Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 - 1916)
Шрифт:
Пути до Караургана очень плохи и будет время, они окажутся непроездными. Намечены работы, но когда они будут выполнены – неизвестно. Порошин {157} обещает, что ширококолейная дорога до Караургана будет готова через два месяца. Я сказал великому князю, что это бахвальство. Надо работать, но прежде всего, надо устранить затруднения теперь в феврале и марте и первой половине апреля.
Мне рисуется ряд мер, но не буду их перечислять. Они мелки, но во всей совокупности они могут помочь армии прожить, пока дороги просохнут и станут проезжими. Но на эти меры не пойдут. Многие из них нарушают удобства частей и наши привычки, и на них, повторяю, не пойдут. Скорей остановятся на мысли о бездействии и на отход назад, чем решатся ослабить кавалерию обозами и перейти на уменьшенную дачу.
157
Порошин
13-го февраля
Сегодня ровно два месяца, что пришла в Петроград телеграмма о моем назначении в распоряжение главнокомандующего Кавказской армией. Предварительно никто не спросил меня, желаю или не желаю. 17-го декабря я выехал, также вследствие телеграммы, что есть неотложное дело. М.В. Алексеев просил заехать в Ставку, но вследствие телеграммы поехал прямо, и 22 был на месте.
Эти два месяца я был занят. Я думаю, много дал толчков к производству работ, по крайней мере, первых шагов, касающихся инженерной подготовки. В отношении работы железой дороги мною внесены поправки и довольно существенные. В оперативной части – первой части операции и второй части, кончившейся Эрзерумом, моя работа была ежедневная. Были кризисы, и мне представляется, что моя мысль и мой взгляд, при полном объединении с великим князем – дали тоже. Мои предложения и взгляды, смею думать, соответствовали обстановке и приняты были не без пользы. И последующее тоже.
Теперь мы подошли к периоду, а главное, к тому настроению всех работающих, что мое участие явится уже вмешательством. Все довольны и будут делать как и что умеют. Со многими деталями этой работы мои взгляды расходятся, и переубедить не могу, ибо придется идти не против взглядов людей, а установившихся организаций, и вижу, что моя работа, как стороннего человека, будет равняться нулю. По-настоящему я делаюсь бесполезным и пора убираться. Но убраться не так легко. Придется сидеть бесполезным. Великий князь теперь кругом связан работою административной, которая исполняется на ежедневных докладах, и проникнуть в эту часть не могу.
Инженерная подготовка в руках Шварца (пока) под Эрзерумом. Все силы правильно направлены туда и о тыловой подготовке придется забыть. Вообще моя роль неофициальная кончена.
Советов никто слушать не хочет и не любит, и я достаточно благоразумен, чтобы с таковыми не соваться и не мешать. Я этим не хочу сказать, что будет сделано дурно, а лишь указываю, что активная моя работа места иметь не может, и я лишний. Даром буду получать суточные, даром есть великокняжеские завтраки и обеды, и буду присутствующим. Это естественно и даже правильно, но для меня скучно, скучно по моим склонностям. Но живи не так, как хочется, а так, как можется.
У наших союзников под Верденом развертываются события решающего характера.
14-го февраля
С 8-го по Закавказью, скажу до Соганлукского хребта включительно, падает снег; с 11-го здесь он очень силен и продолжает падать по настоящее время. Для земледелия это хорошо, но для нашего подвоза это очень невыгодно. Происходит ли то же от Караургана к W – не знаю.
Из-под Аш-Калы утром 11-го турки отступили по дорогам к Байбурту и Мемахатуну. 10-го мы заняли Испир и находимся в долине Чороха; в районе между Чорохом и Эрзинджанской дороге в Оваджинских горах, оставшиеся части 30 турецкой дивизии отходят и под нашим давлением; помогают ли части 5-й Туркестанской дивизии с юга частям 4-й Туркестанской дивизии – не знаю.
Как довольствуются последние большой вопрос – но к 11-му они заняли Кабик-Тапу и окрестные деревни. Ляхов {158} в 40 примерно верстах от Ризе. На левом фланге от Битлиса показались турки и туда потянулось 3 батальона от Муша.
В Битлисе считают около 6-ти турецких батальонов; несколько батальонов южнее Myшa. На Диарбекире был оставлен будто бы 5-й корпус. Один корпус от Алеппо двинут к стороне Армении. От западных районов Малой Азии и от Константинополя на Ангору и береговым путем на восток идут части и пополняют Сивас и Харпут, а в дальнейшем Эрзиднжан, куда направляются турецкие войска.
158
Ляхов Владимир Платонович (1869–1920), генерал-лейтенант (1916). С 13.05.1912 – генерал-майор, начальник войскового штаба Кубанского казачьего войска; с 21.01.1915 – комендант Михайловской крепости, одновременно возглавлял различные сводные части Кавказского фронта (в январе-апреле 1915 – Приморский отряд); с 22.05.1916 – командующий 39-й
пехотной дивизией 1-го Кавказского армейского корпуса; с 12.03.1917 – командир 1-го Кавказского армейского корпуса. С 1918 участник Белого движения, убит неизвестными.В Персии Керманшах, вероятно, нами занят вчера. Обнаружен там только один конный корпус. Других сведений о движении Туркестанских корпусов нет.
