Залив Полумесяца

Михримах Султан давно не чувствовала такого умиротворения, как сейчас. Женщина не хотела этого признавать, но она истосковалась по такой жизни. Там, в Эрзуруме, они с сыном жили бедно для людей их происхождения. Конечно, они могли бы жить иначе, ведь Эсма Султан присылала им более, чем достаточно золота для безбедной жизни.

Но Михримах Султан было очень неудобно перед подругой за то, как она щедра к ней, потому султанша использовала чужое золото с пользой – жертвовала на благотворительность и даже спонсировала строительство мечети в городе. И лишь малую часть денег оставляла себе, чтобы обеспечить их с сыном проживание в усадьбе.

– Я так благодарна тебе за помощь, – подумав об этом, решила сказать Михримах Султан. Она с огромной признательностью в своих серых глазах повернулась к подруге. Та, тоже посмотрев на нее, улыбнулась. – Я, право, не знаю, что бы мы делали, если бы не…

– Не стоит, Михримах, – мягко прервала ее Эсма Султан. Ее темные глаза светились добротой. – Я обязана заботиться обо всех членах своей семьи, а вы с Мехметом – тоже ее часть. Мы ведь столько всего пережили вместе… И теперь все равно, что сестры.

Растрогавшись от подобных слов, Михримах Султан протянула все такую же маленькую, как в юности, ладонь и сжала пальцами руку подруги.

– Да, мы с тобой делили все печали и радости, но это пока я жила в Стамбуле. С тех пор много воды утекло… И я так мало знаю о твоей нынешней жизни. В письмах ты мало, о чем мне рассказывала. Как у вас с пашой? Сердце твое успокоилось, как я вижу, но что-то тебя все равно печалит.

Эсма Султан снова повернула голову к камину, и золотые блики затанцевали на ее лице, отражаясь в глазах женщины. Она немного помолчала, вздохнула, как человек, который несет в душе тяжелый груз, и лишь после этого заговорила:

– Признаться, мое сердце так и не обрело покоя, Михримах. Нет, я сейчас говорю не о Давуде. Он… он очень добр. Понимающий и ласковый. Всегда поддержит, выслушает, утешит в горе. Когда он мне нужен – он рядом. Верно, лучшего мужа и отца трудно найти. Но…

– Но что? – участливо спросила Михримах Султан, слушая ее.

– Я никогда не чувствовала к нему того же… – опечаленно призналась подруга.

Глядя на нее с сочувствием, Михримах Султан поняла, о ком она говорит.

– Знаешь, все эти годы… Я продолжаю вспоминать его. Правда, редко, очень редко, но он словно все еще здесь, – Эсма Султан приложила руку к своей груди и на миг прикрыла веки, как бы прислушиваясь к себе. – Я слышала, он женился, – распахнув веки, не без досады сообщила она. Тем самым как бы отрезвляя себя. – На принцессе, которая, по слухам, не знает равных в красоте. И живут они счастливо, растя своих детишек…

– Твоя жизнь тоже хорошо устроилась, Эсма, – поспешила приободрить ее Михримах Султан. – О таком муже, как Давуд-паша, лишь мечтают, да и ваша Нермин такая славная девочка. Чем-то похожа на тебя, но, правда, более… робкая.

– Наверно, это мы с Давудом виноваты, – горестно усмехнулась Эсма Султан. – Окружили ее такой любовью, такой заботой, что она теперь боится сама и шаг ступить. Я беспокоюсь, как бы это не навредило ей. Нермин совсем неискушенная в жизни, а, как мы с тобой теперь знаем, судьба жестока и порою больно бьет. Выстоит ли она?..

– Беда учит лучше любых предостережений. Мы с тобой когда-то тоже были такими, Эсма. Верили в то, что все наши желания и мечты воплотятся, мечтали о любви… Нермин это перерастет, я уверена. Просто предоставь ей побольше свободы. Ты ведь сама над ней без устали печешься.

