Занимательная сексопаталогия

Кстати, ещё и потому было так хорошо во время всех этих мотаний, что мне, человеку с весьма поверхностным образованием, для того, чтобы полноценно понимать речь окружающих, надо было как следует сосредоточиться. А если расслабиться - она просто журчит, отчего создается примитивная, но приятная иллюзия, что глупости вокруг гораздо меньше. Единственный идиот - да и тот в зеркале.

Беседа принимала опасный характер. Чтобы не допустить дальнейшего самобичевания, я срочно стал менять нить разговора, да и мой внутренний голос напомнил, что пора затронуть ещё одну ипостась Макса Фрая:

Фрай в Сети.

Я.: Признаюсь честно, первое время я читал твои книги, нравилось, вообще, мне почти вся фантастика нравится, я, наверное, никогда бы не смог стать хорошим редактором: не люблю резать. Но для меня лично, ты больше человек из Сети, из Интернета. И появился ты там впервые, если мне не изменяет память, на страницах у Марата Гельмана. У тебя с ним какие отношения?

Ф.: Безоблачные и давние: я его знаю уже лет девять. Мне с ним интересно, ему со мной, судя по всему, тоже не слишком скучно. За эти годы мы ни разу не поссорились, что при наших тяжелых характерах практически невозможно. Наверное, нас надо отдать в какую-нибудь лабораторию на исследования, чтобы ученые объяснили сей феномен.

Я.: Что для тебя Интернет?

Ф.: Как в том анекдоте про голову: "и ещё я в неё ем". Так и у меня с Интернетом: и ещё я "в него" работаю. Мне очень приятно знать, что я в любой момент могу послать подальше всяческое зарабатывание денег, я имею в виду не худло, на которое у меня уже полгода не остается времени, и жить только на гонорары за сетевую деятельность: скромно, но не пропаду.

Я. И, пожалуйста, поподробнее про путь из писателей в столпы Рунета.

Ф.: Сначала был кабинет с компом в офисе с выделенкой плюс тот самый минимум любопытства и свободного времени, которые требуются для первоначального серфинга.

Потом электронная почта как удобное средство связи.

Потом, в первую очередь ради почты, пришлось купить диал-ап домой.

Потом был дефолт, благословенное время, когда можно стало в течение нескольких месяцев не заниматься ничем, кроме книжкописания и лазания по сети, потому как работа временно накрылась. Денег стало меньше, но в ту осень и настроения особого не было их тратить. В это же время Марат, насколько я понимаю, занимался активным освоением сетевого пространства, поскольку больше особо нечем было заняться. Вообще, насколько я помню, все тогда в таком полупарализованном состоянии пребывали. Дело кончилось, для него, созданием сайта guelman.ru. А мне он сказал: хочешь, можешь себе что-нибудь у меня сделать. Причем современная русская литература к тому времени была прочно застолблена Славой Курицыным. Что, в сущности, к лучшему: это действительно его территория. Так что на мою долю осталась только современная русская сетература. Это, кстати, была идея не моя, а Марата - сосредоточить внимание не на личных литературных страничках, а именно на литературных конкурсах. У него вообще сумасшедшее чутье на "неосвоенные пространства". Конквистадорское сознание. А мне было решительно все равно, чем заниматься, лишь бы чем-то новеньким. Только о сетевой литературе у нас обоих тогда было весьма своеобразное представление, каковое покоилось на фундаменте абсолютной, девственной некомпетентности. Типа Сеть - это такой заповедник непуганых гоблинов... тьфу, графоманов. Теперь я рад, что все так получилось: интересно быстро эволюционировать от полного непонимания ситуации до иснсайдерской "просветленности".

Я.: Для твоей позиции "лучшевсехспрятавшегося", Инет, это, конечно, очень удобно. Скрылся за е-мейлом и в ус не дуешь.

Ф.: Да, это правда.

Именно тот формат взаимодействия с внешним миром, который мне всегда требовался. Все, кроме того, что я напишу - за кадром. Так и должно быть.

Я.: Это понятно, если и без Сети хватает общения. Но у меня, вот, какое-то подспудное желание увидеть живую рожу того, с кем я мылюсь, в смысле переписываюсь. И, насколько я знаю людей, которые большую часть времени отдают Интернету, такое желание у всех!

Ф.: Мне действительно хватает приятного общения вне сети. Даже некоторый перебор.

Еще страшнее: я деньги общением зарабатываю! Собственным сомнительным обаянием, языком, который метет как помело, и умением ежедневно слагать новые матерные конструкции, которые поддерживают дисциплину в коллективе из... От 10 до 80 человек - в зависимости от ситуации.

