Заложник страсти

– Мы прекрасно развлеклись с вашим сыном, мой король, - проворковала она.
– Не думала, что в Санче так заботятся о гостях. Я расскажу об этом на собрании лордов, когда вернусь в Брабант.

Марко слушал ее щебетание со смешанным чувством досады и восхищения. Невозможно было не заметить, как тонко Сафора подводила беседу к тем льготам, которые хотела выторговать за помощь в случае нападения на столицу. И она их получила.

Король безропотно соглашался на все условия, что ему преподносили вкрадчиво, с извинениями и причитаниями о бедности жителей Брабанта, и Марко оставалось лишь разгораться злобой от невозможности осадить нахалку.

Батисто совсем устранился от разговора Сафоры с королем, и скучал, подперев голову и разглядывая женщин, которые были сегодня приглашены. Впрочем, все чаще его взгляд обращался на гостью, что сидела рядом с ним. И вскоре он принялся незаметно для нее поглаживать концы распущенных рыжеватых волос, перебирая пряди. Это взбесило Марко еще сильнее. Наверняка после пира отец отправит Батисто в покои, отведенные гостям из Брабанта - проверить, как устроились, проявить хозяйскую заботу, спросить, не нужно ли чего.

Кто знает, как встретит наследного принца шлюха, не постеснявшаяся выставить свои прелести напоказ? Учитывая женолюбие Батисто, вряд ли их беседа ограничится обсуждением груш и персиков. Марко заерзал в кресле, пытаясь унять зуд, приключившийся пониже живота, стоило только вспомнить, как Сафора распустила волосы, а потом и шнуровку на платье. Он бы содрал с нее платье к чертям собачьим, тем более что под платьем не было даже рубашки. И всунул бы, и раз, и два. И спереди и сзади. И еще в рот, с проглотом, чтобы подавилась и не сыпала язвительными словами.

Нет, определенно, об этом не следовало думать, потому что при одной мысли, что бы он сделал с развратницей, член его отвердел и затребовал жертвы - податливого женского тела. Или не совсем податливого. Марко скосил глаза в сторону Сафоры. Стала бы она сопротивляться? Лук она держала твердо, с силой, которую трудно было назвать женской. И в яблоко влупила, пробив насквозь. Вообразила себя воительницей... А что если и в любви она такая же - хочет только побеждать?

Против воли, он засмотрелся на нее. С распущенными волосами она и вправду стала похожа на древних воительниц, чьи изображения остались на старинных краснофигурных кувшинах - нагие всадницы с копьями наперевес летели по Брабантским равнинам, и Марко представил Сафору голой, сидящей верхом... только не на коне.

Словно в насмешку, в этот момент Сафора посмотрела на него и улыбнулась, будто разгадав его тайные мысли. Марко резко отвернулся, но она заметила его интерес и засмеялась серебристо. Слушать этот смех было настоящей пыткой. Марко извелся, пока дождался конца праздника. Член ныл нестерпимо, а гостья притягивала взгляд, как заколдованная.

Но вот флейтист отыграл последнюю мелодию, были сказаны прощальные слова, и Сафора удалилась в свои комнаты, в сопровождении прислужниц, которые боялись подойти к ней ближе, чем на два шага.

– Подождите меня в кабинете, - велел король сыновьям.

Следуя за Батисто по полутемным коридорам, скупо освещенным крохотными масляными светильниками, Марко наконец-то смог потереть ноющий член. Сейчас он все бы отдал за холодную ванну или горячую девку.

– Как она вывалила титьки!
– хохотнул Батисто, оглядываясь через плечо.
– Какая она горячая, сучка Брабантская! Я горел весь, пока сидел рядом.

– Твоя груша показалась ей мелковатой, - желчно напомнил Марко.

– Да она еще не видела мою грушу, - ответил Батисто беззаботно.
– Увидит - сразу передумает.

Марко оставалось только скрипнуть зубами.

Они прождали короля довольно долго. Батисто развалился в кресле, разглагольствуя о прелестях Сафоры, Марко стоял у камина, скрестив руки на груди и нахмурившись. Когда появился король, Батисто сразу вскочил, а Марко нехотя подошел ближе. Ему было известно, что отец скажет сейчас.

– Она согласна поддержать нас, - сказал Доминго I, - обещала, что договор подпишет завтра.

– За такие богатства, что она выторговала - еще и раздумывает?
– хмыкнул Батисто.

– Она тянет намеренно, - проговорил король задумчиво и сел в кресло, поправив покосившуюся свечу.

– Набивает себе цену, - сказал Марко.
– Завтра затребует больше.

– Возможно, - кивнул ему отец.
– Но мы примем любые ее условия. С ее помощью Санча будет защищена, и даже в глазах тех, кто не признает нашей власти, мы станем Капра из священного города, а не Капра с Иллирийских гор, - сказал король веско.

Сыновья молчали, обдумывая его слова.

– Надо пойти к ней, проявить учтивость. Спросить, как устроилась, поинтересоваться, не надо ли чего. Показать себя хозяином при почетной гостье.

Принцы послушно кивнули, и Батисто одернул камзол, готовясь исполнять отцовскую волю.

– Марко, пойдешь ты.

Марко вскинул голову, а Батисто воскликнул:

– Зачем он, отец?! Пойду я!

– Марко, - повторил король, сверля старшего сына тяжелым взглядом.

Батисто замолчал и нахмурился, а Марко закусил нижнюю губу, чтобы не выказать волнения. Впервые отец доверил ему столь важную миссию. Тем более, при такой необычной гостье.

– Приложу все усилия, чтобы не подвести вас, отец, - сказал он с поклоном.

– Только постарайся не дерзить ей слишком, - посоветовал на прощанье король.
– Хватило перца в вашем разговоре, пора бы добавить меда.

– Обязательно, ваше величество, - Марко еще раз поклонился и вышел, на ходу приглаживая кудри.

Батисто проводил брата досадливым взглядом:

– Почему ты отправил его, а не меня?! Я бы лучше договорился с женщиной!

Но король задумчиво отпил вина и потер подбородок, глядя куда-то поверх головы сына.

– Ты ничего не понимаешь, Батисто, - сказал он.
– Марко может получить то, чего ты никогда не добьешься.

– Что это может сделать Марко, чего не смогу я?!
– вспылил Батисто.

– Ты здесь ни при чем, - ответил король, прихлопнув по столешнице тяжелой ладонью, убивая муху.
– Просто она его захотела. Нельзя упустить такую удачу.

8

Возле дверей посланцев из Брабанта младшему принцу пришлось прождать довольно долго. От топтался в коридоре, прислушиваясь к музыке, доносившейся из покоев, и женскому смеху. Музыка была чужда слуху Марко - слишком сладкозвучная и приторная, но серебристый смех, который не мог принадлежать никому другому, кроме Сафоры, заставлял все внутри трепетать.