Западня

— Конечно. Я люблю его… удивительно тонкая работа.

— Но ведь не в лупу, не так ли?

Многоликий исследовал браслет кончиками пальцев. Подушечки так и кололо магией, и даже свечение было, правда, очень слабое, сливающееся по цвету с цветом её кожи. Наверное, девочка ещё не умела распознавать магические вещи, когда её заковали в этот наручник… а потом так к нему привыкла, что ничего необычного уже не замечала. Нащупав самую активную точку, Феликс навёл на неё лупу.

— Видите, ваше высочество?..

Принцесса склонила голову и всмотрелась:

— Клеймо мастера — что тут такого?

— А на этом клейме…

— Камыш и стрелы! — ахнула она.

Вырвала руку и прижала её к груди, губы у неё задрожали, тревога в глазах сменилась чистейшей, горчайшей болью обиженного ребёнка, и боль эта была готова сию секунду расплескаться слезами.

— Папа, — прошептала она, — Силы Небесные, папа…

Аксель вскочил и бросился к ней:

— Камыш и стрелы? Что это значит?!

— Это значит, что браслет магический, — пояснил Феликс. — И снять его можно только одним способом — при помощи его собственного ключа. Её высочество говорила, что Мангана не умеет наводить чары на расстоянии, ему непременно нужно цеплять их на какой-то предмет…

Эрика закивала. Из глаз потекли слёзы, которые она вытерла досадливым движением.

— Они придумали это вместе, да, вместе? Отец и Придворный Маг? Чтобы я сидела на привязи и не своевольничала, как мама?

— Может, они просто заботились о вашей безопасности? — предположил Многоликий, хотя и сам не верил в то, что говорил.

— Раньше я думал, что Император — самый деспотичный отец Континента, — с высоты своего роста бухнул Аксель, — но теперь…

«Молчите!» — одними губами предупредил его Феликс, но было поздно: Эрика расплакалась в голос и убежала в спальню.

Мужчины проводили бедняжку взглядами; ни тот, ни другой не решились последовать за ней, чтобы утешить.

— Как же теперь быть? — с виноватым видом спросил Аксель.

— Снять браслет, — пожал плечами Феликс. — Я ведь говорил, что знаю, как это сделать…

— Но ключ?..

— Это не ваша забота. Главное, увезите её отсюда, ваше высочество. Завтра же. Она придёт к Королю без браслета, скажет, что обо всём догадалась и сама сумела избавиться от «подарка». Скажет, что уже взрослая и отныне защищать её будете вы… они, наверное, поссорятся после этого, но тем проще — папаша откажется с вами ехать и останется дома.

— Разумеется, я увезу её, — вздохнул принц.

Стало тихо. Из спальни не доносилось ни звука; Эрика, если и продолжала плакать, всхлипывать себе не позволяла. Вскоре она появилась на пороге, окинула гостей печальным синим взором и набрала воздуху, намереваясь что-то сказать.

— Я принесу вам ключ, обещаю! — опередил её Феликс.

Глава седьмая,

в которой Многоликий возвращает долг, Принцесса принимает спонтанное решение, Придворный Маг делает, что должен, а принц Аксель даёт волю своему авантюризму

Эрике казалось, уже глубокая ночь, так много всего случилось с тех пор, как закончился приём. Однако, когда начали бить замковые часы, она насчитала всего десять ударов — и удивилась бы, если бы сейчас ей было, чем удивляться. Но она была вся, до краёв, наполнена обидой на отца, перемешанной с тревогой и страхом. «Как он мог… как он мог…» — шептала девушка, не находя себе места ни в буквальном, ни в переносном смысле слова. Браслет жёг запястье. Подумать только, отец сам, по доброй воле заставил её пережить те минуты, память о которых липким кошмаром тянулась за ней через годы! Эрика рада была бы свалить вину на Мангану, убедить себя, что тот обманул Короля, подсунув ему магическое украшение вместо обычного — но у неё не получалось. Слишком уж хорошо она помнила момент, когда отец вручал ей «талисман», помнила интонации и выражение глаз Короля, несвойственную ему нежность слов и прикосновений. Теперь-то она ясно видела: он отлично понимал, что делает!

Тем более, что ключ от браслета — камыш на одном конце, стрела на другом — хранится не где-нибудь, а в отцовском кабинете.

Принцесса знала наверняка, что видела этот ключ в ящичке чёрного дерева, найденном ею за книгой «История музыкальных инструментов». Самый маленький, похожий на иголку… тот, за которым только что, нырнув в щель в полу, убежал Многоликий. Сначала она проводила Акселя, условившись с ним встретиться утром до завтрака и обсудить дальнейшие действия, зависящие от того, удастся ли снять браслет. Принц хорохорился, твердя, что ей не о чем волноваться, он-де поможет всё уладить, но смотрел на неё, как на тяжелобольную — это было вполне естественно после того, что он узнал сегодня о её семье, но ужасно больно и стыдно. Потом исчез Феликс, выспросив у неё, где ей удалось найти ключ от пояса.

— Но пропажу того ключа, конечно, уже заметили… Думаете, все остальные остались на прежнем месте? — засомневалась она.

— Не знаю, но проверить должен, — ответил он. — Если ваш отец до сих пор считал нужным держать их у себя, несмотря на суеверия, возможно, он и теперь не отдал их Потрошителю. Куда, по-вашему, он мог перепрятать их, когда понял, что тайник за книгами больше не тайник?

— Может быть, в сейф? — предположила она, чуть подумав.

— Странно, что до этого они были не в сейфе, а в тайнике…

— Ничего странного, Феликс. Сейф стоит рядом с письменным столом. Постоянно сидеть рядом с таким сильным источником магии… полагаю, это было выше папиных сил.

Многоликий кивнул:

— Хорошо, я попробую открыть сейф, но мне…

— Я знаю, как он открывается, — перебила Эрика.

Пять минут спустя Феликс исчез, снабжённый инструкцией по открыванию сейфа и подробными объяснениями, где находятся Кедровый кабинет и два других отцовских кабинета, которыми почти не пользовались, но в которых могли что-нибудь спрятать. И она осталась одна со своей тоской, с ощущением навсегда перевёрнутого мира — мира, где ей придётся заново учиться жить.

Если бы только всё могло стать, как раньше! Пришла бы Вальда, с умиротворяющей будничностью расшнуровала ей платье, расчесала волосы, разворошила печь и расстелила постель, принесла горячего молока с печеньем. Забраться под одеяло, окунать печенье в молоко, читать книжку и ни о чём не думать… Но до возвращения горничной оставалось ещё два часа, а впрочем, какая разница? Её появление не вернуло бы Эрике доверия к отцу — и жуткого заговора бы не отменило.

Если бы только всё могло стать, как раньше!

«И Феликса мучил бы сейчас Мангана. Тебя бы это устроило?» — спросил внутренний голос. Принцесса вздрогнула: «Нет! Нет! Я всё сделала правильно…» — «Кстати, вы никогда бы не встретились, — добавил внутренний голос с оттенком ехидства. — Уж это-то точно было бы хорошо, не так ли?» Ответа на второй вопрос она не знала. Многоликий приводил её в смятение одним своим видом, но от того, как он смотрел на неё, как говорил с нею, как касался её рук, Эрика обмирала и таяла — ничего подобного никогда раньше она не чувствовала.