Записки империалиста
Шрифт:
Мы стояли смотрели друг на друга. Я, в теле императора Александра Второго и Пётр Кошка. Он стоял, как и полагается во фрунт, ел меня глаза и имел вид лихой. Роста был среднего, но, тело имел поджарое, видно, что сильное и ловкое. Смотрел на меня с озорным любопытством в глазах, но, без вызова. Было видно, что он из породы молодцов, лихих, шаристых бойцов. Смотрел я на него, и видел, что он не Кошка, а скорее… ягуар. Было это в его взгляде. Интересно сколько от душ уже упокоил и сколько ещё возьмёт жизней? Сам и со своей группой. А ведь как я помнил он сможет после войны вернуться к нормальной мирной жизни, семья у него будет. И без всяких психологов. Да, другое время, другие люди.
— Скажи, Пётр, в пользу пошла вам, охотниками, новая амуниция? — спросил я, когда была команда вольно.
— Так
— Что именно? — спросил я. Тут он немного замялся.
— Ты, и вы, — обратился я к самым опытным охотникам и пластунам, которые тоже были здесь.
— Должны, рассказать, что в амуниции хорошо, что плохо. Нам ещё воевать неизвестно сколько. Надо для себя удобно сделать и для других. Поэтому мне расскажите, потом моим офицерам. Ясно?
— Так, точно Ваше императорское величество!!! — рявкнул в ответ взвод самых лучших солдат в русской армии по своему профилю. После это мы сели на скамьи, и Пётр Кошка и другие ответили на мой вопрос.
Пришлась им по вкусу конечно воздушка, их просили побольше, ручной арбалет, финка, нож типа стилета, метательные ножи. Хвалили маскхалаты, точнее комбинезоны или штаны и куртку, ременно-плечевую систему, разгрузки, легкий броник, перчатки, защиту колен и локтей, медицинский пакет, бандану. Балаклаву почему-то нет.
— А так вы делаете для скрытности? — спросил я.
Бойцы на меня с вопросительно посмотрели. Мол: «Как?»
— Так. Принесите как сажу, — распорядился я.
— Вот так, квартирмейстер, Петр Кошка. Подойди ко мне, — сказал я, и начал мазать лицо замершего матроса сажей. Он стоял спиной к остальным, и все с интересом наблюдали за моими движениями. Когда Кошка повернулся, народ стал смеяться.
— Ты, Петруша, теперь не, Кошка, а скорее тигра, — удачно пошутил Афанасий Елисеев. Я, офицеры, бойцы уже захохотали. Матрос, сообразив, как он сейчас выглядит, тоже рассмеялся. Нынешние мои спецы, дргшники, это шаблон с раскраской лица в то, моё время, оценили. А Кошку в Севастополе стали шутя назвать «Тигрой», и шутить, раз царь к нему руку приложил, то он теперь рукоприложённый, персона теперь важная и даже приближённая к моей особе.
На Кошку, Елисеева, Заику, Рыбакова, пластунов, и тех, кого они подготовят и они пройдут войну у меня был свой резон. К ним добавят таких же «кавказцев», и будут они готовить уже армейский спецназ, в направлении ДРГ и спецопераций, как для передовой, так и в тылу противника. Так, что ждут их после войны учёба, экзамены, повышение и дальнейшая служба. А также приятный сюрприз от императора для их родни.
Ещё одного человека я отметил и приблизил к себе. Дашу Севастопольскую. Кого если не её. Ведь она олицетворение служения родине.
Молодая девушка, всего восемнадцать лет, как моей дочки в том будущем времени. Не зная её фамилии, долгое время её называли Дашей Севастопольской. Её настоящие имя и в самом деле была Дарья, отчество, Лаврентьевна и фамилия, Михайлова. Родилась она в селе Ключищи возле Казани в семье матроса 10-го ластового экипажа Лаврентия Михайлова. В 1853 году её отец погиб во время Синопского сражения. В Севастополь она пришла с армейский обозом с Альмы. В городе в числе первых среди «севастопольских патриоток» — жен, сестёр, дочерей участников обороны, оказывала помощь раненым и больным защитникам Севастополя. На свои средства она оборудовала первый походный перевязочный пункт. У неё в повозке нашлось белье для перевязки, уксус, вино было роздано для подкрепления ослабевших. С тех пор она почти постоянно находилась на Южной стороне, помогала выносить раненых, оказывала им первую помощью, ухаживала за за ними. Её бескорыстное служение людям с риском для себя было отмечено ещё Николаем Первым, золотой медалью с надписью «За усердие» на Владимирской ленте для ношения на груди. Сверх того, ей было даровано пятьсот рублей серебром и заявлено, что «по выходу её в замужество [Государь] пожалует ещё 1 000 рублей серебром на обзаведение». Кстати, золотой медалью «За усердие» награждались лишь имеющие три серебряные медали. Приказ о награждении во исполнение воли Его Величества был объявлен по всему Черноморскому флоту.
