Замочная скважина: Наследие

Вздохнув, он кладет мне ладонь на плечо:

– Солнышко, боюсь он ничего не мог предотвратить. Духи не могут вмешиваться в предначертанный ход событий Мира Живых. Они могут намекать – но лишь абстрактно. И чем существеннее событие – тем менее очевидные намеки им дозволены. У него не было никакого шанса это остановить.

Теперь я понимаю, что папа говорить о Кевине, не как о воображаемом друге.

– «Духи не могут»? – хмурюсь – хочешь сказать, что Кевин – дух?

– Странно, что ты этого не поняла сразу, когда я тебе все рассказал.

– Что рассказал?

– Свою историю.

– Причем здесь твоя история? – начинаю путаться все больше – Кевин тоже проклятый?

– Нет. Он единственный из нашей семьи, кому повезло им не стать.

(..я просто делал то, что делал. я убил своего старшего брата. того самого, предшествующего мне ребенка. кевина. он и старше-то меня был всего на два года..)

– Кевин был моим старшим братом. И первой жертвой.

Глава 3

Гётеборг, Швеция 3 месяца спустя после Трагедии

Сложно сказать, что я почувствовала тогда.

Пожалуй, именно в тот момент я была очень близка к тому, чтобы понять Трумана Бёрбанка 6 . Я жила все свои 17 лет с полной уверенностью, что точно знаю, что и кто именно меня окружает.

6

Главный герой фильма «Шоу Трумана» 1998 года. Суть фильма – что главный герой живет в построенном для него мире с актерами и декорациями, но не знает об этом и принимает все за реальную жизнь.

А выяснилось, что я не знала совершенно ничего.

Я была словно в кучи декораций, принимая прожектор за солнце.

Моя бабушка, которая всегда представлялась мне чем-то абстрактным и далеко живущим (поэтому, как нам с братом объясняли, мы никогда к ней и не ездили) на деле была сильнейшей ведьмой, родоначальницей темной магии и помогала становлению македонской династии в Византии, а после родила от Вендиго.

Мой отец, которого я считала бизнесменом (пусть и, возможно, головорезом) – оказался сыном древнего злого духа, первородным вампиром и гибридом, из-за которого была организована знаменитая «Охота на Ведьм», а после умерла княжна Софья Палеолог.

Моя мать, оказывается, всегда об этом знала и делала вид, что все отлично. Всю свою жизнь она положила только на то, чтобы вернуть отца обратно. Мы с братом были для нее лишь предметом этой тонкой манипуляции, которая так и не свершилась.

Моя тетя оказалась вампиром, что теперь не может выходить в свет. Моя дядя заточен в железной бочке на дне океана уже более десяти веков.

Я, оказывается, потомок кучи различных монстров, а еще к тому же бессмертна и могу убивать людей пачками одним только своим криком.

А теперь выяснилось, что даже мой воображаемый-настоящий друг был частью этого порочного круга Тьмы, стянувшейся проклятием вокруг моей шеи еще в утробе матери.

Наверное, именно тогда весь мой старый мир – даже его осколки – окончательно рассыпались вдребезги. Я поняла, что никогда не была обычным ребенком. С самого своего рождения я всегда была не такой как все.

Монстром, уродом.

Девчонкой, что слышит своего покойного дядю и считает его другом из шкафа…

…я не нахожусь, что ответить.

Просто молчу.

И прокручиваю слова отца и вновь.

«Кевин был моим старшим братом. И первой жертвой».

После чего задаю вопрос, ответ на который является самым очевидным из всех:

– Значит, это и есть тот брат, которого ты загрыз?

На последнем слове я запинаюсь.

Загрыз.

Словно я говорю о собаке.

Волке.

Диком звере.

Разве может человек загрызть? А вампир?

– Да – невозмутимо сообщает папа – он самый.

– Тогда почему он мне помогал? Ты же его убил, он должен был злиться. Он наоборот должен был вредить, даже если вышел со мной на контакт.

– Не думаю. Кевин всегда был.. – отец печально усмехается – душкой. Поэтому я с ним и проводил больше всего времени. Остальные братья и сестры меня.. боялись. Даже до проклятия. Они знали, чей я сын и как появился на свет. Мне кажется, каждый чертов день они только и ждали, когда же я, наконец, сдохну. Их страх пропал, только когда они сами стали бессмертными. А Кевин не боялся меня никогда. И поплатился за это.. Если бы он держался подальше, как остальные, быть может, я бы растерзал кого-то другого.

Папа замолкает, после чего, взъерошив волосы, заключает:

– Кевин не был злопамятным. К тому же, я убил его не нарочно. Это.. было проклятие. Я думаю, он это понимает. Даже если он и питает ко мне какие-то недобрые чувства, не думаю, что он питал их и к той маленькой девочке, в которой текла моя кровь. Не знаю, зачем он изначально связался с тобой, но очевидно, что потом он, как и я, лишь пытался оградить тебя и защитить. От тебя самой, от того, кто ты есть, от одиночества, плохих мыслей и всего остального. Пытался помочь своей племяннице. Но у нас обоих этого не вышло вовремя.

Да.

Не вышло.

И ценой стала жизнь пятерых людей.

Ладно, только двоих из них я действительно оплакиваю. Нейт и мама.

Они все еще могли жить.

И пусть для папы – лишние пятьдесят лет это немного, но я бы все отдала за возможность быть рядом с ними даже хотя бы на день дольше.

– Почему тогда, если он дух, его рисунки на зеркале видели все, а слышала только я?

– Рисунки – это механическое воздействие. Как открыть шкаф, или сбросить посуду со стола. Результат его виден и слышен всем. А голос, разговоры с умершим – это доступно далеко не каждому.

– Ты про экстрасенсов?

– Я про ведьм.

– Ведьм? – истеричный судорожный вздох против воли вырывается из меня – так кто я в итоге-то, пап? Вампир? Внучка Вендиго? Гибрид? Теперь еще и ведьма? Кто?!

– Все они вместе взятые. Ты дитя Тьмы. Ведьмы, как моя мать – могли быть лишь посредниками между Миром Живых и Миром Мертвых. Мы – и есть Мир Мертвых. Этот мир – наш. Мир Тьмы – наш. Мир Мертвых – наш. Мы гибриды, Джейзи. Мы те, кто должны были умереть, но умудрились выжить. Нам нет определения, потому что таких, как мы, на свете больше нет. Мы и проклятые, и бессмертные, и дети Тьмы, и ее чертовы рабы. Мы можем то, что могут ведьмы, а можем то, что им даже и не снилось. Мы не посредники с Тьмой. Мы и есть Тьма. И поэтому ты слышала того, кто ей принадлежит. Без проблем и помех, словно стоящего рядом. Но остальные – взмахивает руками – разумеется, мать твою, этого не могли.