Запах разума

И Тёмка говорит:

– Фольклор эпохи До Книг. Црен нге-зо, - и улыбается.
– Да, это так.

Тут Нгилан ухмыльнулся.

– Зергей, - говорит, - это как...
– и слово не помню. Но понять - понял: жук, которым достают водяных червей из-под шкуры.
– Безвредно-безопасно, - и пахнет детёнышем. Это не понял. То ли намекает, что, мол, безопасно, как младенчик, то ли - что я молокосос.

Только я спорить не стал.

– А я что, - говорю, - я же ничего. Я так... глупые шутки, как Витёк говорит.

Они продолжили. Мы хотели, чтоб они продолжили - и они продолжили. Но всё равно...

Они как напряглись, так и остались. Все. Даже Нгилан.

А что я такого сказал-то? Никогда не знаешь, на что обидятся. Сами, небось, руконожек со стола кормят. Или вот - блоху у себя выловят, на другого пересадят. Без штанов ходят. Им можно.

А как что-нибудь скажешь - обижаются на всякую хрень.

А как мы ушли из лаборатории - ещё и наши насели, приспичило им морали читать.

Тёмка выдал:

– Сергей, я тебя очень прошу, думай, что говоришь. А лучше молчи.

– Да чё, неправда, что ли?
– говорю.
– Нехрен ко мне вязаться! Можно подумать, ты сам не пересрался!

А Витёк:

– Да пшёл ты со своей правдой! Молодец, ёпт, объяснил ушастым, что у нас человека могут заживо сожрать в экспериментальном порядке. Ошизеть, что они теперь о Земле думают. Врубился, нет?

– А что, - говорю, - не правда?

У Витьки аж щека дёрнулась. И он как рявкнет:

– Да конечно правда! Господи, Боже ты мой, как же ушастые жили-то до сих пор без этой правды?! Кишки у нас интересно устроены, понимаешь? И бабы детей носят не снаружи, а внутри - вот обалдеть! И шкура, вот, голая - тем мы от них и отличаемся! И хватит пока! Или ещё что-нибудь расскажем? Что у нас и жрут, и режут, и медуз кормят, и баб насилуют, и атомная бомба, чего там?! Слишком вольно живётся, да, салага? Сбегай, расскажи им, расскажи! Они про твой нож забыли - ты напомни, ты им подробно объясни, что у нас делают такими ножиками, гопник хренов! Пусть нас в клетку запрут, а ключ выкинут!

– Я, вроде, ничего такого...
– говорю. Даже растерялся.

И Витёк - зверем:

– Вот и молчи! Заткни хлебало и молчи, пока не спросят, раз не соображаешь ни хрена!

Тёмка говорит:

– Ты впрямь думаешь, что они могут полностью пересмотреть отношение к нам, Витя?

А Витёк только вздохнул и лоб потёр. Типа устал.

– Как нефиг, - говорит.
– Как два пальца об асфальт. Так что вы погодите пока с этой... с правдой. Успеете. Мне надо кое с кем перетереть и подумать.

А с кем - не сказал.

Но не с нами и не с Цвиком даже. Просто ушёл и всё.

Трындец, какой независимый и таинственный.

Вигдор

И вся беда - в том, что поговорить, считай, что не с кем.

Вернее, я пораскинул мозгами и решил: можно перетирать только с Артиком. С Калюжным, с мудачиной, разговаривать - только время терять, а Диньке я в этих вопросах не очень верил.

Потому что Динька своему Цвику чересчур доверял. Они плотно так скорешились, всё вместе да вместе. Ягоды ходили собирать в сад, чего-то там помогали на фабрике-кухне. Цвик Диньку учил паука кормить слюной с пальца. А раз человек скорешился с инопланетянином - тут ясно, сложно его заткнуть. Ему захочется потрындеть с приятелем.

Тем более - он совсем лошок, Динька, хоть и талант в своём роде. Развесистый такой, доверчивый.

Я понимаю, что Цвик-то от него недалеко ушёл - но эти два дурака могут ведь и дров наломать. Запросто. Сказали не то, не тому...

Вот ведь, японский бог, как всё вышло-то некстати. А так хорошо вырисовывалось! Я уже надеяться начал, что мы постепенно так научимся говорить как следует и разберёмся помаленьку. Шиш мне, шиш! А надо было думать. Вот из-за таких долбоклюев, как Калюжный, всякая точная техника и взрывается - и падает с неба или на дно идёт.

А Артику верить можно. Артик умный и надёжный. И я его толкнул вечером, когда Серёга с Динькой и Цвик с Чероди уже спать легли. Мол, пойдём, пройдёмся. Воздухом, что ли, подышим.

Не облажался. Артик мигом понял.

И мы с ним вышли и пошли погулять, можно сказать, за околицу.

Частичное новолуние пришло. Большой луны вообще не видать, маленькая - серпиком. Дорожки из литопсов светятся, как будто реклама какая - голубым, а цветы - разноцветным. Как по Москве или по Питеру идёшь, по центру. Красиво. Но у меня просто камень на душе.

Артик рядом шёл, молчал. Думал.

Я ему дал подумать, а потом спросил:

– Ведь не поверили они, а, Тёмка?

Он на меня посмотрел то ли грустно, то ли устало, не поймёшь. И сказал:

– Ты всё сделал правильно, командир, - без стёба, похоже. Серьёзно.
– Но поверили они или нет, трудно сказать. В любом случае, Витя, всё, чего мы достигли за это время, сегодня поставлено под сомнение.

– Они ведь думали, что мы вообще безобидные, да?
– сказал я.
– Поэтому и без санкций? Решили силами учёных обойтись, да? Только Чероди - спецушник, по ходу...

Артик то ли кивнул, то ли так головой мотнул.

– Чероди - очень непрост, безусловно. Спецушник...Не знаю. Не уверен... Но полномочия у него особые. Мне кажется, ещё у Цодинга особые полномочия. Они собирают всю информацию, которую можно собрать здесь, на месте - а Чероди готовит нас к настоящему контакту, со специалистами, обитающими где-то ещё. Это я сумел уловить из разговоров лицин; скорее всего, мы проживём в усадьбе Кэлдзи до конца лета. Во всяком случае, так предполагалось до... до этой истории.

Тогда я сказал:

– Погоди, не части. Тут меня волнует что... Тём, а ты понял, что их ТОЧНО дёрнуло? То, что мы их боимся и не верим толком? Подозреваем? Или они решили, что мы можем учудить что-нибудь?

Артик задумался. Долго молчал, потом заговорил медленно:

– Знаешь, Витя... может, с моей стороны это и наивно, и сентиментально... но мне показалось, что им просто не уложить в голове саму возможность. Им не представить себе, как можно в экспериментальном порядке, как ты говоришь, скормить хищнику разумное и живое существо. Их это ужаснуло. Подход ужаснул.

– Да ладно!
– говорю.
– Прямо уж, такие белые и пушистые! Ушарики...

– Они нам бескорыстно помогают, - сказал Артик.

И я вдруг сообразил, что злюсь.

– Конечно! Бескорыстно! А изучали?

Артик зыркнул - и тоже зло:

– Когда они поняли, что нам страшно и мы не верим - готовы были свернуть всю программу исследований. Пойми: мы можем сказать, что - не хотим. И от нас отстанут. Будут адаптировать, учить, кормить, лечить - но не станут досаждать экспериментами, которые нас травмируют.