Глядя на это милое, девичье
лицо, которое то краснело, то бледнело, когда, я ней разговаривал. Хотя, конечно, смелости и выдержки у ней было не меньше, чем у Петра Кошки. Я решил, что она должна окончательно стать примером, символом для России. Прежде всего для её женской части. Тургеневских девушек мало, нужно как можно больше сочетания их, вот с такими Дашами. А не институток, с их душевными и не очень мастурбациями на предмет обожания, и часто не пригодных для семейной жизни и нормальной жизни в обществе. Поэтому я решил, что Дарья, помимо обещанного Николаем Первым, получит уже от меня потомственное дворянство, и, если у неё получиться, займётся общественной деятельностью в сфере здравоохранения.С Дашей Севастопольской, другими медсёстрами, Кошкой, Елисеев, Заикой, Рыбаковым, остальными бойцами спецназа, сделали фотографии. По отдельности, групповые, массовые. В этой истории тоже надо будет создать галерею героев обороны Севастополя и Крымской войны вообще. Адмиралов, генералов, офицеров, солдат, матросов. Фотоальбомы, альбомы с рисунками. Чтоб современники и потомки, могли увидеть людей, которые наиболее активно творили историю в это время и на этой земле. А то в моей истории, была только одно изображение Нахимова, и то в профиль, и тайком от него сделанное. Здесь я всех заставил сфотографироваться. Поэтому бригада фотографов и художников работала в поте лица. На Северной стороне им выделили дом для проживания, лаборатории и мастерской. Придали людей. Так же дали доступ куда пожелают. Так, что они на радость историкам они наделают немало визуальных источников об это войне.
В ночь с девятое на десятое июня союзники на позициях и в лагере были поставлены на уши по тревоге, и выдвинулись на свои места по диспозиции в случае русских атак. И в ответ за свою исполнительность, понесли серьёзные потери. Это Нахимов и артиллеристы гарнизона, показывали на практике, как они освоили новые виды вооружения, приёмы артиллерийского боя и тактики.
Через визуальную разведку и опрос пленных выявили месторасположения батарей противника, расположение частей, места их выдвижения по тревоге и ударили по всему этому ракетами и тяжелой артиллерией. Так делали сами союзники, только позже. Выманивали демонстрациями и ложными атаками русских позиций, подкрепления и у без того немногочисленного гарнизона Севастополя. И использую своё преимущество в тяжёлой артиллерии накрывали их обстрелами, нанося таким образом тяжёлые потери. Я решил, что надо начать так делать первыми.
Подполковник, Филлимон Васильевич Пестич, получил в свои руки всего пока четыре ракетных батареи. В сумме это было семьдесят две пусковых установок. И распорядился ими он умело. Их расположили так, чтоб, они с разных направлений позиций били по одним целям. Беря их таким образом под перекрёстный огонь, и тем самым повышая вероятность поражения.
Легкими 2-дюймовыми и в 2,5 дюйма ракетами должны были ударить по переднему краю, более тяжелыми, 4-х дюймовыми, вглубь позиций. С каждой установки разрешили выпустить до двух десятков ракет. Был естественно привлечён и тяжёлый калибр мортир и единорогов, число, которых в Севастополе, не так быстро, как хотелось, но, уверенно прирастало. Так вот и артиллерия должна была вести огонь по заранее выявленным и намеченным целям.
И когда было хорошо уже заполночь, на нескольких направлениях, действиями охотников, пластунов, силами в несколько рот, которые шумели, как можно громче, начали создавать видимость ночных атак, вытаскивая по тревоге противника из теплых коек на передовую. И, когда по расчётам и разведанным это произошло. По войскам союзников ударили ракетами и большим калибром. Всё это действо я наблюдал с вышки, которую поставили на возвышенности у Южной бухты.
Когда наши батареи открыли огонь, казалось в темноте, что выстрелы из орудий и ракеты уходят в сторону противника, как бы из-под земли. Красиво смотрелось. Грохот выстрелов, рёв ракет, светящиеся следы от них и бомб, подсветка из осветительных ракет. И через несколько секунд после этого уже пламя и звуки от взрывов на стороне противника. И ещё, ещё, залп, за залпом. Канонада стояла не слабая. Вот и сэкономленный порох от салютов в мою честь пригодился.