Поэтому больше всего я люблю людей, которых не обязательно видеть "живьем". Именно за то, что живьем - не обязательно. Наверное, это что-то вроде мечтаний старой проститутки о платонической любви.

Коли речь коснулась Платона, я понял, что надо переходить к более общим, не побоюсь этого выражения, философским, темам.

Фрай и его пристрастия.

Я.: Давай сделаем резкий крюк в сторону. Ты любишь живопись?

Ф.: Живопись?! А что, это действительно может быть кому-то интересно: мои пристрастия в живописи?

Я, объективно говоря, неплохо разбираюсь во всяческом арте. Если я начну активно общаться на эту тему, тебе придется отправлять интервью в какой-нибудь специализированный журнал, потому что его больше никуда не возьмут. Впрочем, в специализированный тоже не возьмут, потому что там вряд ли знают, кто такой Макс Фрай.

Ладно, попробую коротко. Кодовое, не культовое, а именно кодовое, имя для меня, пожалуй, все-таки Йозеф Бойс. "Наши" Комар&Меламид - самые близкие мне художники. Я имею в виду тождественный способ мышления, сходную логику приколов. Если бы я был художником, наверное, я бы делал то же самое, что они: плагиатом бы, конечно, не занимался, просто все, что они делают, мог бы сделать и я. Мы с приятелем даже когда-то души скупали у окружающих - примерно в то же время, когда Комар и Меламид делали это в Нью-Йорке. Лишь несколько лет спустя я узнал о таком совпадении. Но Комар и Меламид платили за души по 10 долларов, а мы - что придется. Самая дешевая душа была куплена за "право пить пиво в подъезде". Ну, это был мой подъезд и там пили пиво мои знакомые, но не друзья. Пришлось поставить им условие: или марш на улицу, или продавайте душу. А что делать? Бизнес есть бизнес!

Если бы я решил открыть собственную галерею, её культурная политика, наверное, балансировала бы между эстетской фотографией и экстремальным перформансом: и то и другое я вряд ли смог бы делать сам, но, как мне кажется, могу оценить по достоинству.

Два очень сильных впечатления. В галерее Виттенбринка в Мюнхене я видел обалденную выставку: фотограф, фамилию которого я не помню, долго путешествовал по пустыне и снимал песок, причудливо уложенный ветром. Это действительно великолепно. В галерее Рональда Фельдмана в Нью-Йорке несколько лет назад проходила посмертная выставка художницы Ханны Вилке, которая долго умирала от какой-то неизлечимой болезни и позаботилась о том, чтобы каждый день её умирания был зафиксирован на фотопленке. Как ни странно, для меня обе эти выставки абсолютно равноценны.

И, как ни странно, почти такое же мощное впечатление производят на меня некоторые работы Тани Либерман: серия фотографий разрезанной дыни. И серия "Салаты" группы Фенсо. Снимок с корейской морковкой на лице безупречен.

Но я никогда не стану открывать художественную галерею. А вот если бы я был богатым коллекционером (на самом деле я по карме не богач и по натуре не коллекционер), у меня дома висели бы простые и теплые вещи. Пауль Клее, Алексис фон Явленский, что-нибудь из югославских примитивистов (наверное все-таки Лакович). Базелитц, Хэрринг (но эти двое не в спальне, а в комнате для приема гостей). Митьки какие-нибудь непременно. Из современных московских художников, возможно, Ира Вальдрон: у неё очень теплые работы. Да, собственно, я того же Гогена приобрел бы с удовольствием... Хотя паскудство это, конечно: за огромные деньги покупать-продавать работы мертвых художников, которые этими деньгами уже никогда не воспользуются. У живых надо покупать, даже если работы не очень нравятся. Это как-то более честно.

Так что аллах с ними, с моими предпочтениями. Если бы я был богатым бездельником, я бы непременно стал меценатом. Глупым, щедрым и беспринципным. Решено.

Я.: Так, с картинами разобрались. Но они должны быть в доме (а не в квартире). Так каким же должен быть дом у Фрая?

Ф.: Не очень важно - какой именно. Единственной условие: много растительности вокруг этого дома. И минимум фауны - которая двуногая и прямоходящая. Вот ежи какие-нибудь пусть в саду шуршат. В общем, у меня очень банальное представление о рае земном: умеренный климат, три часа езды в автомобиле до ближайшего оплота цивилизации, причем "оплот цивилизации" должен соответствовать евростандартам, дом в глухомани, со всеми удобствами. Я не люблю, когда "жизнь - борьба", причем исключительно на бытовом уровне.