Заметки на полях пиджака

У нас в стране давно уже сформировались огромные зоны социального бедствия. Это целые регионы: Забайкалье, Алтай, Приморье [24].

Именно там сейчас формируется почва грядущей революции.

Надо ехать туда.

Получать педагогическое образование и ехать в эти медвежьи углы, в отдалённые районы. Устраиваться там в школы, в детские дома, в кадетские корпуса, в воспитательные колонии. Неустанно вести там революционную пропаганду. Всеми силами вырывать молодёжь из лап криминальной субкультуры. Словом и делом противодействовать бандитизму и коррупции.

Конечно, это всё трудно и даже смертельно опасно.

Сами вообразите. Приезжаете вы в какой-нибудь богом забытый посёлок в Забайкальском крае. Всё там контролируют местные уголовные авторитеты. Местные жители им слово поперёк боятся сказать. И тут вы там начинаете вести разнузданную антикриминальной пропаганду. Устраиваетесь, допустим, историком в местную школу и начинаете детям рассказывать, что «понятия» – это глупости для идиотов, а «воры в законе» – моральные уроды и эксплуататоры.

Естественно, блатным это не понравится.

На вас попробуют надавать. Возможно, вас даже попытаются убить.

И кстати, проблемы с мафией – это гораздо хуже, чем проблемы с ФСБ. Всё-таки как ни крути, а Федеральная служба хотя бы формально должна действовать в рамках закона. Мафия же на закон открыто плюёт.

Так что с ведением антикриминальной пропаганды первое время будет туго.

Но ведь никто и не обещал вам лёгкую жизнь.

Послесловие.

– Ты силен и здоров. Почему ты не работаешь?

– Ну, это скучно.

– Виктор Гюго, «Отверженные».

Конец августа. В Москве стоит жаркий, мокрый и неимоверно душный полдень.

Я иду по парку. Над моей головой нависают кроны деревьев.

Они дают тень, но не дают прохлады. Здесь так же жарко, как и на улице. Воздух влажный. Дышать трудно.

Особым ботаническим разнообразием парк не блещет. Деревьев мало. В основном это чахлые и больные клёны. Их стволы извиваются как выброшенные на асфальт дождевые черви. Листья покрыты белыми пятнами.

Под деревьями навалены горы мусора. Смятые алюминиевые банки, пустые бутылки, обёртки, использованные презервативы…

В окружении мусора под деревьями лежат бездомные собаки. Отдыхают.

На расставленных вдоль аллеи раздолбанных лавочках мирно спят алкаши.

Гуляют молодые мамаши с колясками. У каждой в руках – бутылка пива или банка алкогольного энергетика. Некоторые из мам ещё и курят.

Тут же, на аллее, стоят унылого вида деревянные будки. Там торгуют едой.

Внезапно из-под одной такой такой будки выскакивает толстая крыса. В зубах у неё кусок булки. Крыса в два прыжка перебегает аллею и скрывается в кустах.

Подхожу к летнему кафе.

Дешёвое кафе-шашлычная. В двухтысячные таких было полно. Захожу в кафе, и сразу кажется, что перенёсся в 2007-й год. Ничего с тех пор не изменилось.

Побитые пластиковые столики, неудобные металлические стулья. Выцветшие красные тенты с логотипами «Кока-колы». Холодильники с газировкой гудят.

На барной стойке стоит старый магнитофон. Играет музыка. Группа «Воровайки».

Посетителей немного. В основном это жлобы. Некоторые сидят с друзьями, – пиво пьют, шашлык едят. Кто-то пришёл с семьями. Они тоже пьют пиво.

Сажусь за дальний столик. Там меня уже ждут.

Мой респондент – молодая девушка. Красивая, милая, немного упитанная. Скоро ей исполнится двадцать лет.

Она вполне начитанна, эрудированна. У неё грамотная речь. Девушка хорошо владеет английским, знает испанский и новогреческий. Тем не менее, она не закончила даже девять классов.

Сейчас она живёт у своего знакомого и зарабатывает на жизнь воровством. Друзья зовут её Моль. Но вообще у неё много кличек.

– Моя мама работала на заводе. Отец был милиционер. Он сильно пил, часто избивал мать. Потом с ним произошёл несчастный случай, и он умер.

Девушка хитро улыбается и подмигивает.

– Мы жили бедно. Когда отец скончался, стало совсем тяжело. Мать работала две смены подряд. Она очень уставала и всегда приходила домой поздно.

Она часто плакала и говорила мне: «Доча, я уже свою жизнь угробила, – пусть хотя бы у тебя жизнь нормально сложится!».

Меня с детства таскали по кружкам, по секциям. Мама хотела, чтоб я была образованной. В началке я хорошо училась, – на одни пятёрки практически. Я тогда археологом мечтала стать. Посещала археологический кружок, ездила пару раз на раскопки.

Но потом всё покатилось…

– В средней школе я стала тусоваться с плохими ребятами. С теми, с кем родители обычно запрещают дружить. Мы проводили много времени вместе: лазили по пустырям, по заброшкам… Вместе ездили за город. Даже в соседние регионы на электричках уезжали: в Тверскую область, во Владимирскую…

Часто мы тусили в Ховринке. Там тогда был большой сквот. Кто там только не собирался: беспризорники, дети, которые из детдома сбежали, просто дети алкашей, пьяницы всякие, маргиналы, панки… Почти все воровали. Многие бухали, употребляли наркотики.

Я тоже со временем научилась воровать. Одно время я принимала наркотики… Амфетамин. Потом бросила. Бухать я так и не начала. Отец у меня много пил. От этого у меня с детства стойкое отвращение к пьянству выработалось.

Постепенно девушка совсем забросила учёбу. Школу она посещала всё реже и реже. Отношения с учителями и одноклассниками портились.

– Учителя не любили меня, потому что я часто прогуливала и никогда не делала домашку. Особенно меня математичка невзлюбила. С ней у меня был долгий конфликт.