Западня

Он ясно видел, что волшебных предметов у Эрики не меньше двух, однако счёл за благо промолчать — довольно и того, что он нарушил её покой и украл её главную тайну. Прочие тайны пускай остаются при ней.

* * *

Приглушив голод и окончательно успокоившись по поводу того, что с Даром всё в порядке, Многоликий оживал стремительно. Голова больше не болела, тело стало таким же послушным и сильным, как прежде, боль и слабость в повреждённой ноге почти исчезли. Запасаясь теплом у круглого изразцового бока старинной печки, Феликс дожидался момента, когда сил станет достаточно для того, чтобы ни одно из предстоящих вскоре превращений не выбило его из колеи. К Эрике он успел немного привыкнуть — перестал ломать голову над тем, приятно ли ей его общество, подавил в себе желание совершить ещё что-нибудь эксцентричное от полноты чувств — и теперь просто тихо любовался ею из своего угла. Принцесса, поначалу тоже немилосердно стеснявшаяся гостя, в конце концов, вспомнила многолетние навыки светского общения и завела разговор, который, при всей его внешней несерьёзности, задел Феликса за живое.

Слово за слово, он пересказал Принцессе изрядную часть своей жизни, не касаясь разве что деталей бесчисленных авантюр — об этом Эрика его почему-то не спрашивала. Из недавних событий поведал про подлеца Пинкуса, не только продавшего его королевской Охранной службе, но заманившего в ловушку по её поручению — правда, признаться, сколь унизительно-примитивной была ловушка, Феликс так и не решился. Старьёвщика Многоликий вспоминал скорее с недоумением, чем с ненавистью — будто вытащил из воды слепого котёнка, которого кто-то хотел утопить, а котёнок в знак благодарности зубами и когтями в кровь разодрал спасавшие его руки. Упомянул, как несколько недель назад ему передали ультиматум Скагера: пойти на службу Короне или быть наказанным за «преступления» против неё, — проигнорированный им в уверенности, что поймать его всё равно не смогут. Эрика слушала с трогательным вниманием и задавала вопросы; в синих её глазах плескалась безбрежная грусть.

Когда Многоликий рассказал о встрече в Икониуме, после которой ему пришлось покинуть Империю, Принцесса оживилась:

— Джердон Третий — сам, лично — попросил вас уехать?! Удивительная история!

— «Попросил» неправильное слово, ваше высочество, — уточнил Феликс. — Император был на редкость… убедителен. Вы же понимаете. А удивительней всего то, что он меня отпустил.

— А мне сегодня… то есть уже вчера сделал предложение его сын, — улыбаясь, сообщила Эрика. — Завтра… то есть уже сегодня состоится наша помолвка.

— Младший сын, Аксель? — Многоликий помнил, с какою пышностью два года назад в Империи праздновали свадьбу наследного принца Ральфа.

— Он самый.

— Что ж, ваше высочество, поздравляю от всей души. Я слышал, принц Аксель отличный парень, полагаю, вы будете с ним счастливы.

Принцесса, судя по всему, очень довольная предстоящей помолвкой, намеревалась развить тему, но Феликсу вдруг стало неприятно слушать. В приступе внезапного раздражения, о причинах которого совершенно не хотелось задумываться, он поднялся с кресла, подошёл к одному из окон, закрытых плотными светлыми шторами, и спросил:

— Какая здесь сторона? Восточная?

— Восточная, — подтвердила Эрика.

— Давайте посмотрим, что делается снаружи. Ночь на исходе, ваше высочество, мне пора.

— Давайте, — она приблизилась, осторожно раздвинула края штор, прильнула глазом к узкому просвету и замерла.

Многоликий замер рядом с ней, поймал себя на том, что пытается запомнить запах её волос, и впал в ещё большее раздражение.

— Ну как? Всё там в порядке? — поторопил он Эрику.

— Смотрите сами, — чересчур ровным тоном ответила девушка и отодвинулась.

