Запретная Родина

– Ты печалишь меня.

– И ты меня, – отозвалась я, проглатывая ком в горле.

– Значит, этот штурман для тебя важнее семьи? – спросил Домьер.

– Любовь – великая сила. Я не хочу и не буду сопротивляться ей. Я не отказываюсь от прошлого, но хочу жить настоящим.

– Он тоже тебя любит? – задал отец самый сложный вопрос.

– Он мой друг, – честно ответила я. И добавила, надеясь, что они не станут уточнять: – Пока что мы просто общаемся.

Но отец сразу понял, откуда ветер дует.

– А если он тебя бросит, сделает больно?

– Это исключено.

Я ожидала чего угодно, но не подобной дурости. Домьер прыгнул через стол, напугав меня до визга, но заступник появился нежданный, удивительный. Марк встал между нами, и я ощутила, как мощь разлилась по кухне, осветила полумрак своей гордой решимостью.

– Нет, – только и сказал мужчина.

– Ты кто такой? – спросил отец. Теперь его голос звучал громко и повелительно.

– Я тот, кто живет с этой девушкой в одном доме. Её сосед, и, раз уж так получилось, защитник. Утаскивать насильно – не дам.

Пораженная, я не сразу нашлась, что сказать. Пришлось откашляться.

– Спасибо, Марк. Думаю, мы всё уже решили.

Домьер, видимо, тоже ощутил силу Марка, потому что решил не связываться.

– Ты не хочешь попрощаться хотя бы? – с горечью произнес папа. – Ни с мамой, ни с сестрами? Как же так, Аверина? Что мы сделали неправильно?

– Дело не в вас, а в том, какой жизни я хочу. Мне нужна свобода выбора, пап! Я хочу любить изо всех сил, до умопомрачения, и нежно, и страстно, и глупо! Кристиан стал для меня такой любовью. Ну не могу я без него…

Комната задрожала, и я быстро смахнула слезы.

– Если не выйдет, мы готовы простить и забыть, – сказал отец.

– Если я приду, то только с ним. Тогда вы убедитесь, что Крис – замечательный.

– Тебя ослепили чувства.

– Не согласна. Думаю, я как раз прозрела.

Домьер поморщился, папа вздохнул.

– У тебя есть время.

И они растворились. Я не успела поблагодарить Марка – ощутила за спиной знакомый дар. А, обернувшись, увидела Кристиана. И поняла, что он слышал если не весь наш разговор, то уж точно самый его конец…

– Мы вас оставим, – сказала Габриэль.

– Спасибо, – повторила я.

Мужчина кивнул, и они покинули кухню. Я заставила себя поднять на Кристиана глаза, и поняла, что он впервые смотрит на меня серьезно и сосредоточенно, словно пытается разобраться в ситуации, не задавая множество вопросов.

– Ты в порядке? – наконец спросил он, и мне немного полегчало.

– Да. Они хотят как лучше. Это мой отец и жених. Один из женихов… самый настойчивый. Он живет по соседству.

– Я не прошу ничего объяснять, но, сама понимаешь, немного озадачен.

– Кхм… Хм, – раскашлялась я. Пришлось выпить воды и сипло отозваться: – Да. Я не должна была скрывать, что… Ну, причину, почему я здесь.

– Ты и не скрывала, – напомнил Крис, и я начала краснеть.

– Это лишь верхушка айсберга. Да, я жаждала обрести свободу воли, идти своей дорогой. Но обобщала, потому что не решалась сказать главного. Дело не в Тасуле, не в романтике путешествий, не в даре… Не в трудностях, которых я была лишена, а потому не развивалась, топчась на месте. – Я сглотнула и тихо сказала, надеясь, что он поймет сразу и не переспросит: – Я пришла сюда из любопытства, может быть, из вредности, и могла бы, насытившись новизной, вернуться домой, но увидела тебя.

Сказала, покраснела, и принялась сосредоточенно изучать собственные башмаки. Даже они напоминали о доме синей вышивкой и особо прочной кожей рыбы-ревуна. Помнится, мама подарила эту красоту мне на прошлый день рождения… И вот как я отблагодарила её.

Кристиан довольно долго молчал, а я слушала свое дыхание. Сердце никак не успокаивалось, дар затих, изгнанный страхом.

– Неужели я тебе столь сильно понравился, Ава? – наконец произнес он.

–Да. Понравился. Очень. Хотя, думаю, всё ещё сложнее, Крис. Ты прости меня за это. За то, что скрывала. Я боялась, что если скажу тотчас, это тебя отвратит. У нас не принято, чтобы девушка сама… Да и стеснялась я. И сейчас тоже боюсь. Родители единогласно решили, что нельзя даже попробовать. И Домьер пришел, потому что считает себя единственным вариантом. А я не хочу!.. – выкрикнула и снова покраснела.

Кристиан шагнул ко мне, протягивая руку, и теплое пожатие неведомой болью отозвалось внутри тела. Я хотела плакать.

– Почему же нам нельзя попробовать? Отчего твой отец так категоричен? Я не подслушивал, но, пока появлялся, уловил обрывки разговора. У Штурманов это бывает – зависаешь в пространстве душой, а тело нагоняет, – пояснил он. Честный. Всегда готовый поговорить, а не закрыться в себе.

– Открывшие путь – уважаемые изгои, – принялась поспешно объяснять я. – Их везде примут с распростертыми объятьями, но никто не отважится породниться. Считается, что люди, взявшие на себя ответственность возобновить Цикл, не бывают счастливы. Их судьбы тяжелы, полны испытаний, и у них не может быть родины.

– Но я же где-то родился, – невесело усмехнулся мужчина. – И собираюсь, если так суждено, продолжить род на Трогии.

– Да, мне и самой кажется глупым отрицать всякие чувства только потому, что у всех разные судьбы… Открывшие путь часто теряются, проваливаются в Пропасть, даже погибают до того, как… Я не допущу этого! Крис, я… Прости, очень волнуюсь…

– А за что простить-то, Авериш? – шепотом спросил он, медленно притягивая меня к себе поближе.

– За поспешность. Ты не думай, я не настаиваю. Но, возможно, если ты меня лучше узнаешь… Вдруг тоже?..

– Тоже? – переспросил он, а руки уже обхватили за пояс, и я прижалась щекой к его груди. Слезы – то ли счастливые, то ли отчаянные – уже текли по щекам.

– Полюбишь, Крис. Когда-нибудь.

Я не могла больше сдерживаться и расплакалась в голос. Сильная женщина, ага. Пусть другие держат себя в руках, скрывают жажды и печали. Какой толк их прятать, если тайное всё равно станет явным рано или поздно? И даже если удастся скрывать правду долго-предолго, если будет она только твоей, сможет ли сердце справиться с желанием поделиться истиной хотя бы с кем-то? Сердце ведь тоже устает, ему тоже ведома тяжесть, его можно заполнить или очистить. Оно знает и голод, и сытость, и, хотя пропасть чувств бездонна, а всё-таки сердцу нужна надежная опора.

Для меня ей стал Кристиан, и я не собиралась никогда врать ему.

– Это и есть мечта, – выговорила я. – Всё остальное – второстепенно.

Штурман вздохнул.

– Значит, никакого благословения, если что?

– Как бы хорошо ни было… – начала я, и только потом осознала его слова. – Значит, мы можем попытаться?..

Теперь я шептала, боясь спугнуть надежды.

– Наш уговор в силе?

– Да.

– Пойдем сейчас?

– Да. Я только вещи необходимые возьму.

– Хорошо. Тогда там и обсудим эти ваши законы, наши чувства и то, как будет лучше поступить.