Западня

— А потом она погибла. Кто отвечал за её охрану? Мангана?

— Не знаю. Или он, или Олаф…

— Мангана мог сказать Королю, что её величество убили — чтобы снять с себя ответственность за её нелепую смерть. Или же обманули только вас. А вы, ваше высочество, так сильно похожи на мать, что ваш отец попросту испугался повторения — вдруг вы, как она, будете денно и нощно терзать его просьбами осчастливить всю Ингрию, а потом, чего доброго, и погибнете, как Королева? Поэтому вам рассказали страшную сказку про Тангрис — чтобы вы сидели в Замке и не рыпались… простите. Могло такое быть, ваше высочество?

— Могло, — неохотно согласилась Принцесса.

— А уж Мангана позаботился о том, чтобы сказка была достоверной, — закончил Феликс и перевёл дух.

Эрика помолчала, примеряясь мысленно к стройной версии Многоликого, и сразу же вспомнила об одном обстоятельстве, которое эту версию рушило. Уточнила:

— По-вашему, удавку для меня сделал Придворный Маг? Только для того, чтобы меня запугать?

— Именно! — подтвердил он.

— Не сходится, Феликс. Он не мог. Вы, должно быть, не знаете… у Потрошителя нет никакого Дара, и колдовать на расстоянии он не способен. Ему, наверное, нет равных во владении магическими предметами — не хочу даже думать, что за безумные возможности он прячет в своей кладовой. Но когда я пыталась уйти из Замка, ничего магического при мне не было. Ничего такого, к чему он мог бы прицепить свои чары. Нет, Феликс, это не Мангана. Душил меня кто-то другой.

Многоликий всем корпусом подался к Эрике, и ей снова показалось, что он хочет взять её за руку.

— Мангана не Одарённый? Вот как? Но, ваше высочество… — начал было оборотень, и тут в дверь принцессиных покоев постучали — негромко, но чрезвычайно настойчиво.

* * *

Стук ещё продолжался, а Феликса в гостиной уже не было. Вернее, он был — прятался мышью за диванной ножкой, но приготовился при малейшей опасности порскнуть в широкую щель между половицами, которую подыскал заранее. Однако сначала нужно всё же узнать, кто и зачем явился к Принцессе в такой поздний час!

— Минуту! — крикнула Эрика и провела ладонями по лицу, пытаясь снять с него потрясённое выражение.

Даже усталая, напуганная и бледная, она выглядела прелестно. Сколь бы ни был тяжёл разговор, который они только что вели, Многоликий любовался ею всё это время и наслаждался тем, что её слова, и взгляды, и даже горькие её улыбки принадлежат сейчас ему одному. А как искренне она обрадовалась, когда увидела, что он вернулся! Хоть Феликс и обещал самому себе забыть эту девушку, когда всё закончится, но понимал, что солнечные зайчики счастья в её глазах и пылкие слова: «Как я рада, что с вами всё в порядке!» — останутся с ним насовсем. Он сам же и сохранит их в памяти, и долгие зимние ночи уже не будут такими тёмными и холодными, как прежде… Но звучный голос принца Акселя, раздавшийся снаружи, убил очарование момента, и Многоликий почувствовал себя ограбленным.

— Эрика, вы спите?

Принцесса разом расслабилась и опустила плечи, в визите её жениха ничего угрожающего не было.

— А, это вы! Сейчас открою.

Огляделась, убеждаясь, что один её гость успел исчезнуть, и торопливо впустила другого. Аксель перешагнул порог и заполнил собой комнату, которая сразу стала казаться маленькой. В руках он держал ярко-красный тропический цветок, названия которого Многоликий не знал. Принцесса притворила дверь, в замешательстве окинула взглядом пришедшего и вдруг всплеснула руками:

— Ох, Аксель! Вы ждали меня в оранжерее и не дождались! Не понимаю, как я могла забыть?..

— И я не понимаю, — сердито ответил он. — Как будто вам нет дела до того, что ваш отец назначил свадьбу через месяц…

— Простите меня, Аксель, — Принцесса потянула его за рукав, отодвигая подальше от двери. — Но если кто-то видел, как вы шли ко мне в такой час, свадьбу, боюсь, придётся устроить завтра.