Нынче ночью луна пряталась за тучами, поэтому лес за окном был не голубым, а чёрным — сплошная чернота до самой границы Замка, отделённая от низкого и мрачного неба почти не различимой линией горизонта. Огни Белларии и Наррахи заставили Феликса поморщиться: в эти города путь ему теперь заказан. Двигать нужно на юг, к Океану, решил он, там в каком угодно качестве попасть на борт отплывающего корабля, и тогда — прощай, Континент, здравствуйте, Новые Земли и новая, совсем новая жизнь! «Так и будет», — пообещал себе Многоликий, пробежал взглядом вниз, к зубчатому краю крепостной стены…

И задержал дыхание, не желая верить глазам. Во рту пересохло, голос свалился в хрип:

— Ваше высочество… вы заметили?..

— Конечно, заметила. Но надеялась, что мне померещилось, — прошептала Принцесса.

Фонарики, украшавшие стену, ещё вчера были всего лишь фонариками — разноцветными огоньками, зажжёнными по случаю праздника и пока не убранными. Они и сегодня сияли так же весело и ярко, но двое Одарённых, по очереди смотревших в окно, увидели ещё один свет — неожиданный и зловещий. Вдоль провода, питающего лампочки, мерцала красноватая магическая аура. Ни Эрика, ни Феликс не знали точно, что это за магия, но предположили оба одно и то же. Стена замка Эск, ещё вчера — всего лишь древняя каменная стена, хотя и высокая, и прочная, сегодня стала преградой, для беглых оборотней непреодолимой.

— Потрошитель, — сказала Принцесса, отступая от окна.

— Потрошитель, — согласился Многоликий, поворачиваясь к окну спиной.

— Но вы ведь можете стать птицей, Феликс? — с надеждой спросила она. — И перелететь на ту сторону…

— Вы что, думаете, он стал бы тратить энергию на такую мощную защиту, если бы я мог легко её обойти? — буркнул он, но тут же устыдился своей грубости и почтительно пояснил: — Ваше высочество, я не умею превращаться в птиц. А мои летучие мыши… увы, получаются абсолютно не летучими. И Мангана, разумеется, об этом знает.

Эрика потупилась:

— Простите.

— Никогда больше не просите у меня прощения! — рассердился Феликс. — После того, что вы для меня сделали, вы до конца жизни можете говорить мне что угодно… и вообще вить из меня верёвки.

— Перестаньте, Феликс, — девушка досадливо шевельнула плечом. — Я не сделала ничего особенного; и вдобавок вы всё ещё не на свободе.

— Что есть, то есть, — тяжело вздохнул он. — Свобода пока откладывается. Сдаётся мне, даже если я стану очень маленьким и очень лёгким зверем, который не расшибётся при падении с высоты, перебросить меня на ту сторону у вас не получится. На месте Придворного Мага я бы позаботился о том, чтобы зверь не смог и близко подойти к стене… Ни сам, ни на руках у сообщника.

— Вы правы. И что же теперь делать?

Он надеялся, что Принцесса предложит очевидный выход, но она молчала, и вид у неё был растерянный.

— Ваше высочество, а не могли бы вы… — начал он, и лицо Эрики из растерянного тут же стало расстроенным.

— Нет! — перебила она звенящим от неизвестной обиды голосом. — Нет! Я не могла бы…

— Извините, ваше высочество, я не хотел… — переполошился Многоликий, — я знаю, как важно вам сохранить свою тайну! Считайте, что я ни о чём не спрашивал…

— Вы не понимаете, Феликс! — девушка чуть не плакала. — Дело вовсе не в тайне. Я бы нашла способ, как переправить вас на ту сторону, чтобы меня никто не заметил. Но мне вообще нельзя покидать Замок, понимаете?

— Как нельзя? — не понял он. — Но ведь вы же…

— Я иногда выезжаю в столицу. Вместе с папой и с его охраной — не только обычной, но и магической. Но если я попаду за ворота Замка одна, меня… — Эрика осеклась, нервно сглотнула и спрятала лицо в ладонях.

«Злыдни болотные, похоже, сейчас я узнаю ещё одну её тайну!»