Застава на Аргуни

…Остановившись у камня, на котором сидел нарушитель, Слезкин подобрал недокуренную сигарету.

— Был он здесь недавно. Сигарета не успела к насту примерзнуть, — сказал Костя уверенно. — Как себя чувствуешь?

— Заморился! — признался Айбек.

— Держись! Далеко ему не уйти!

Немного передохнув, Слезкин и Айбек кинулись опять по следу. И тут-то они совершили ошибку. Напряженно следя за лыжней, молодые бойцы перестали наблюдать за местностью. В пылу погони они не заметили, что вражеский след повернул в сторону границы. Даже солнце, светившее раньше в спину, а теперь сиявшее прямо в глаза, не привлекло их внимания.

Нарушитель, стремясь ускользнуть обратно за кордон, как тигр, метнулся по кругу и зашел наряду в спину. Теперь преследовал уже он. Увидев пограничников, он залег в кустах и стал медленно поднимать карабин. В лесной тишине один за другим прогремели два выстрела.

Слезкина кольнуло в плечо, и он рухнул. Айбек молниеносно нырнул в сугроб. Отползая за куст, он слышал, как над ухом взвизгнула пуля.

Расчет врага был прост. Стреляя в спину, он лишал пограничников возможности увидеть вспышки выстрелов. Пригвоздив преследователей к земле, напугав их, нарушитель по-кошачьи отполз, пересек свой след и помчался к границе.

Когда Айбек опомнился, он увидел, как взметнулась на пригорок длинная, тощая фигура лыжника. Одетый в светло-зеленую куртку и такого же цвета штаны, заправленные в голенища охотничьих унтов, нарушитель напоминал гончую, которую только что спустили с поводка. Айбек вскинул винтовку. Черная точка мушки запрыгала перед глазами. Пограничник выстрелил раз, другой, третий.

Пули словно подстегнули врага. В несколько прыжков он взлетел на вершину пригорка и, не оглядываясь, стремительно покатился вниз. Лавируя между деревьями, ломясь через мелкий кустарник, нарушитель мчался под уклон, к кордону Уда-хэ…

Слезкин застонал: «Какая неудача! Первый нарушитель — и надо было так случиться!» На побледневшем лице Кости выступила холодная испарина. Придя в себя, он пересохшими губами прошептал:

— Покажи ракетой направление… Может, ребята перехватят его на Аргуни… Беги…

Айбек, зарядив ракетницу, выстрелил.

— А как же ты? — посмотрел он растерянно на Слезкина.

— Оставь мне полушубок и беги… Как-нибудь доберусь…

Айбек, не решаясь оставить товарища, топтался на месте.

— Беги, чего стоишь? — прикрикнул Слезкин. — Уйдет же!

Айбек сбросил полушубок и побежал. В этот миг он не думал об опасности. Не верил он и в то, что сумеет настигнуть нарушителя. Слишком неожиданно все произошло, слишком далеко ушел враг и слишком мало осталось сил у Айбека. Но он знал: врага надо преследовать! И он бежал и бежал за ним. Поднявшись на пригорок, Айбек обрадовался: к нему спешил наряд политрука. Панькин видел сигнальную ракету и торопился на помощь.

— Лыжи! — крикнул он, соскакивая с коня. — Слезкин где?

— Ранен! — ответил Айбек, торопливо отвязывая лыжи.

— Возьмите моего коня и вместе с Морковкиным везите Слезкина на заставу. Индивидуальный пакет есть?

— Есть.

— Сделайте перевязку — и срочно домой!

Панькин взмахнул палками и стрелой понесся вниз, по лыжне нарушителя. В ушах свистел ветер, в глазах мелькали верхушки молодых сосенок. Ловко лавируя между камнями, срезая напрямик зигзаги, оставленные убегавшим разведчиком, Панькин быстро сокращал расстояние.

«Только бы не подвели лыжи!» — думал он.

Вот и перевал. Очутившись на его гребне, политрук остановился и, шумно дыша, посмотрел в бинокль. Уже отчетливо виднелись маньчжурские сопки, до Аргуни — рукой подать, километра три. В этот момент Панькин увидел нарушителя, карабкавшегося на вершину холма, за которым была граница. «Ведь уйдет! Поднимется сейчас, скатится — и будет дома!» — подумал Панькин.

С перевала враг взял резко на восток. Несясь к излучине Аргуни, он сокращал расстояние раза в два и теперь находился от границы не далее как в километре. От Панькина его отделяло метров триста-четыреста. Панькин понял, что догнать нарушителя невозможно. Пока поднимаешься на холм, он будет уже в Уда-хэ. Да и стрелять с такого расстояния — что за толк?

И все же, обозленный неудачей, политрук положил автомат на лыжные палки, воткнутые крест-накрест, и нажал на гашетку. Сопки, словно посмеиваясь над пограничником, отозвались раскатистым «эх-хэ-хэ-э!». Панькин опустил автомат, безнадежно посмотрел на вершину и вдруг удивленно подался вперед. Нарушитель, взмахнув руками, как-то неестественно выгнул спину и повалился в снег. Но тут же вскочил и снова полез в гору. Обрадованный пограничник устремился за ним.

Однако было уже поздно: пятна крови на снегу — вот все, что осталось от разведчика, ушедшего за границу.

Когда политрук спускался с горы, нарушитель стоял в одном из проулков Уда-хэ. Он видел, как Панькин скатился на Аргунь, как встретился с подошедшим нарядом. Торжествующе осклабившись, нарушитель поплелся на кордон.

— Это — Кулунтай! — ахнул Панькин.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Уже третий раз подогревает Нина Сергеевна обед. А мужа все нет. Как ушел утром, так и не появлялся.

«Опять, наверное, что-нибудь случилось! — с тревогой думает жена политрука, глядя на красные блики, падающие на стену от печки. — Еще в полдень на заставе началась суматоха. Ускакал куда-то Торопов. Не видно Михаила. Неожиданно приехал комендант. Что-то неспроста».

Нина вышла на крыльцо. Во дворе заставы — ни души. На наблюдательной вышке маячит часовой. Он, не отрываясь, смотрит в бинокль на маньчжурскую сторону. Можно подумать, что часовой от скуки разглядывает седые клочья облаков, зацепившиеся за вершины сопок. Но, привыкшая к неожиданностям пограничной жизни, Нина поняла, что значит эта напряженная поза часового и это безлюдие на заставе. Стало еще тревожнее. Однако она тут же представила расчетливо отважного и спокойного в минуты опасности мужа и немного успокоилась. Но это длилось недолго. Не находя себе места от гнетущей неизвестности, Нина возвратилась в комнату и стала ходить из угла в угол. Перед ее глазами почему-то возник припавший к шее коня, азартный и не берегущий свою жизнь, горячий Торопов.

Панькина схватила с вешалки шубку, набросила ее на плечи, собралась пойти к дежурному, узнать, не случилось ли чего. Но потом раздумала. До нее ли сейчас пограничникам? Она раздраженно сдернула шубку, сунулась в уголок дивана, чувствуя, что уже изнемогает от этих бесконечных тревог. Прихотливая фантазия вдруг ярко нарисовала перед ней: Торопов скачет, выстрел из кустов, он падает с коня и лежит на снегу, раскинув руки…

«Идиотка! И придет же такое в голову», — обругала она себя и прижала руку к сердцу, чтобы унять его.