Записки империалиста

Посетил я и раненных пленников. И вот там французский генерал Д'Отмар завёл такой разговор. После дежурных вопросов всё ли у них хорошо, и ответов на них. Он спросил меня:

— Могут ли пленные европейцы рассчитывать в дальнейшем на достойное отношение, как к культурным, цивилизованным народам? Меня просили спросить вас, Ваше Императорское Величество, об этом наши офицеры». «Ну, началось!», — подумал я, пристально смотря на него. Ничего, взгляд он держал. «Что ж поговорим на эту тему».

— Генерал, достойное отношение только к офицерам или ко всем? К вашим солдатам? Туркам? — спросил я не без издёвки. — Они же ваши союзники. Коль Франция решила, в какой раз уже выступить в роли их защитника.

— Речь идёт о европейцах. О турках я думаю, сумеют позаботиться их командование и султан, — ответил генерал, всё-таки посмотрев в сторону Рашид-паши. Тот, услышав его ответ, явно заиграл желваками.

— Как же так, генерал? Вы, европейцы, вступаете в войну против России, заявляя на весь мир, что вы защищаете цивилизованных турок от русских варваров. Объявляете их защитниками Европы от нас. Хозяйничайте у турок как у себя дома, используете их как скот, посылаете в бой впереди себя, а теперь не хотите проявлять о них заботу? Вы же союзники, генерал? — с усмешкой говорил я. Француз в ответ на это, хмурясь промолчал. Я же продолжил:

— И мы же варвары. Так писали и пишут европейские газеты. Нецивилизованный, некультурный народ. Который вы, европейцы, взялись остановить. Хотя наше продвижение было явно, не в сторону Парижа. Мы там уже были.

— И сможем ли мы вам, цивилизованным, культурным, ответит тем, чего у нас нет, по вашему же мнению? — недобро усмехаясь, спросил я.

— Как войну объявлять нам, из-за взятых из воздуха обвинений, наши города обстреливать, грабить и жечь, так генерал мы, варвары. А, попав в плен, вы изволили вспомнить по культуру и цивилизацию, — зло и резко сказал я.

— Вы уж решите тут между собой… европейцами и культурными народами, — ткнув при этом взглядом в турецкого генерала и офицеров, — какой мы народ и страна.

— И из этого исходите про отношение к вам и вашим солдатам с нашей стороны, — начал завершать я разговор.

— И, генерал, всё же, не забудьте про своих союзников, турков. Будьте в ответе за тех, кого приручили, — сказал я, используя выражение будущего соотечественника Д'Отмара. Турецкому генералу, оно не понравилось, судя, по тому, как он немного дернулся. И благодаря этому у меня возникла отличная идея. Тех офицеров, которые будут быковать, качать права, будем отправлять на перевоспитание. Европеев к туркам, англичан к ирландцам и французам. Будем им цивилизованная пресс-хата, культурный обмен, погружение в быт и культуру союзников в одном флаконе.

Д'Отмар меня немного завёл, своим вопросом. Наглые европеи, а, наглецов надо учить. Наглость второе счастье говорят, но, не в этом случае.

— Заныли, господа европейцы. Надо в России и прочих странах максимально осветить тему нашей победы под Керчью, пленных, трофеев. Оказание помощи их раненым. Сделать фотографии, рисунки, написать заметки, статьи. Пусть пленные напишут короткие письма домой. «Мол, жив, в плену. Если ранен, меня лечат. Жду, чтоб скорее закончилась эта никому не нужная война». И обязательно проверить в правильном ли они русле всё это будет написано, — давал я указания своему адъютанту, которые вёл направление работы со СМИ.

Немного остыв, пошёл я посмотреть на своего француза, как оказалось в звании майора. Он находился в этом же здании, и именовался… Ален де Лонном! Во, мля как оказалось. Я получается чуть звезду мирового кино, тупо не заколол штыком. Только две дырки успел в нём сделать.

Я вошёл в палату где он лежал ещё с три офицерами. Мне указали на него. А он и впрямь был похож на того Делона. Хоть лицо я расквасил ему сильно. Вся левая сторона была разбита. Я смотрел на него, французы на меня. «Qui est-ce?(Кто это)», читался на их лицах вопрос.

— Мessieurs, voici l» empereur de Russie (Господа, перед вами император России)!!! — объявил так сказать меня адъютант. И через несколько секунд после этого их лица стали в разных вариантах выражать большое удивление. Глаза, рты, кто-то сказал: «Oh Mon Dieu!!!» И они начали вставать.

— Non, messieurs. Vous ^etes bless'e, couch'e (Не надо, господа. Вы ранены, лежите.), — сказал я.

— Так значит это я с вами бился, мсье, де Лонн, — начал я с ним разговор.

— Надо сказать вы были достойным противником. Вы хорошо фехтуете на штыках, — говорил я. От том, что он меня пырнул штыком я умолчал.

— Французы, как и русские не боятся боя на штыках. И собираясь на эту войну, я, зная это готовился, сир. Но, вы сумели меня победить, — сказал француз.

— У меня были хорошие учителя. И, русским государям не пристало проигрывать. Даже сильным противникам, — ответил я ему, с вполне явным намёком для тех кто сможет его понять. Этот разговор, но, не весь, станет достоянием мировой общественности.

— Позвольте вас спросить, сир? — спросил де Лонн.

— Да, — был мой ответ.

— Я, видел по вашим глазам, что вы хотели меня убить. Почему, вы не сделали это? — был его весьма неожиданный вопрос.

— Вы тоже хотели меня убить, — ответил я.

— Но, я не знал, что передо мной, император! Я думал, что офицер в больших чинах, — почти воскликнул он.

— А если б знали, что я император. Не стали бы вести бой насмерть? — спросил с интересом я.

— Нет. Я бы не посмел. Лучше быть убитым императором, чем убить его, — немного подумав ответил де Лонн.

— Вот как? — сказал я. Его ответ меня, честно говоря, изрядно удивил. То Федот был готов приять от меня смерть, теперь и француз. Девятнадцатый век! Едрён батон!

— Вот, господин де Лонн, тот человек, который вам сохранил жизнь, а мне часть моей души, — продолжил я, и указал ему на Федота.

— Я, благодарен, вам, мсье…? — и француз остановился.

— Федот, Разумный. Унтер-офицер, Лейб-гвардии Семёновского полка, — представился он.

— Мсье, Федот, спасибо вам. Я вам благодарен, — говорил француз.

— Не меня, Бога, надо благодарить. Он помог, — ответил тот. Француз внимательно посмотрел на него, как будто пытаясь его запомнить. Федот на него. Так было около минуты, потом Федот отошёл назад. Все кто был в палате, в этот момент молчали.

— Что ж, мсье, де Лонн. Быть взятым в плен императором, всё-таки лучше, чем быть им убитым, — сказал я, улыбаясь.

— Выздоравливайте. И есть ли у вас просьба? — спросил я француза.

— Да.

— Говорите.

— Я прошу вас, куда бы нас не отправили после госпиталя. Не разделять с майором Жераром Депардьё. Мы, служили вместе, и в плену тоже хотим быть рядом друг с другом. И показал здоровой рукой на своего товарища.

— Как вы сказали его зовут? — офигевший переспросил я.