Замкнутый круг

— Но разве такое возможно?! — игнорируя ломящую боль во всём теле, подалась вперёд Люси, стискивая кулаки с такой силой, что на ладонях остались следы-полумесяцы от ногтей. Горло саднило, а начавший было успокаиваться в голове сумбур вновь начал разрастаться в геометрической прогрессии. — Этого просто не может быть, ведь…

Она внезапно замолчала и поникла, уловив за хвост промелькнувшую в голове догадку. Вслед за воспоминаниями обрушился и убийственный груз осознания произошедшего. Люси едва помнила происходящее, оно всплывало в памяти лишь крохотными неясными урывками, но каждый из них неизменно приносил с собой чувство унижения, недоумения и боли. Всё это выходило за грани её понимания. Подобное просто никак не могло случиться именно с ней.

Доктор, всё это время безмолвно наблюдавший за внутренней борьбой пациентки, продолжил, и в его голосе явно было слышно неодобрение:

— Первую помощь вам оказали своевременно, поэтому вы отделались малой кровью. Но ваш ребёнок… — он покачал головой. — Подобные интоксикации никогда не проходят бесследно. Срок небольшой, всего шесть недель, поэтому я бы настоятельно рекомендовал вам сделать аборт, пока не поздно.

— Ребёнок? — неверяще прошептала Люси, чувствуя, как внутри всё сжимается в единый комок нервов. Происходящее сейчас напоминало бесконечный, опутывающий её всё больше своей липкой паутиной кошмар. Рука на автомате скользнула вниз, к животу, там где обитала едва успевшая зародиться жизнь, о существовании которой она даже не подозревала. Доктор, по реакции девушки отчётливо определивший, что подобная новость стала для неё открытием, даже немного смягчился. — И что же мне делать? — воскликнула девушка, и по сдавленному хриплому голосу было понятно, что она вот-вот разрыдается. В испуганных глазах уже блестели подступающие слёзы. Мужчина участливо накрыл её руку своей и содрогнулся: она была холодной, словно лёд.

— Решать только вам. Ничего может и не случиться. Точный диагноз мы сможем дать не раньше, чем на одиннадцатой неделе, а до тех пор я бы…

— Оставьте меня, пожалуйста.

— Простите?

— Оставьте меня в покое! — во всё горло закричала она, не жалея голоса. Разрыдаться перед этим противным, ни в чём не виноватым, но так раздражающим сейчас своими дежурными бездушными фразами мужчиной сейчас хотелось в последнюю очередь. Он не понимал всей серьёзности ситуации, они все не понимали. Сомневаться не приходилось: это был ребёнок Стинга. Перед глазами почему-то всплыло лицо Леви, её доброй, милой Леви, которая сутками напролёт просиживала за медицинскими справочниками и однажды мечтала посвятить себя лечению людей. Она частенько рассказывала своей подруге занимательные истории из врачебной практики. Люси и сама не была глупой и отлично понимала, что может ожидать ребёнка, зачатого от кровосмешения, ещё и пережившего на начальной стадии формирования такой стресс! Она, чёрт возьми, всё понимала сейчас, вот только где были её мозги раньше? О чём они только думали? Стинг никогда не обременял себя такими вещами, как контрацепция, а она слепо шла у него на поводу, ни на секунду даже не сомневаясь, что что-то может пойти не так. У неё даже не было задержек в цикле!

Как теперь следовало поступить? Поставь её кто-то в подобную ситуацию даже гипотетически, она не смогла бы ответить. Люси всё же любила Стинга и, конечно же, хотела бы иметь от него ребёнка — нет, она никогда даже не задумывалась об этом! Конечно, им могло повезти. Если удастся покинуть этот проклятый город, уже совсем скоро они начнут новую жизнь и, как знать, возможно, им удастся обвести новое окружение вокруг пальца. В глазах других, абсолютно незнакомых им людей они ничем не будут отличаться от обычной супружеской пары — это только в том случае, если всё сложится благополучно. Но всё складывалось плохо, поэтому думать о таком повороте событий сейчас было верхом легкомыслия. Ещё неизвестно, как Стинг отнесётся к новости о своём скором отцовстве… В любом случае, всё уже произошло, не было смысла изводить себя бестолковыми мыслями, что случилось бы в том или ином случае. Её просто поставили перед фактом. Этот крохотный, ни в чём не виновный малыш уже существовал — слыл живым воплощением их неправильных, уродливых отношений.

