Залив Полумесяца

И это убивало ее. Долорес чувствовала себя совершенно униженной, раздавленной и сломленной. В ней уже не осталось сил пытаться сохранить этот безнадежный брак, но она упрямо продолжала на людях делать вид счастливой жены и матери, не встречая никакой поддержки со стороны мужа. Он-то и не пытался притворяться счастливым…

Серхат все еще любил ее, думал о ней и тосковал, вот так редкими вечерами смотря в сторону моря, словно тайком желая переплыть его и снова броситься к ней, без тени сомнений оставив здесь все: маячащий на горизонте трон, богатство и высокое положение, ее и детей. Такая власть чужой и неизвестной женщины над ее мужем рождала в Долорес пылающую ненависть к ней. В ней бушевало столь жаркое пламя ярости, что она мысленно сыпала проклятиями в ее адрес и молилась о том, чтобы та тоже никогда не обрела счастья и также, как она, страдала.

Но сколько бы она не злилась, сколько бы не ревновала, любви к мужу в ней все равно не становилось меньше. Она, возможно, и хотела бы освободиться от этого чувства, годами убивающего ее подобно болезни, но не могла. Смотрела на него, вот как сейчас, и чувствовала, как в груди наравне с болью что-то цветет – необъятное, теплое и переполненное нежностью.

Выйдя на балкон, она медленно подошла к нему сзади и, поколебавшись, положила ладонь на широкое плечо. Серхат никак не отреагировал на ее прикосновение и даже не шелохнулся. Так и продолжил смотреть на темное в ночи море, серебрящееся в свете восходящей луны.

– Уже поздно, – заставила она произнести себя, чтобы привести его в чувство. – Идем спать.

– Ложись, – выдавил Серхат, не глядя похлопав ее по руке, лежащей на его плече. – Я еще немного посижу. Хочу подышать морским воздухом. Трудный выдался день…

Поджав губы, Долорес убрала ладонь с плеча мужа и, тоже посмотрев на море – только горько и печально – оставила его одного. Она, конечно же, лежала в постели без сна, с отрешенным видом проливая слезы от чувства изнеможения и глубинной тоски.

Когда Серхат, наконец, вернулся в покои и, переодевшись ко сну, опустился в постель у нее за спиной, Долорес лишь миг сомневалась, а после повернулась к нему лицом и обняла его, лежащего на спине и смотрящего в потолок. Она поцеловала его в плечо, но муж даже не взглянул на нее.

– Я устал и хочу спать, – он сразу же пресек ее ласки, как в последние годы делал весьма часто. – И ты спи. Завтра предстоит много дел.

С трудом проглотив унижение, Долорес положила голову ему на плечо и, затихнув, осторожно посмотрела на его лицо, снова обращенное к ней в профиль. Серхат не закрыл глаз и явно не собирался спать, как говорил, а смотрел в темноту полога. И столько усталости было в его взгляде, что она почувствовала себя просто ужасно.

Ведь это от нее он так устал. От жизни рядом с ней. И, верно, больше всего жалел о том, что когда-то их судьбы соединили. Ведь он не хотел этой свадьбы, но Эдже настояла, видя, как она, Долорес, страдает из-за своей любви к нему.

Боль душила ее, но Долорес заставила себя не думать обо всем этом и закрыла глаза, надеясь, что однажды утром она откроет их и больше не будет чувствовать всего того, что сейчас разрывало на части ее сердце.

Стамбул.

Дворец Топкапы. Покои Афсун Султан.

Идрис-ага застал султаншу за явно безрадостными раздумьями. Она, набросив на плечи накидку из соболиного меха, стояла на своем балконе возле самых перил и смотрела на ночной залив опустошенным взглядом. Евнух вопросительно посмотрел на ее служанку, но та отвернулась и подошла к своей госпоже с заботливым видом.

– Султанша, не стоит вам так долго стоять на холоде… Быть может, вернетесь в покои? Я принесу вам горячий мятный чай, если изволите. Чтобы вы согрелись.

Вынырнув из собственных мыслей, Афсун Султан рассеяно на нее поглядела и кивнула.

– Госпожа, простите, если я вас побеспокоил, – поклонился Идрис-ага, когда султанша отвернулась от перил, чтобы войти в покои, и в удивлении заметила его. – Вы сегодня не выходили из своих покоев, и я забеспокоился.

– Переживать не о чем, – Афсун Султан улыбнулась ему через силу и жестом поманила за собой в покои, где от горящего камина распространялось приятное тепло. – Ну что там стряслось? – немного устало осведомилась она, уже присев на тахту и поведя плечами, чтобы сбросить с них мех.

– Фатьма Султан, видно, хочет взять власть в свои руки. Оказывается, она в Эдирне послала за неким Кемалем-агой. Он сегодня утром-то и прибыл. Я как его увидел, сразу понял – добра от него не жди. Он по прибытии сразу же к Фатьме Султан отправился. А как вышел, заявился в гарем и во всеуслышание объявил…. До сих пор в себя придти не могу…. Он теперь главный евнух.

Афсун Султан внимательно выслушала его, а после озадаченно нахмурилась.

– Тебя, выходит, сняли с должности? Вот так, без всякого предупреждения, без объяснения причины?

– Да, госпожа, – удрученно покивал головой евнух. – Я не мог поверить, что Фатьма Султан так обошлась со мной. К Айнель-хатун обратился, чтобы хотя бы она объяснила мне происходящее. Но она лишь сказала, что таково решение султанши, а я теперь, видите ли, обычный евнух и должен быть благодарен, что меня вообще оставили в гареме при должности.

Султанша хмыкнула и чуть усмехнулась, как будто была изумлена и в то же время позабавлена.

– Не ожидала я такой решительности от Фатьмы Султан… Видно, она почувствовала во мне угрозу. Увидела, что ты мне помогаешь в делах, и решила убрать тебя с высокой должности, чтобы я имела поменьше влияния в гареме.

– Выходит, что так, султанша. Я к вам пришел просить совета. Что же нам теперь делать? Терпеть этого коршуна? Знали бы вы, что этот Кемаль-ага учинил сегодня! Половина наложниц гарема получили наказания, а калфы и евнухи теперь перед ним выслуживаются, боясь выговора. Почти всех, с кем я вел дела в гареме, сослали кого в Эдирне, кого в Старый дворец в наказание за взяточничество и подобные грехи. У меня больше нет своих людей во дворце.

– Я уже говорила это своему сыну и скажу тебе, – спокойно выслушав его полные возмущения сетования, прохладно улыбнулась Афсун Султан. – Чтобы выжить, необходимо уметь приспосабливаться к изменяющимся условиям. В нужный момент склонить голову перед тем, кто заведомо сильнее. Или сделать вид, что ты покорно склоняешь ее.

– Но госпожа…

– Идрис-ага, тебе придется смириться, – тверже произнесла султанша, и тот умолк, поджав губы. – Это пока, – поспешила она заверить его, и тот в надежде вскинул на нее потухший было взгляд. – Если будем вести себя умнее, у нас будет все, чего мы желаем. Я вижу, что Фатьма Султан во всем полагается на слуг, а сама не слишком-то понимает, как ей поступать. При всем уважении к ней, но власть не терпит неуверенных и мягких людей. Ты сам видел, к чему привело гарем ее попустительство. Мы едва избежали беды. Но она верно смекнула, что здесь нужен человек с твердой рукой. Возможно, Кемаль-ага именно такой человек. И, если он продемонстрирует себя с хорошей стороны, я хочу, чтобы он был со мной. Поэтому мы будем с ним вежливы и осторожны. Ты понял?