Застава на Аргуни

— А что же, по-вашему?

— Расчет, трезвый расчет, товарищ майор!

— Упустить банду, имея такую великолепную позицию, вы называете трезвым расчетом?

— Да!

— На вашем месте я бы ни одного из них живым не выпустил.

Торопов терялся в догадках. Неужели Хоменко, этот боевой офицер, говорит серьезно? Неужели он не понимает, к чему мог привести подобный инцидент? А вдруг он тщеславный человек, готовый все принести в угоду собственному самолюбию?

— Эх, лейтенант, лейтенант, а я-то думал, что передал Стрелку в твердые руки, — ворчал Хоменко.

Торопов даже побагровел от обиды.

— Что ж, товарищ майор, я готов исправить ошибку. Банда выйдет на Аргунь. Тылом в Уда-хэ ей не пройти. Она спустится на лед у Золотой речки. Едем туда! Ни один бандит от нас не уйдет!

В глазах коменданта метнулась лукавая искорка.

— Теперь поздно. Моя группа будет сопровождать банду, а вы забирайте людей и скачите на левый фланг. Неизвестно еще, что там случилось, — распорядился Хоменко.

Торопов вскочил на коня и повел бойцов на левый фланг. Он так и не понял: всерьез выговаривал ему комендант или проверял его.

Слезкин и Абдурахманов вышли на границу часа за два до рассвета. Они должны были пройти на лыжах дозором до левого стыка, а на обратном пути проверить снежный покров участка.

— Задача для детей школьного возраста, только ушами не хлопай — вот и вся хитрость, — сказал Слезкин товарищу при выходе с заставы. — А вот лыжи напрасно сунули нам. Возни с ними много.

Но что значило это маленькое неудобство для бойца, впервые идущего на границу старшим наряда? Слезкин в это утро был самым счастливым человеком на заставе.

Молодые бойцы не спеша шли по дозорной тропе, часто останавливались, пристально всматривались в темноту, настороженно прислушивались к каждому шороху…

— А вот и стык, — показал Костя на падь Бокшо. — Десять километров отмахали, как пить дать. Все равно что на спортивной дистанции…

— Да, немножко поторопились, — согласился Айбек. — До рассвета надо ждать. В темноте ничего не разглядишь.

Вскоре тьма начала редеть. На горизонте проступила серая полоска. Постепенно она все более светлела и ширилась. В тумане показались сперва ближние, а затем и дальние сопки. Наконец и совсем рассвело. Пограничники еще раз осмотрели все вокруг и вышли к контрольно-следовой полосе.

Медленно, шаг за шагом исследовали они снежный покров. Осталась позади крутая, заросшая до вершины высокими лиственницами сопка Дербич, поблескивая каскадами бирюзовых наледей, величаво проплыла стороной падь Травянушка, уже скрылись из виду шумный поселок Уда-хэ, Журкина Балка, Кривун.

«Сейчас будет Березовый распадок, а там, через пару километров, и застава», — облегченно подумал Слезкин и почувствовал, что устал от напряжения, от непривычки все время быть начеку.

Не доходя немного до распадка, он вдруг остановился, присел на корточки, вновь встал. Затем сделал несколько шагов и опять остановился, пристально глядя на торосы.

— Что? Что? — спросил, подбегая, Айбек.

— Здесь кто-то прошел, — ответил тревожно Слезкин. — Посмотри-ка!

Айбек поглядел, куда показывал Слезкин, но ничего подозрительного не заметил.

— Да ты смотри толком! — рассердился Слезкин. — Видишь, везде снег бурый, а вон от того тороса тянется светленькая полоса.

— Верно! А-а, шайтан! — прошипел Айбек.

Слезкин осторожно смахнул варежкой свежий снег. Под ним оказалась глубокая вмятина. Чуть левее ее — другая, точно такая же. Костя сошел с тропы, начал торопливо разметать снег. Показалось еще несколько отпечатков. Вмятины — это следы от валенок или унтов. Нарушитель прошел здесь, между ледяными глыбами. Это ясно. Следы он замел или веником, или специальным матом, который тащил за собой на веревке.

