Запретная Родина

– Спасибо, Ого. За искренность. Вы мне очень помогли, – я тронула его руку, и он вздохнул.

– Да хранит тебя Феникс. Вы с ним едины не только в чувствах, но и в судьбах, и прекрасно вместе смотритесь.

Я смущённо улыбнулась и отошла от Ого. Осмотрелась, и, как бы между прочим, не спеша, подошла к столу. Азана пронзила меня настойчивым взглядом голубых глаз. С минуту она косилась в мою сторону, видимо, раздумывая, кто я и откуда взялась.

– Привет. Как дела? – наконец сказала она.

– Привет. Всё хорошо.

– Ты нездешняя?

– Верно. Я путешествую, ищу интересные миры, пытаюсь развивать себя.

– А как об Аймане узнала? – продолжила допрос девушка.

– От Ойло Рэда. Мы с ним повстречались в одном из миров. – Этот вариант показался мне наиболее безопасным.

– Ясно. Я тоже немного путешествовала. Здесь хорошо, Айман заботится о странниках, – сказала она так самоуверенно и резко, как будто ей подобная забота была на фиг не нужна. – Как долго ты бродишь по мирам?

Этот вопрос насторожил меня.

– Несколько месяцев. И я пока что не раскрыла свой дар, – ответила я почти правду.

– Айман в этом деле не помощник, – сказала она, всматриваясь в моё лицо, – но я знаю тех, кто может помочь. Конечно, если тебе это интересно, – добавила она презрительно.

– Интересно. Мне трудно понять свой дар, – глуповато улыбнулась я, и снова перехватила её взгляд, примерно говоривший: ну естественно, кому как не тебе, тупице этакой, не понимать свой дар?

– Пошли со мной, – сказала Азана, и я кивнула. Мне было любопытно, что она собирается предпринять.

Мы прошли через всё помещение и вышли в коридор. Там было темно и тихо. Она протянула мне какую-то бумажку. Чувства были напряжены, а тело ощущалось лёгким и невесомым. Как знакомо! Вместе с воспоминаниями во мне шевелился дар. Он просыпался, обретая себя вновь, и сплетал воедино мысли, чувства и инстинкты.

– Здесь ты можешь встретить нужного человека. И вот ещё что…

Внезапно она метнула руку, собираясь чем-то дотронуться до моей кожи чуть выше запястья, и произошло неожиданное. Пространство вокруг сжалось, вспухло и превратилось в полупрозрачный пузырь, который оглушительно взорвался. Азану вместе с её штуковиной отбросило дальше по коридору, а я полетела назад, в большое помещение, вышибла спиной дверь и умудрилась, перекувыркнувшись, ловко встать на ноги. Кажется, так я когда-то уже делала…

Ко мне подбежало несколько человек, и я почувствовала на плече знакомую руку. Это был Алеард.

– Ты как, малышка? – очень тихо спросил он.

– Целая… – прошептала я.

– Хорошо, – кивнул он спокойно, но руки не убрал.

– Чего это было? – спросил кто-то.

– Думаю, Фрэйа просто защищалась, – сказал подошедший Айман. – Не так ли, Фрэйа?

– Она хотела что-то сделать с моей рукой, и я испугалась.

– Вот так ты её уфигачила!.. – восторженно хмыкнул Крыс.

– Никого я не фигачила, – сконфуженно нахмурилась я. – По крайней мере, не собиралась. Просто нужно предупреждать, прежде чем так делать.

– Предупреждать о чём? – спокойно сказала вошедшая Азана. – Я лишь протянула руку в твою сторону. Это ты должна была предупредить, что не контролируешь свой дар!

Я ощутила внутри нарастающую злобу. Неужели у неё ещё хватало наглости вернуться и так говорить? Первым желанием было показать всем бумажку, но я вовремя одумалась. Пусть-ка решит, перед ней беззащитная одинокая странница, которой никто не поверит.

– Теперь будешь знать, что ко мне лучше не протягивать руки, – с вызовом сказала я, – ни с какой целью.

Она фыркнула и отошла. Наверное, не опасалась моих обвинений. Я и сама понимала, что ничего толком доказать не смогу. Алеард легонько сжал моё плечо и подтолкнул в сторону двери. Я поняла намёк и вышла туда. За дверью оказалась лестница. Я долго поднималась по ней, напряжённо оглядываясь, но за мной никто не шёл. Ладно. Есть время успокоиться.

Я вышла к лесу, на берег. Проявленное Азаной неуважение, её лицемерие и грубость меня разгневали. Неудивительно, что чувства взорвались, подобно бомбе. Чувства не обманешь: несмотря на то, что я прикидывалась спокойной и заинтересованной, внутри меня кипел вулкан. Теперь я очень хорошо понимала, что значит обращать чувства в материю…

Я стала приглаживать волосы, которые после произошедшего увеличились в объёме, просто-напросто встав «дыбом», когда дверь открылась и вышел Ойло.

– Ну ты молодец! – сказал он, посмеиваясь. – Как её приголубила! Точно как в тот раз, только куда сильней. Но тогда и болван попался безопасный, хотел только поддеть словом, эта же мадам вполне четко осознает, чего хочет добиться.

– Зря я так, – ответила я, пряча за спину руки. – Не с того нужно начинать развивать дар, не со злобы. Теперь она будет презирать меня.

– А тебе есть дело до её мнения? – прищурился Ойло. – Тут уж как вышло. Гнев – сильное чувство, пусть и не хорошее, но иногда без него никак…

– Ойло, как такие люди общаются? Что для них общение? Что они ищут в нём? Признание?

Из двери появились Алеард и Айман.

– Азана одинокий человек, Фрэйа, – ответил парень. – Такое отношение к другим людям не от хорошей жизни появилось.

– В нашем мире её считают абсолютно нормальной – сказал Айман. – Не удивляйся, если остальные не поймут тебя, Фрэйа. Для них ты странная, а Азана обычная.

Алеард подошёл ко мне, обнял за пояс и крепко прижал к себе.

– Расскажи, что она сделала на самом деле, – попросил Айман.

Конечно, я обо всём поведала без утайки.

– Да вот она, эта бумажка! – и протянула её Айману.

– Знаю, где это. Старый особняк в западном районе. Интересно, – сказал мужчина.

– Хитрая ты, Фрэйа, всё-таки, – подмигнул мне Ойло. – Не выдала её ни словом, ни поведением. Теперь она будет считать, что ты боишься.

– Пусть считает, – сказал Алеард, – это нам на руку. Айман, – обратился он к мужчине, – завтра отмечают День последней Песни?

– Да.

– Значит, по этому случаю в доме будет торжество. И, само собой разумеется, Первый туда придёт. А с ним и вся его свита.

– А это значит, что я должен быть там, – кивнул Айман. – И прошу вас пойти со мной, – добавил он.

– Хорошо, – ответил Алеард.

– Я точно пойду, – сказал Ойло весело. – Мы с Рэйдом общались, он не идиот, чтобы по своей воле служить этому возомнившему себя Богом дядьке. А если он не захотел, думаю, его заставили. Не люблю, когда людей принуждают делать то, чего они делать не хотят, – и на его лице появилось знакомое мне суровое и бесстрашное выражение.