Запрет на любовь
Шрифт:
Завуч, мать Ромасенко и перепуганная соц-педагог Одуван немедленно спешат вернуться в здание.
— Девушка, расскажите нам, что случилось? — Филатову, неожиданно для всех, выдёргивают из толпы телевизионщики.
— Эм-м-м, — Полинка, увидев перед носом микрофон, теряется, бледнеет и впадает в состояние самого настоящего шока.
— Давай, мышь, не подводи класс! — шипит в спину Зайцева, и я наступаю ей шпилькой на ногу.
— Ай, ты охренела?
— Заткнись.
— Мы… — староста прочищает горло, и коллектив замолкает. — Обучающиеся одиннадцатого класса данного учебного заведения просим
— Умница, — хвалит её Илона.
— Ништяк, Филатова отмочила.
Ребята хлопают, свистят, а затем по новой начинают громко повторять речёвку.
— Коля, снимай!
Поля, очевидно, пережившая лютый стресс, орёт громче всех.
Сколько длится это безумие, не знаю. В какой-то момент голоса вразнобой расходятся, а Ромасенко громко объявляет «шухер».
Не сразу соображаю, что творится.
— Тата…
Вроде меня кто-то зовёт из девчонок.
Теряюсь.
Торможу по-страшному.
Все врассыпную. Уезжают на великах, самокатах. Пешком убегают.
Во всей этой суматохе замечаю только оставшегося у ворот Абрамова. Он на своём мотоцикле. Смотрит на меня и коротким кивком головы показывает мне, чтобы села сзади.
И…
Я, недолго думая, сажусь. Потому что вокруг чёрт знает что происходит.
— Хочешь или нет, а прикоснуться ко мне придётся, — говорит, когда я, встревоженная и перепуганная, залезаю к нему на байк.
«Прикоснуться ко мне придётся».
Это отсылка к тому, что случилось у меня дома позавчера в ванной комнате.
Я, глядя на парня, стащившего с себя окровавленную футболку, не придумала ничего лучше, чем тупо вручить ему аптечный набор.
«Ты мне не поможешь?»
Нарочно провоцировал, улыбаясь.
«Размечтался. Справишься сам. Руки-то целы»
«Обработай. Тебе сложно, что ли?»
«Ещё чего? Я к тебе не прикоснусь!»
Старалась не разглядывать его, правда, но почему-то всё равно запомнила всё в мельчайших подробностях.
«Выходи через пять минут, попрошу бабушку, чтобы тебя выпустили через ворота»
Выскочила оттуда, ощущая, как нещадно загорелись щёки и уши.
— Держись, Джугели, — его голос врывается в моё сознание, замутнённое воспоминаниями.
Мотоцикл адски ревёт и резко срывается с места, вынуждая меня крепко схватиться за тот самый живот, дурные мысли о котором мешали уснуть накануне.
Глава 30
Пока едем, испытываю целый спектр самых разнообразных эмоций и чувств.
Страх, волнение, дикий восторг, эйфорию.
Ветер раздувает мои волосы. Деревья и машины проносятся перед глазами с невероятной скоростью.
Иногда мне хочется визжать, но в такие моменты я, к своему
стыду, лишь крепче держусь за Абрамова.С ума сошла! Села к нему на мотоцикл. А если разобьётесь?
Успокоиться и немного прийти в себя получается только тогда, когда приезжаем на набережную.
Выдохнув, отлипаю от широкой спины и максимально аккуратно слезаю с чёрного Kаwаsаki.
Фокусирую взгляд. Поправляю юбку и волосы. Пытаюсь устоять на своих высоченных шпильках. Ноги-то дрожат и не слушаются.
А Марселю хоть бы что. По манере его езды поняла, что на дороге он чувствует себя как рыба в воде.
— Боишься ездить на мотоцикле? — спрашивает у меня, заглушив мотор.
— Нет.
— Мне показалось, да.
— Тебе показалось.
— Значить непреодолимое желание стиснуть меня ногами-руками со страхом никак не связано? — улыбается, ухмыляясь.
— Это мой первый раз вообще-то, — оправдываю своё состояние.
Вопросительно выгибает бровь.
Не верит?
— Первый раз? О таких вещах предупреждают заранее, Джугели.
Этот его хитрый взгляд с прищуром…
Чувствую, что снова неминуемо краснею и спешу отвернуться.
Вот ведь ляпнула, не подумав! Первый раз!
Фэйспалм.
Достаю из сумки солнцезащитные очки и осматриваю площадь Крузенштерна.
Утром тут почти также многолюдно, как днём и вечером. Повсюду курортники. Они идут на пляж с матрасами, кругами и соломенными шляпами в руках.
Неудивительно. Здесь в сентябре жарче, чем в Тбилиси летом. Девять, а табло уже показывает тридцать градусов. Жарко…
— Держи, — у меня под носом появляется рожок с мороженым, который я зачем-то беру.
Уже успел купить в палатке, что стоит неподалёку.
— Наши будут минут через пятнадцать-двадцать.
— Ясно.
— Пошли, там подождём их, — закручивает крышку на бутылке с лимонадом и кивает в сторону набережной.
Тук-тук.
Отбивают бодро шпильки по плитке.
Ем мороженое, слушаю чаек, разглядываю окрестности и иду следом за парнем.
— Тут зависнем, — он останавливается у лавочки, спрятанной в тени раскидистого, пышного дерева.
Садится, закидывает одну ногу на другую. Внимательно наблюдает за девочкой, активно пускающей мыльные пузыри.
Она спустя минуту тоже замечает Марселя и начинает нарочно выдувать прозрачные сердца в сторону нашей скамейки.
Выглядит это несколько… забавно. Потому что девчонка важно задирает нос и периодически косится на Абрамова, прекрасно осознавая, что её занятие его заинтересовало.
— Эу, принцесса, — обращается он к ней. — Зачётный сарафан!
— Шпасибо, — шепелявит та в ответ, горделиво расправляя жёлтую оборку. — Но мне нефзя говоить с невнакомыми.
— И ободок ржачный.
Закатываю глаза.
Разве можно так бессовестно подкатывать?
— Я — фтьекоза, — заявляет принцесса, поправляя усики.
— Стрекоза? Круто… Прикольная у тебя мыльница.
— Тут ещё игра. Лабивинт и шаик. Это баба купива, — хвалится девочка.
— Слышь, мелкая, — подзывает её пальцем, — дай пару раз дунуть.