По этим призрачным данным надо составить соображения о выбранных районах сбора, о силе групп, времени, необходимого для устройства базы и дальнейших их действиях. Все очень гадательно.
На мое заявление Болховитинову, что в сущности, никакой разведки нет, он мне ответил, что есть, и очень хорошая. На этом мы не сойдемся, ибо фактических данных нет. Правда, очень трудны условия разведки и еще труднее способы доставки сведений. Наблюдение за турками имеется в западных частях, но затем оно прекращается. Кое-что есть в районе Сиваса, но доставка оттуда сведений очень сложна. Труднее всего будет определить, когда турки будут готовы материально.
Вести разведку здесь без золота нельзя, а золота нет, и не дают. Сношения с Дерсимом, говорят, завязаны, но и здесь нужно золото. Германцы, надо думать, не пожалеют его, и мы из-за этого можем лишиться содействия кизил-баши. Нам же их содействие нужно.
Возвращаюсь к нашему тылу. На мой взгляд, здесь все ненормально, я твержу об этом с декабря. Великий князь склоняется к тому, что положение тыла ненормально. У Юденича органов тыла нет. Как писал раньше, потребности удовлетворяются окружным управлением и препровождаются начальнику управления [военных] сообщений, который, как доставитель и ведающий путями и транспортами главное лицо. Но теперь в область Карпова {159} начинают вторгаться посторонние элементы – независимый, по-видимому, Порошин, как строитель будущего шоссе и узкоколейной дороги от Караургана.
159
Карпов Владимир Кириллович (1874 – не ранее 02.01.1922), генерал-лейтенант (1917). С 09.07.1908–05.10.1914 – генерал-майор, начальник военных сообщений Кавказского в/о с неоднократным одновременным исполнением должностей генерал-квартирмейстера и начальника штаба округа; с 20.10.1914 по 02.04.1917 – начальник военных сообщений Кавказской армии и фронта; с 02.04.1917 по 12.08.1917 – начальник) Сводной Кавказской пехотной дивизией; с 12.08.1917 по 12.01.1918 – начальник снабжения 7-го Отдельного Кавказского корпуса; с 12.01. по 19.04.1918 – вр. и. д. командующего 7-го Отдельного Кавказского корпуса. С 1918 – в Красной армии.
Транспортная часть есть, но она слаба, и с продвижением армии на 100, а теперь головы ее на 160 верст к западу, ни транспортных, ни дорожных сил не хватит.
Непосредственно от войсковых путей идут корпусные пути; пределы их, в новой обстановке, не определены и где-то между территориальными органами и армейскими пустота.
Оборудование армейских путей, по-видимому, беспорядочное. Фактами доказать не могу, но оно чувствуется из разговоров. Протяжение войсковых путей, в особенности, в районе 4-го корпуса чрезмерное и войска страдают от этого.
Перевоз продуктов по категориям не урегулирован. Возят много сена, а конницу, оставив необходимое, надлежало бы оттянуть, пока не наступит распутица, чтобы сохранить ее на весну. В устройстве тыла, создавшемся раньше, большие дефекты, и они скажутся сильно.
Теперь вся забота должна быть направлена на дороги, а на мой взгляд, они бездомные, и у дороги, как в целом, так и по частям, нет хозяина и средств. Вольский 12-го февраля говорил мне, что пошлют рабочие команды, но этого не достаточно. Та м нужен хозяин. Наконец туда и «пошлют». Это утешение, но когда? Не поздно ли. Для канцелярии в этом все – написана бумага, сделано распоряжение, а как это все пройдет – это никого не интересует. Мы сделали. Это отличительная черта нашей канцелярской работы. Мы так привыкли работать. Если обстоятельства и время будут благоприятны, кое-что образуется, если нет, будут страдать войска и дело.
Великий князь будет заявлять, а его будут утешать, что все и предпринимается, обдумывается и все будет. Ну и успокоятся.
А время не для успокоения.
Может быть, у наших врагов эта сторона обстоит еще менее удовлетворительно. Сомневаюсь, турки всегда были хорошими организаторами и со средствами страны не церемонились. А мы нянчимся со всеми, как бы кого не обидеть, и в конце обиженными остается общее дело, да мы сами.
Мне, стороннему человеку, совершенно невозможно втираться между работающими органами и лицами. Кто бы мог внести по своему положению многое – это помощник великого князя Янушкевич. Но он занял позицию в стороне и ни во что не вмешивается. Прикажут, что-то делает; не прикажут – моя хата с краю. Я не помощник Главнокомандующего, а Наместника, говорил он не раз. Это мило, но для дела нехорошо.