Заложник страсти

Второй был в черной камизе[2] до пят - унылой, как у служителя церкви. Я знала и его имя - Марко,[3] и в этом тоже было несоответствие. Назвать второго принца, которому судьбой уготовано быть послушной тенью брата-короля, в честь бога войны - на такую глупость могли сподобиться только необразованные мужланы, вроде Капра. Про младшего принца говорили, что в гневе он подобен дикому козлу, который, как известно, когда приходит в ярость, не боится нападать даже на льва. До меня доходили слухи, что принца Марко опасались даже в его собственном семействе. Любимым его развлечением было участвовать в потешных уличных боях с простолюдинами, и за это его поддерживало нищее отребье, которого было хоть отбавляй на нижних улицах Санчи.

Проходя перед ними, я чувствовала, словно иду по острому лезвию - это было, как танец со смертью. Хотя я и говорила Анунче, что мне нечего бояться, и что Капра заинтересованы во мне больше, чем я в них, все равно существовала опасность быть отравленной или зарезанной. А то и просто посаженной в каменный мешок. Если к жестокости Капра добавить безумие... пострадать может любой.

Но выказывать страх противнику - это заведомый проигрыш.

И моя обнаженная грудь была вызовом этому миру, где правили яд и кинжал, где женщины считались существами без души и были заперты в своих домах, как в тюрьмах. Я хотела, чтобы Капра поняли - меня не удастся задвинуть на вторые роли, не удастся запереть в домашнюю тюрьму, и даже в уродливое платье, которое казалось мне еще хуже тюрьмы.

Бесстрашно встретив мрачный взгляд короля, я только улыбнулась - безмятежно, как будто не понимала причины всеобщего изумления, а проходя мимо принцев, посмотрела в их сторону, чтобы показать, что и я могу смотреть на королей, как та кошка из известной пословицы.

Старший кривил губы, но смотрел с любопытством. Лицо младшего было каменным, но глаза... Глаза горели демоническим огнем. Я кожей почувствовала его ярость, и это порадовало меня больше, чем неприкрытое пренебрежение старшего.

Наши взгляды - мой и младшего принца - встретились, и что-то сродни невидимой молнии пронеслось между нами.

Он был красив - младший принц из рода Капра. Гораздо красивее старшего. Правильные черты лица, черные волосы до плеч, подстриженные небрежно все это придавало ему диковатый вид. Так мог бы выглядеть пастух на склонах иллирийский гор, или сам бог войны, вздумай он обрядиться в черную хламиду. Но и под шелковой камизой принца Марко можно было разглядеть игру мускулов на руках и груди, и все его движения - даже то, как он повернул голову, провожая меня взглядом исподлобья - говорили о сильном, молодом и тренированном теле.

Они с братом были похожи, но похожи так, как отличается деревянная статуя от каменной. Казалось, что сначала природа отлила из воска старшего, Батисто, а потом, посмотрев на то, что получилось, исправила недостатки формы и отлила младшего - Марко, уже из металла.

Король не стал укорять меня за столь оригинальный способ ношения платья, но решил побыстрее увести из зала, чтобы не смущать придворных, и предложил завтрак на балконе, якобы, чтобы полюбоваться видом на город. Он сам предложил мне руку, показывая, насколько высоко ценить мой визит, и проводил вон.

Следом за нами пошли двое принцев и трое лордов в сопровождении своих уродливых старых дам. Разумеется, никакого завтрака на балконе не оказалось - там не было даже столов, хотя расторопные слуги тут же засуетились, выполняя королевскую волю. Были принесены мягкие кресла для меня и королевской семьи, поставлены круглые столики, на которых тут же оказались кувшины с водой и подносы с ранними фруктами.

Старший принц пригласил меня за стол и услужливо пододвинул кресло, не преминув задеть рукой плечо. Слишком назойливое внимание. Я видела этого молокососа насквозь. Привык получать все, что пожелается, наскоком. Но со мной у него ничего не выйдет. Любовник из рода Капра! Да это еще позорней, чем стать любовницей пирата. Но дело даже не в этом. После смерти третьего мужа я решила, что не хочу больше быть в тени мужчины. Сафора Брабантская вполне может править городом открыто, а не из-за мужского плеча.

