Замочная скважина: Наследие

Папе я объясняю тягу к подобным увлечениям множеством запретов, что было ранее в Штатах с мамой. Мол, теперь я пытаюсь взять от жизни все. Но на деле, кажется, мы оба понимаем, что острыми эмоциями я просто пытаюсь заглушить чувства. Скорбь по близким. Страх за будущее.

Я справляюсь как могу, но далеко не всегда получается.

Я хочу перестать чувствовать вину. Я хочу полюбить себя так же, как любит самого себя отец. Я хочу перестать видеть в себе монстра, а увидеть уникальное существо, где третьего такого нет на всем белом свете.

Но получается это редко.

И только тогда, когда я целенаправленно над этим работаю. Направляю все свои мысли на это. Сижу, убеждая себя, сама в это начинаю верить и на какое-то время все действительно становится очень даже неплохо..

А потом я открываю глаза.

Папа говорит, у меня неплохо получается. Он убежден, что со временем я смогу делать это не только по требованию, но и как само собой разумеющееся. Я не буду ощущать вину так же естественно, как сейчас ее ощущаю.

Мне бы его уверенность.

Пробегаю мимо него и взвиваюсь обратно на второй этаж. Папа ругается на то, что я громко топочу. «Прямо ему на голове». Усмехнувшись, топочу еще громче и он обещает, что обратно я точно поеду на автобусе.

Обычная утренняя пикировка для тонуса нам обоим.

Один ее непременно начинает, второй подхватывает и она продолжается до самой школы. Мы так и бодримся, и приходим в ясность ума.

Помогает.

А еще это помогает мне развивать свой навык «язвительности», ведь переболтать папу многого стоит. Первые несколько недель я уходила, не то, что ответив невпопад – а вообще не зная, как ответить. Папа смеялся от души, а я придумывала ответы лишь часа через три, уже сидя за партой в школе.

Писала ему это смс-кой.

Он всегда хвалил меня и саркастично замечал, что с каждым разом гордо молчать у меня получается все лучше и лучше.

Очередная тренировка.

В конечном счете я уже добилась неплохих результатов. Да, до папы мне далеко, но ведь мне и не 1090 лет.

Открываю шкаф и достаю свои любимые джинсы.

Мы не брали из США ни одного чемодана. Точнее, папа не брал. Мои же вещи еще до того сгорели все в доме.

Мы все покупали здесь.

Но большинство шмоток я осознанно выбрала, похожими на те, что оставила дома. Широкие джинсы-мамма и брюки-клеш в их числе. В Швеции почти все школы с формой, но по моей просьбе папа нашел один частный лицей, который просит такую сумму за обучение, что разрешает ходить своим ученикам в чем и где угодно.

Только не голыми.

Уж это я как-нибудь переживу.

Натянув джинсы, сверху надеваю любимую темно-зеленую блузку с треугольным вырезом. Достаточно глубоким, чтобы возмутились в церкви, но недостаточно, чтобы обратили внимание в баре. Поправив волосы, укладываю их, распределив почти с параноидальной равностью между плечами и спиной.

Вначале я ходила с хвостом, как и в Штатах, но поняла, что с каждым разом мне все сложнее из-за этого смотреться в зеркало. Я будто вижу себя. Ту себя, которую навсегда потеряла. Кажется, что обернись и выйди из комнаты – увижу Нейта, вечно галдящую Эби, недовольного чем-то Питера и постоянно улыбающуюся маму.

А это не так.

И я возненавидела хвост.

На деле я ненавидела себя, а хвост был лишь той моей частью, что олицетворяла прошлую жизнь. Потому я отказалась от него.

С распущенными волосами вначале мне было так же неуютно, как раньше в юбках – но со временем привыкла. Это лучше живого напоминания. Словно видишь в зеркале призрак погибшего родственника, который улыбается тебе, подмигивает и лукаво ухмыляется.

По той же причине, что отказалась от хвоста – я начала активно пользоваться косметикой. Подводка, тушь, тени, бронзер, блески для губ. Все, чтобы замаскировать лицо, что смотрит на меня. Сделать его максимально непохожим на то, что я знаю.

Методы идиотские, конечно.

Но это могло мне примириться с зеркалами. Пара недель в Швеции таким образом, и я уже без труда смогла заглядывать в них, и даже что-то рассматривать. Чуть позже – даже находить отражение симпатичным.

Элис Мозли была достаточно симпатична.

Но могла я ее оценить лишь по той причине, что больше не видела в отражении Джейзи Райтсон, при виде которой возникало жгучее неконтролируемое желание порывисто отстраниться.

Разрыдаться.

Замкнуться в себе.

Все это мы проходили. И было лишь два варианта – что-то менять или навсегда снимать зеркала. Я уже почти склонилась ко второму, пока папа, силясь меня хоть немного растормошить – не расхохотался, заявив, что если мы снимем все зеркала, то воплотим в жизнь самый распространенный миф о вампирах.

Что те живут в доме без зеркал, потому что не отражаются в них и это быстро спалит их перед остальными людьми.

Поэтому зеркала остались.

Исчезла Джейзи.

Закончив с макияжем, кричу вниз:

– Па! Я готова!

Смазываю губы блеском и улыбаюсь отражению. Улыбка выходит натужной. Но так надо.

Однажды я смогу делать это без усилий.

Да, смогу.

Папа знает, о чем толкует.

Он все это проходил. Проходил всё, все этапы. Кроме одного.

Он не убивал свою семью.

Даже он. Отрекся от них, сбежал, стал одиночкой, зная, что останься с ними – и разорвет всех. Даже он не тронул никого из своей семьи.

В отличии от меня.

Натянутая улыбка все еще красуется на моем лице.

Выглядит крипово. Но, не снимая ее, хватаю портфель и быстро спускаюсь вниз.

– Flytta det, vi kommer sent 8 ! – кричу, увидев отца на первом этаже.

Тот, усмехнувшись, парирует:

– Jag har inte brattom, och du har alltid en buss 9 .

Не поняв половину, высовываю язык:

– Выпендрежник!

Он самодовольно смеется:

– Не на того нарвалась.

8

В переводе со шведского «Шевелись, опоздаем!».

9

В переводе со шведского «Я никуда не тороплюсь, а у тебя всегда есть автобус».

На самом деле, шведский не такой уж сложный язык. Особенно, если его каждый день в обязательном порядке преподают в школе, как у нас английский.

Я не так уж, чтобы сильно занимаюсь его изучением – больше прохлаждаюсь – но кое-чему научилась. Здесь в нем нет необходимости, как бы абсурдно это не звучало.

Он официальный язык страны, но каждый встречный поймет меня здесь и на английском. Шпарят, как на родном.

Так что из разряда «швырни щенка в озеро и научится сам плавать» – не вышло. Озеро оказалось мелковато и я без проблем достала до дня лапами, не уходя под воду.