно.

– Нет, я на такое не способна.

– Значит, ты любишь больше всего свободу, - подняв бровь, заключил Берт.

Светло-карие глаза Констанции подернулись дымкой.

– Люблю.
– Она встала.
– Я устала, пора спать.
– Она перевела взгляд на открытое окно.
– Закроешь его?

– Да, мэм.

– Входная дверь и черный ход заперты.

Если будешь выходить на улицу, не забудь снова запереть, хорошо?

– Конечно, - заверил ее Берт.
– Спокойной ночи.

Конни уснула почти сразу. Но на рассвете она почему-то проснулась и не могла никак снова заснуть. Ей захотелось пить, и, накинув рубашку, она на цыпочках пошла на кухню.

Когда она наливала сок в стакан, дверь распахнулась и вошел Гилберт. У нее екнуло сердце. В одних коротких белых шортах он был классическим эталоном мужской красоты. Его кожа имела золотистый оттенок, мускулы отлично натренированы, грудь покрыта густой порослью темных волос, которая дорожкой спускалась на плоский живот и ниже.

– Привет, - растерянно произнесла Конни.

Берт нахмурился, его взгляд прошелся по ней, начиная со взлохмаченных светлых волос и кончая стройными ножками.

– Привет, - отозвался он.

– Хочешь?..
– Конни услышала, как сел ее голос, и откашлялась.
– Хочешь пить?

– Да, пожалуй.

Он приблизился, и она поразилась его сексапильности. По ее телу пробежала дрожь.

– Спасибо, - сказал Гилберт, когда она протянула ему стакан.
– Не можешь заснуть?

– Я заснула, но потом проснулась. А ты? спросила Копни, испытывая желание продолжить разговор.

Что-то в его взгляде посылало ей непонятные сигналы. Тут она вспомнила, что под рубашкой на ней ничего нет. Рубашка была из тонкого батиста, и наверняка сквозь нее просвечивают розовые соски. А может, виден даже и маленький темный треугольник между ног?

Ее сердце забилось толчками. Они наедине среди ночи. Мужчина с его "уровнем гормонов" и женщина, которая бесконечно долго не занималась любовью.

– Я не могу уснуть.
– Прислонившись к стене, Гилберт стал пить воду. Ты говорила, что женщины наблюдательны, - продолжил он.
– Поэтому ты и разглядывала меня тогда, в лифте?

– Конечно. Это было упражнение по развитию наблюдательности, - заявила Констанция, стараясь, чтобы голос звучал весело и беззаботно.

– А что ты хотела сказать?

– Хотела сказать?

– За секунду до того, как отодвинуться от меня, ты сказала, что хотела.., что?
– Его рот дрогнул в улыбке.

– Я просто хотела что-либо сказать, чтобы разрядить обстановку.

Берт шумно вздохнул.

– Поделом мне. А я-то подумал, что ты собираешься сделать мне предложение.

– Какое предложение?
– осторожно спросила Конни.

– Предложение завести бурный и страстный роман.

– Прямо в лифте?

Он кивнул.

– Конечно, времени у нас было бы немного, даже если ехать с остановками, но...
– он насмешливо посмотрел на Конни, - кто знает, может, мы упустили самые волнующие секунды нашей жизни?

Констанция сделала большой глоток сока.

Его слова вызвали в ее мозгу определенные образы. Щеки вспыхнули, сердце забилось быстрее. И, что самое плохое, эти образы были очень яркими и выразительными. На какое-то безумное мгновение ей захотелось, чтобы у них тогда все так и было.