– Да, ты права, – покивала Эсма Султан, вдруг увидев себя со стороны. – Я просто… Так боюсь ее потерять. Как… как других детей.

Разделяя ее боль, Михримах Султан крепче сжала ее руку. Она знала, что это значит – потерять ребенка, которого так самозабвенно ждешь. Когда-то, тоже пережив это, она и вовсе не хотела жить.

– Я так надеялась, Михримах, так надеялась, что рожу ребенка, – с убитым видом призналась Эсма Султан и быстро утерла слезу, скользнувшую по щеке. – Жаль, не вышло… Но ты права, у меня есть Нермин. Давуд. Вы с Мехметом. Там, в Манисе, матушка с братом. Вся моя семья. И я благодарна за то, что имею.

– Как… Нилюфер поживает? – после недолгого молчания нерешительно спросила Михримах Султан.

Перестав печалиться, Эсма Султан многозначительно на нее посмотрела, весьма выразительно демонстрируя свое отношение к ее сестре.

– А что с ней станется? Живет себе в своем дворце и носа оттуда не кажет. Я очень редко ее вижу. Видно, Коркут-паша сумел ее переделать. К слову, это не удивительно. Такой человек, как он, не потерпит непокорности.

– Жаль, что ей достался такой муж… – с сожалением заметила Михримах Султан. – Я до сих пор помню, как он меня пугал. Все эти рассказы о том, как он в бою вспарывал врагам животы и отрубал головы… В супружеской жизни, он, верно, не многим лучше.

– Поделом ей! Она заслужила такое наказание. Хотела свободы? Крылышки ей быстро обломали… Хорошо, что в свое время твоя Хафса Султан решила ее судьбу.

– Прошу, не говори так! – осадила ее подруга. – Это безжалостно, Эсма. Никто такого не заслуживает. Да и… Не слышно ничего о ней?

– О Хафсе? – удивилась Эсма Султан и, увидев робкий кивок, пожала плечами. – Вроде как отправилась в паломничество после того, как уехала в ссылку, и больше о ней никто ничего не слышал. К счастью для всех. Нам и без нее хватает проблем…

– О чем ты?

– Братья мои огорчают не только повелителя, но и всю династию. Осман падок на женщин и вино, бестолковый и злобный. Так похож на свою мать… На время похода повелитель назначил его регентом. Аллах, что здесь творилось! Фатьма Султан во главе с пашами два года всем заправляла, а он знай себе развлекался с рабынями. Но Осман хотя бы не устраивает серьезных проблем. Как, например, Орхан.

– Так он же у вас самый младший, – удивилась Михримах Султан. – Какие с ним могут быть проблемы?

Услышав из уст подруги о том, что шехзаде Орхан отличается буйным нравом и не к месту проявляет свою непокорность, вызывая тем самым опасения и неодобрение повелителя, Михримах Султан изумилась пуще прежнего. Но когда Эсма Султан с явным оттенком порицания поведала ей о том, что все обеспокоены его нездоровой близостью с их сестрой Айнур, она почувствовала недоумение.

– Что ты имеешь в виду? Они же брат и сестра, да и, к тому же, вместе выросли, как ты сказала.

– Не знаю… – выдохнула Эсма Султан. – Что-то такое есть между ними, что заставляет меня каждый раз холодеть от одного взгляда на то, как они смотрят друг на друга через все покои или гуляют в саду, держась под руки. Это как… как предчувствие. Добром это не кончится. Скорее бы он в санджак уехал – подальше от двора. Мальчик поумнеет, наберется опыта, да и тесно ему в Топкапы. Он больше всех братьев рвется к самостоятельности. Повелитель, конечно, часто им недоволен, но как-то он сказал мне, что, будь Орхан покладистее, он бы гордился им не меньше, чем Мурадом. Ты только представь, он говорит на пяти языках! И в военном походе, я слышала, порою такие решения предлагает, что дивятся даже опытные паши.