— Никто меня не видел, сударыня. Я попал в вашу башню через галерею на втором этаже, стражники у входа меня не заметили…

— А если бы вам открыла горничная?

— Я сказал бы ей, что хочу пожелать вам доброй ночи и вручить это.

Аксель протянул Принцессе цветок, наверняка сорванный в оранжерее. Эрика пристроила подношение в вазу, где уже стояли другие цветы — точно такие же, какие были в её волосах, когда она в первый раз пришла в подземелье. Их названия Феликс не знал, но зато знал, что от их лёгкого и нежного запаха отныне у него всегда будет тоскливо сосать под ложечкой.

Принцесса усадила жениха на диван, так что теперь Многоликий-мышь видел только его ноги в щёгольских светлых брюках и начищенных ботинках, села на стул перед ним и поинтересовалась:

— Как вы вообще меня нашли?

— Его величество показывал мне Замок в день, когда я приехал. Сказал, вот одна из самых старых построек — раньше её называли Башней Серафимов, а теперь это Башня Наследницы.

От слов «Башня Серафимов» мышиное сердечко, и без того частившее, заполошно зашлось. Наследство Ирсоль спрятано где-то здесь? Неужели?! Феликс как будто снова оказался в гостиной предателя Пинкуса — поражённый, трепещущий, потерявший разум от близости того, о чём мечтал с детства. «Ну нет! — тут же осадил он себя. — Провались оно, это Наследство! Второй раз на ту же удочку я не попадусь!» Происходящее в гостиной Эрики вновь завладело его вниманием.

— Аксель, вы, наверное, решили, что я обманула вас и сговорилась с отцом, чтобы он ускорил свадьбу… — оправдывающимся тоном начала Принцесса.

— Я надеялся, что это не так, — проворчал Аксель.

— Конечно, это не так! Просто я только что узнала ужасную вещь и забыла обо всём на свете…

— Какую вещь, Эрика?

— Погодите… потом. Сначала о свадьбе. Вы сказали, что знаете, как можно её отложить…

— Не то чтобы знаю, но кое-какие мысли у меня есть.

— Рассказывайте, — она улыбнулась ему, доброжелательно, но очень грустно.

— Да-да… рассказываю, — судя по голосу, принц тоже улыбнулся и откинул подозрения. — У нас в Империи сезон свадеб длится полгода, от Осеннего до Весеннего равноденствия, в остальные месяцы устраивать свадьбы не принято…

— Это очень древняя традиция, — кивнула девушка, — в Индрии её тоже не забыли, но, правда, в последние годы соблюдают не слишком строго.

— Но всё-таки соблюдают, и вам о ней давно известно, верно?

— Верно.

— Эрика! До Весеннего равноденствия всего два месяца — не так и долго нам с вами нужно продержаться! Будем тянуть время. Завтра я скажу вашему отцу, что мой отец обидится, если дату свадьбы назначат до того, как он познакомится с моей невестой. А вы скажете Королю, что не хотите ударить в грязь лицом перед будущим свёкром и должны подготовиться к поездке. Недели две мы с вами так выгадаем. Потом поедем в Икониум, как и собирались. Свадьбу назначат на самый конец сезона… А поскольку после неё мне придётся навсегда переехать в Ингрию, оставшийся месяц мы с вами будем путешествовать по Империи. Одна из моих сестёр составит нам компанию, чтобы соблюсти приличия…

— И что же дальше? — спросила Эрика скорее вежливо, чем заинтересованно.

— Дальше? Я заболею. Подхвачу бронхит, буду лежать в постели и душераздирающе кашлять! Имею в виду, я симулирую болезнь.

Она усмехнулась:

— Думаете, вам удастся обмануть императорских врачей?

— Ни в коем случае! Но в заполярье они за нами не поедут, — ответил он с энтузиазмом. — На это я и рассчитываю! Вернуться к свадьбе мы не успеем, а тому, чтобы перенести её на следующий месяц воспротивитесь уже вы… Будете твердить, что сочетаться браком после Весеннего равноденствия — дурная примета. Если всё это время мы будем вести себя, как примерные жених и невеста, вас послушают — и согласятся назначить свадьбу на осень.