К завтраку принесли крохотные пирожки с начинкой из гусиной печени и свежайшее сливочное масло к ним. Здесь же были традиционные закуски, которые издревле подавались в столице - смесь мелко нарезанного сыра, масла, кориандра и сельдерея, и пшеничные лепешки с сыром и рублеными яйцами. Запивали еду охлажденной родниковой водой из хрустальных бокалов. Наверное, тем самым Капра хотели показать мне, что их намерения чисты, как эта вода, и мне нечего бояться яда.

Но я и так не боялась, хотя Анунча пришла бы в ужас, узнав, что я делила трапезу с отравителями. Нет, Брабант совсем не опасался этих амбициозных козопасов с Иллирийских гор, но они были богаты, и я рассчитывала, что договариваясь о мире и военной помощи, мой город получит достаточно золота и серебра, и послаблений по налогам. Потому что у Капра, захвативших казну Девитиатов, было много сокровищ, но мало воинов, готовых защищать их, а не грабить.

Завтрак прошел в неторопливой беседе. Принц Батисто заливался соловьем, расписывая мне чудеса священного города Санчи и обещая, что когда солнце бросит лучи на город, я буду поражена восхитительным зрелищем. Но, как будто насмехаясь на старшим принцем, солнце пряталось в тучи, а над городом висел зыбкий серый туман.

Король участвовал в разговоре осторожно - больше слушая меня, чем говоря сам. Он не касался вопросов, которые полагалось обсудить на переговорах, лишь вскользь упомянул, что на западной границе неспокойно - некоторые лорды возомнили себя наследниками правителей прошлого и замышляют недоброе. Я приняла это как приглашение к разговору о сотрудничестве, и ответила, что мне известно об этом прискорбном случае, и что мятежники - если таковые осмелятся объявиться - должны быть немедленно наказаны. Правда, мне также известно, что в столице нет постоянных гвардейских отрядов, а наемники обойдутся дорого, да и никто не поручится, что они сохранят верность или будут биться в полную силу. Наемник - он на то и наемник, что заботится о собственном благополучии, а Санча - прекрасная и беззащитная, как принцесса, окруженная драконами, нуждается в защите добрых рыцарей, а не продажных наемников.

Что касается младшего принца Марко - он молчал и за всю трапезу не произнес ни слова, отдав должное еде. Я смотрела, как он зажевывает кусок за куском, и все больше убеждалась, что про Капра верно говорят - они и вправду как дикие животные. Но еще говорят, что в любви мужчина таков же, как за столом. В Брабанте есть пословица - кто ест с жаром, тот с жаром любит. А этот ел алчно, и посматривал на меня, быстро облизывая нижнюю губу, и в глазах его вспыхивало нечто... нечто... что невозможно объяснить и невозможно до конца понять. Можно только почувствовать. Это словно ты видишь обнаженный клинок, направленный на тебя, и не знаешь - последует ли удар в следующий миг, или сверкающая сталь спрячется в ножны.

[1] Батисто - «мягкий»

[2] Камиза - рубашка

[3] Марко - «посвященный богу войны»

3

От младшего принца так и веяло дерзостью, жадностью, силой, свежестью юности. Трудно противостоять такому напору, но я приехала в столицу для того, чтобы заявить о себе новоявленным правителям, а не чтобы восхищаться молодостью и силой одного из Капра. Чувства надо держать в оковах, чтобы они не поработили тебя. А в такое рабство женщина попадает куда быстрее мужчины.

Солнце все же разорвало тучи, и едва его лучи пролились на Иллирию, туман растаял. Я взяла апельсин, взрезала толстую кожицу ножом и с аппетитом принялась за ароматные сочные дольки, облокотившись о балюстраду балкона и разглядывая красавицу Санчу - самый великолепный город на земле, если верить байкам тех, кто тут живет.

Город не произвел на меня особого впечатления, хотя некоторые здания были очень высоки. Мой Брабант, хранивший за своими стенами мудрость востока и просвещенность запада, был построен гораздо гармоничнее - в нем каждой башне, каждому дому, каждой стене было отведено особое место, а в Санче постройки громоздились друг на друга, как будто жались боками, пытаясь согреться. Если произойдет пожар - весь город выгорит за считанные часы, потому что огонь будет перепрыгивать с крыши на крышу, не особенно напрягаясь.