В бессилии Люси обхватила руками голову и, раскачиваясь вперёд-назад, тихонько взвыла. Для неё уже не существовало никого и ничего вокруг абсолютно. Стиснула виски посильнее, будто это могло остановить бесконечный поток деструктивных мыслей в её голове, и, тупо уставившись в одну точку, наблюдала за тем, как срывающиеся с подбородка слёзы беззвучно шлёпаются на пододеяльник и смешиваются в единое расплывающееся пятно. Мир будто утратил все краски разом, всё вокруг перестало существовать и хоть как-то интересовать. Она всё сидела и продолжала плакать, но долгожданного облегчения это так и не приносило. Не было даже чувства опустошения — опасная опухоль внутри только множилась, доставляя всё больше дискомфорта душевного и физического. Назойливый, как никогда чёткий вывод пробивался к ней сквозь этот зловонный ворох мыслей-паразитов: она теперь ответственна не только за себя. Люси теперь не может поступать так же легкомысленно, как раньше, и идти на поводу у других. На её долю в последнее время выпало достаточно случаев, которые могли бы служить живым примером того, к чему это может привести.

В первую очередь стоило рассказать всё Стингу. Такие важные решения не принимают в одиночку, а вместе они обязательно что-нибудь придумают.

«Где же твой Стинг сейчас, почему его нет здесь?» — гаденько нашёптывал голос разума, и Люси безуспешно пыталась отмахнуться от него, но он проникал всё глубже и жалил каждым выверенным словом. — «И эту палату просто не мог оплатить он — у вас нет таких денег. Он странный, этот парень. Вы живёте вместе двадцать лет, а ты до сих пор не знаешь его. Ты никогда не сможешь предугадать его реакцию. Он опасен, от него нужно держаться подальше. Вчерашний случай ведь не был случайностью, понимаешь? Ему что-то нужно от нас».

Голос в голове стих так же внезапно, как и появился, былое оцепенение отступило, и девушка, осмотревшись, обнаружила, что находится в палате уже одна. Теперь, разобравшись в себе, она чувствовала себя немногим лучше, только боль в висках и эти проклятые слова никак не давали покоя. Воодушевившись собственным намерением стать решительной и сильной, она нетерпеливо нажала на кнопку вызова персонала несколько раз кряду. Потом, всё потом. Проблемы следует решать по мере их поступления.

Та самая женщина, которую она уже видела ранее, появилась в дверном проёме менее, чем через двадцать секунд.

— Скажите, пожалуйста, — блондинка робко улыбнулась, — вы не знаете, когда меня подготовят к выписке?

— Если хотите, то хоть сейчас. Курс инфузионной терапии вы уже прошли, больше мы ничем не сможем вам помочь, — ровно ответила медсестра. Девушку немного покоробило от того, с каким равнодушием были произнесены эти слова. Теперь Люси окончательно убедилась: здесь она была в первую очередь клиентом, а не пациентом. Любая её прихоть выполнялась беспрекословно, даже если это шло вразрез с этическим кодексом врача.

— Вот и здорово, — она с трудом проглотила стоящий у горла ком и в этот раз уже не пыталась выдавить из себя вежливую улыбку. Здесь это было ни к чему. — Тогда свяжитесь с моим опекуном.

***

Увесистая папка с бумагами упала на стол с оглушительном шлепком.

— Здесь все необходимые документы: ваши паспорта, страховки, водительские удостоверения и банковские счета. Как только Люси выпишут из больницы, вы покинете город. Вчерашняя переправа сорвалась, но я сразу же организую новую. Если потребуется, самолично буду гнать вас до кордона, пока и духу вашего здесь не останется.

Роуг пребывал в тупой холодной ярости. Сейчас он был не оголённым нервом — водородной бомбой, любое прикосновение к которой извне вело к неминуемой гибели. Многие наивно не догадывались, но он был отпетым гордецом и никогда и никому не прощал поколебаний его достоинства. Особенно таких, какие позволил себе Эвклиф.

Даже взглядом его не удостоил с тех самых пор, как сам же и вызвал к себе в кабинет, будто перед ним было пустое место. Надо отдать должное его самообладанию, сам Стинг так бы не смог. Он бы разодрал обидчика в клочья в прямом смысле слова, тем более, для Чени это не представляло никаких проблем. Но Стинг не был бы собой, если хотя бы не предпринял попытку в последний, возможно, раз пройтись по лезвию ножа и сыграть на нервах бывшего друга — теперь уже точно врага.

Такое положение дел ему нравилось больше, оно соответствовало давно назревавшей ситуации, которая однажды обязана была вылиться в катастрофу. Стинг никогда не считал их друзьями. Кем угодно, только не ими — это омерзительное, приторное слово противоречило его истинной сущности и природе чувств, которые он испытывал по отношению к Роугу. Эвклиф слишком устал от лицемерия и от бесконечной лжи тоже устал. Теперь все карты были раскрыты, и он наконец получил то отношение, которое всегда заслуживал. А ещё стал центром его мыслей, его Вселенной — прогнивающей, чёрной, разваливающейся на глазах. Да, именно на подобную концовку он и рассчитывал.