Слезкин заволновался. А все ли он делал, как надо? Может быть, из-за нерасторопности прозевал нарушителя? Опозорился, не оправдал доверия? И Слезкин, и Айбек слышали уже, что лазутчики, прежде чем решиться на переход границы, тщательно изучают, как организована ее охрана, высматривают места, где находятся наряды, где они проходят, когда и как сменяются. Враг ищет слабые места. Быть может, он проскользнул уже после того, как наряд Слезкина прошел это место? Тогда где же продолжаются следы? По правую сторону тропы их не видно.

— Здесь шел — следы вижу, а потом куда делся? — спросил Айбек, хмуро поводя головой.

— Хватит мямлить! Я двину в сторону заставы, а ты — обратно. Не зевай. Мы могли и прохлопать. Увидишь следы — дай сигнал! — распорядился Слезкин.

Пограничники направились в разные стороны.

Немножко погодя Слезкин остановился и свистнул.

— Вот он, гадюка, где шел! — возбужденно проговорил он и показал подбежавшему Айбеку на контрольную полосу.

Свежая полоска наискось пересекла Аргунь и пропала у самого берега. Пограничники метнулись на дозорную тропу и опять напали на знакомый след. Он четко отпечатался на дороге, запушенной легкой изморозью. След принадлежал рослому человеку с размашистым шагом.

«Теперь не уйдешь, стервец, все равно застукаем», — радостно думал Костя, дорвавшись наконец до настоящего дела.

Напротив Березового распадка Слезкин остановился и почти припал к снегу.

— Айбек! Сюда! — позвал он. — Нарушитель прошел после нас. Смотри, вот отпечаток на лыжне!

— Ах, сволочь! — выругался Айбек. — Проскочил под носом у заставы!

Прошли еще с полсотни шагов. След неожиданно пропал. Слезкин растерянно озирался. Его злило собственное неумение понимать врага. Костя взглянул на камень-валун в распадке. Снежная шапка на камне была сбита. Слезкин бросился к нему. Точно! Следы вели в сторону от границы, к зарослям ерника на взлобке елани. Нарушитель прошел здесь! А петлял он нарочно, чтобы сбить его, Слезкина, с толку. И ему это удалось. Проклятье! Водил за нос, как мальчишку! Наряд, распутывая следы, потерял минут двадцать-тридцать. Теперь ищи-свищи, враг далеко, он выиграл по меньшей мере часа два.

— Давай сигнал! — закричал Слезкин.

Айбек выхватил из сумки ракетницу. Одна за другой взлетели три зеленые ракеты. Их-то и увидел Торопов, находясь на противоположном конце участка.

Поднявшись на елань, пограничники увидели лыжный след, уходивший от границы на север.

Чувствуя себя виноватым, Слезкин скрипнул зубами, смахнул со лба испарину, сорвал с куста ветку. Воткнув ее в след, он начертил палкой на снегу длинную стрелу, чтобы показать товарищам, куда пошел наряд, и устремился вперед, держась чуть левее лыжни врага. Айбек ринулся следом…

Нарушитель шел без палок, на широких охотничьих лыжах. Замысловатые зигзаги, прочерченные между деревьями и камнями на крутых спусках, широкие, ровные елочки на подъемах говорили Слезкину, что враг хитрый, что он ловкий и опытный лыжник.

Слезкин шел стремительно, но через несколько километров уже почувствовал, что такого бега ему долго не выдержать. На слабом насте лыжи часто проваливались, идти было тяжело. Полушубок, винтовка, сумка с гранатами связывали тело, мешали движению рук. Слезкин поколебался, но все-таки перешел на лыжню нарушителя. И хоть нарушение границы могло произойти во время службы любого, самого опытного наряда, Костя все-таки чувствовал себя виноватым, его терзала мысль, что он совершил какую-то ошибку, и вот теперь на русскую землю проник ненавистный враг, который из-за ротозейства его, Слезкина, может убивать, взрывать, шпионить. Слезкин даже застонал от обиды. «Сам проворонил — теперь сам и лови, — подумал он. — Лучше умереть, чем показаться на глаза товарищам!»