Запретная Родина
Шрифт:
Ну и что, что я помогла ему? Кристиан не полюбит меня хотя бы потому, что не найдет нужных сердцу оттенков. Ему, такому веселому, радостно ли будет рядом с замухрышкой? Он был подобен мгновенному предгрозовому небу , черному и синему, когда золотом подсвечены верхушки деревьев и травы. Вот только нравом обладал более покладистым, нежели шторм.
Ох уж эта внешность, почему я получилась именно такой? Темное золото волос не было блеклым, и на солнце переливалось сочным медом, однако ни кудрей, ни тугих кос у меня не водилось, пряди были непослушными, пушистыми и, если не заплетать, походили на солому.
Нет, я не думала о нем как о человеке, что обращает внимание только на внешность. И всё же она играла важную роль. Среди множества реальностей, при богатстве красоты женской, мне ли тягаться с другими, если они были? Хотя, кажется, Кристиан был одинок, по крайней мере, так сказал Онан. И это знание согревало меня, помогало не сдаться. Я останусь собой – и пусть чувства решают.
Но сейчас нужно было терпеть. Взялась искать – ищи упрямо. Тем более что я вела себя осторожно и то и дело прощупывала людей на предмет даров.
Хотя в такую пору, осенним пасмурным вечером, особо и разглядывать было некого. Кому взбредет в голову шататься по улице, мокнуть, зябнуть и грустить? Сидеть бы сейчас рядом с ним, прижиматься, согревать друг друга. И не важно, где, хоть в убогой квартирке, в небольшой комнате, на маленькой кровати под старым одеялом. Главное что с ним, главное, что вместе...
Я подавила тяжелый вздох. Мечты мечтами, а надо дело знать. Только от одного человека могла исходить столь мощная энергия – от Создателя, коим являлся Алеард. И я ждала удобного момента, чтобы позвать Кристиана и вместе отправиться дальше. Зачем звать раньше времени? Чтобы он тоже мокнул под дождем? Нет уж.
В конце улицы показался человек, он свернул за угол. Потом пробежала кошка и скрылась в подвале одного из домов. Я привалилась к стене и обхватила себя руками. Любить осень просто, когда есть куда возвращаться, есть где согреться и кого обогреть. Я напряглась: снова тот же силуэт, только теперь он шел прямо ко мне.
Ой, как не хотелось убегать и бросать столь важное дело! Снова следовать за временем, снова отслеживать дары… А ведь были так близко! Я вышла из-под арки и быстрым шагом пошла прочь.
– Ава!
Я обернулась, хотя это могла быть ловушка. И только потом учуяла дар.
– Кристиан!
Он в несколько шагов покрыл расстояние между нами и неожиданно заключил меня в объятья.
– Слава богу! Я чуть с ума не сошел, думая, куда ты пропала! Почему не звала?
– Ну, дождь… Зачем вдвоем мокнуть? – смущенно пробормотала я. – Ждала момента…
– Промерзла ведь до костей, – проворчал он, стягивая плотную куртку и кутая меня, обалдевши-счастливую и дрожащую от удовольствия. – Долго бы стоять пришлось, до завтрашнего утра.
– Я не знала, сколько точно…
– Вот именно. Идем скорее, я здесь квартиру нашел подходящую. Согреешься, отдохнешь.
Сбылась мечта идиота! От счастья я готова была закричать во все горло, но только
глупо улыбалась, прижимаясь к нему, такому большому, теплому, нежному. А дождь лил и лил, и не хотелось, чтобы он заканчивался.Мы прошли переулками к невзрачному каменному зданию, вошли в подъезд и поднялись по лестнице. Кристиан, не отпуская меня, открыл дверь и мягко подтолкнул внутрь: по привычке я хотела пропустить его вперед.
Темно, ничего не видно. Я едва не налетела на острый угол комода, благо, Штурман меня перехватил.
– Тут света нет в коридоре. Разуемся – и сразу в комнату.
В спальню! – мелькнула в голове шальная мысль. Нет, ну почему рядом с ним я становилась такой жаждущей, любопытной, открытой для неизведанного счастья? Какие уж там встречи наедине у нас на Атальмейне! Принято было чинно прогуливаться под руку по людным садам и набережным, но уж точно не мокрыми стоять в непонятной квартире наедине. В темноте. Под тихий шум дождя. Глаза немного привыкли, и я увидела Кристиана, сидящего на корточках. В следующую секунду он мягко стянул с моей ноги ботинок.
– Вот же елы-палы, Ава! Ноги-то насквозь!..
– Да ничего. Они вроде теплые внутри…
– Ледяные, блин! – сердито хмыкнул он. – По лужам скакала?
– Да. Асфальт неровный, вот я и провалилась пару раз по щиколотку.
Он тихо рассмеялся, а потом, совершенно неожиданно, подхватил меня на руки и понес.
– Здесь и пол ледяной, и батареи не работают. И одеяло, по-моему, всего одно.
– Спасибо тебе за заботу, – прошептала я, вжимаясь в его шею и вдыхая аромат теплой кожи. – Я даже не мечтала, что так вечер закончится. Радостный уют, прекрасный… и замечательный тоже… Ну, что мы вдвоем… то есть я не одна. То есть ты не один…
Хорошо, что в темноте не видно было, как покраснела. Хотя Кристиан, конечно, многое понял. Уж точно догадался, что волнуюсь и заикаюсь я неспроста.
– И я рад, Аверина, – сказал он, и голос теперь звучал как-то иначе. – Согревать тебя. Быть рядом. Вместе куда лучше, чем одному. Но «вместе» тоже разное бывает.
Я не смела надеяться, что правильно истолковала его слова.
– Вот, кстати, как тебя дома ласково называют? А то я думал, думал и только и придумал что Ава или Авериша.
Он усадил меня на кровать, и в тусклом свете старой люстры мы несколько секунд глядели друг другу в глаза. Кристиан опустился на колени, и держал меня за руку, отчего жаркие волны блаженства разливались по телу.
– У нас на Атальмейне не принято имена сокращать, – наконец сказала я, смущаясь его пристального, настойчивого взгляда. – Нет уменьшительно-ласкательных форм, к сожалению. Но мне нравятся оба варианта. Это непривычно и приятно, и ты так произносишь… Кхм. А тебя как называют? Крис?
– Ага. Но не все. Многие полным именем. Мама звала Кристюшей, Алеард – раньше, когда мы были пацанами – Тианом. Вот у него имя вообще несокращаемое, хотя я иногда зову Алом.
– Алеард… Да. Оно сложное. Как и у Фрэйи.
– Её в детстве звали Фафой, и ей это ужасно не нравилось.
Он поднялся и отошел к тумбочке, у которой не хватало ножки.
– К сожалению, с едой у нас беда. Я зашел в магазин на углу, но смог купить только лимонад (остальные напитки были крепкими) и вот эти печенья с вишней.