Замочная скважина: Наследие

– Не знаю – отмахивается, но, заметив мое растерянное выражение лица, садится напротив на корточки и берет мою ладонь в свои – но нам надо срочно уезжать. В другую страну. Куда-нибудь подальше.

– Что?

В другую страну?

Зачем нам уезжать в другую страну?

– Когда?

– Не знаю – вновь поднимается – завтра.. может послезавтра. Как будут готовы документы.

– Какие документы?

– Поддельные.

Ничего не понимаю.

Я не успела разобраться с прошлым, как на меня уже падает не менее непонятное будущее.

– Зачем нам поддельные? У меня есть загранник.

– Ага.

– Папа! – вскакиваю – что значит послезавтра? Мы не можем так сорваться! Нам нужно похоронить маму и Нейта.

Он вздыхает. Какое-то время смотрит перед собой, играя языком по верхней губе. Видимо, над чем-то размышляет.

После чего заявляет:

– Не нужно.

– Почему? – я вновь, как парой дней назад, одергиваюсь, когда он пытается меня коснуться – я никуда не уеду, пока не похороню их!

– Да нечего уже хоронить – цедит он – они сгорели.

– Что? – мой рот вытягивается беспомощной буквой «о».

Неужели я еще и дом подожгла, да не помню об этом?

Я не только их убила, но еще и уничтожила последнее, что от них осталось?

Папа подхватывает меня, решив, что я падаю – хотя я всего лишь пошатнулась:

– Эй, солнышко, ты чего?

– Я их сожгла, да?

– Что? – изумляется – боже, нет.

– Почему я ничего не помню?

– Ты была в шоке. И ждала меня в машине.

– Что случилось?

Я боюсь, что он начнет молоть ерунды типо «пошли, присядем», или «не волнуйся, дыши» или еще что-то.

Но папа, как всегда, прямолинеен:

– Я поджог дом. Он сгорел почти дотла. От трупов остались одни кости. Пока их отправят на экспертизу в Вашингтон – мы успеем свалить. До того момента мы числимся погибшими. Сгоревшими там же. Пока это не опровергнут столичные ученые, у нас есть фора.

– Что?

Чувствую себя рыбкой Дори.

Вроде бы мне все объясняют, но я не перестаю пребывать в прострации.

Совершенно не понимаю, что вокруг происходит.

– Ты сжег дом? Зачем? Почему нас считают погибшими?

Если мы здесь.

Неужели не очевидно, что там на два тела меньше?

– Если бы «наших» тел не досчитались, то первым бы делом начались наши поиски.

– И что?

– Джи, милая, ты умная девочка, но сейчас невероятно тупишь – он натужно улыбается, хотя я вижу, насколько он напряжен.

Видимо, что-то идет не так.

И не только со мной.

– Послушай, солнышко – смотрит мне в глаза – твой брат и остальные погибли. Ты в этот момент была дома. Даже если бы они не установили насильственную смерть, тебя бы затаскали. Рано или поздно за что-нибудь припрягли. И тогда мне пришлось бы убить гораздо больше людей. Зачем эта морока? И тебе стресс. Если инициировать поджог, то погибших автоматически оставляют в покое, что логично, раз они мертвецы. Если бы было на два тела меньше – кинулись бы искать всех, кто мог там находиться, еще до идентификации. Если бы поджога не было – им бы даже не пришлось искать всех. Повязали бы сразу нас. Если бы в ходе пожара «все сгорели дотла», то не в состоянии посчитать по пеплу количество погибших, они бы опять начали искать всех, кто мог быть в доме. Поджог с мнимыми трупами – лучший предлог.

– Но.. откуда там взялось на 2 трупа больше?

Папа вздыхает, понимая, что мне не понравится, что он скажет:

– Так скажем.. я нашел парочку.. добровольцев.

– Господи – подскакиваю – ты убил двоих, только чтобы прикрыться на пару дней?

– Джи, умоляю – закатывает глаза – сейчас не время, милая. Обязательно обсудим это, но по пути отсюда.

И не дав мне возразить, добавляет:

– Сейчас мы с тобой числимся погибшими. Джека и Джейзи Райтсон нет в живых. Поэтому нам сейчас делают поддельные документы. Первые – позволят нам вылететь из США под предложным именем, после чего уходят концами в воду, на тот счет, если наш вылет потом по ним все же как-то вычислят. Вторые – на дочь и отца из Германии, с видом на жительство любой страны, которую сегодня выберем. И на которых обратят внимание в последнюю очередь, когда выяснится, что те два трупа не принадлежат Джеку и Джейзи Райтсонам.

– Нас все равно найдут.. – сокрушаюсь – все равно найдут. Подадут в розыск.

– В рамках страны – невозмутимо соглашается он – это не политическое преступление и не террористический акт. А убийств и насилия в каждой стране хватает. Они не имеют право без весомых аргументов объявлять нас в международный розыск. Нас будут искать на территории Америки и, максимум, пробьют наши имена в аэропортах. Поверь, дело совсем не громкое. Удивлюсь, если они в принципе начнут копать. Я склонен считать, что мой подлог с документами – просто предосторожность. На тот случай, если они проявят больше бдительности из-за моей нечистой репутации.

Чувствую себя каким-то преступником в бегах.

Хотя, наверное, мы теперь и есть преступники в бегах.

Неужели меня правда могли посадить? Да, я убила родных.. но я не специально. И я.. не делала это руками. Ни ножей, ничего. Или папа прав и то, что я единственная из находящихся тогда в доме выжила, но не знаю, как все произошло – навело бы их на определенные подозрения?

Я склонна ему верить.