Завет воды
Шрифт:
Мариамма возвращается в комнату, заворачивается в простыню, ее знобит. Ленин предлагает закончить разговор.
— Нет уж, поздно, — возражает она. — Теперь уж продолжай.
— Я сильно болел. Выздоравливал долго, — рассказывает Ленин. — Но меня мучила и другая боль. Несправедливость и жестокость, свидетелями которых я стал. Я все думал про Акку, женщину, которая спасла меня во время эпидемии оспы. Что она получила в награду? Ее вышвырнули как бродячую собаку. Голодный маленький мальчик — я — пообещал ей: «Я никогда тебя не забуду». И я не забыл — до этого места все правда. Но что я сделал для этой женщины? Что я мог бы сделать, будучи священником? Я очень долго «жил вопросом». Но, израненным лежа в постели, постепенно приходя в себя, я нашел ответ. У меня не оставалось выбора. Хозяину «Москвы» я сказал, что хочу связаться
Голос Ленина звучал словно издалека. Мариамма сидит в одной комнате с наксалитом, а не с мальчиком, вместе с которым выросла. Ей невыносимо грустно. Тело и разум онемели от шока. Она просто слушает.
— С Ариккадом и остальными я встретился в отряде, куда меня направили. Мы отчаянно нуждались в оружии. У нас на дюжину бойцов было только пять винтовок, два револьвера и несколько самодельных гранат. Не бывает вооруженной борьбы без оружия. Мы запланировали два рейда. Один — на полицейский участок и арсенал, так мы получали оружие. Второй был чистой местью. Нашей целью был К. Т., человек, который отобрал землю у Кочу-паньяна. У К. Т. была контора в городе и бунгало в поместье. Бунгало стояло на отшибе, оттуда просматривались все подходы снизу. Но мы нашли боковую тропу, через густые джунгли. К. Т., наверное, был вооружен. Но и мы тоже, и нас было больше.
Ариккад должен был совершить налет на арсенал ровно в тот же момент, когда наша группа нападет на К. Т. Но едва наш отряд прорвался сквозь забор из колючей проволоки и влетел в поместье, мы услышали рев мотора и увидели, как автомобиль К. Т. уносится прочь, исчезая на пути в долину. Входная дверь дома была приотворена, на столе остался недоеденный ужин. К. Т. определенно предупредили. Мы нашли в тайнике за стенными панелями его заначку с «черной» кассой, но только потому, что он не успел толком ее замаскировать. Это были деньги, с которых он не собирался платить налог, а потому не мог отнести их в банк. Наверное, убегая, мерзавец прихватил сколько смог. Мы забрали еще пару автоматов и подожгли бунгало. Потом направились, как и планировали, домой к одному из сочувствующих нам, спрятали там оружие и деньги и принялись ждать. Скоро стало известно, что случилось с нашими товарищами. Полиция ждала их — засаду устроили на подходах к арсеналу. Бедный Рагху погиб на месте. Остальные отступали, преследуемые полицией. Ариккад швырнул гранату в джип, ранил констебля и повредил машину. Потом парни разделились и скрылись. Наша группа поступила так же. Мы ушли без оружия, чтобы иметь возможность передвигаться, не привлекая внимания. И это была роковая ошибка.
Ночь я провел в лесу. А на следующий день в полдень добрался до места встречи высоко в горах. Я был голоден, напуган и зол. И понимал, что здесь тоже могло быть небезопасно. Никого из товарищей не было. И как раз когда я уже решил, что лучше убираться оттуда, появился Ариккад, уставший и измученный. Он спросил, нет ли у меня еды. Но я мог предложить только воду. Тело его было в синяках и царапинах, еще хуже, чем у меня. Он сказал, что полицейские близко, но не решатся ночью сойти с дороги. Так что мы можем остаться тут. Нам нужно было поесть и поспать. Он сказал, что знает один дом в нескольких милях выше, на границе корпоративной плантации. Сивараман был его другом «в старое время» — как я понял, в то время, когда Ариккад сидел в тюрьме.
К часу ночи мы добрались до опушки. Когда я увидел дом Сиварамана, что-то мне не понравилось, как будто торкнуло внутри. Передо мной встали образы «Усадьбы Управляющего» с телами родителей и сестренки. Я почуял запах смерти. Попытался удержать Ариккада, но он сказал, что если не поест и не отдохнет, ему конец. Он сказал, что пойдет первым и даст мне сигнал, если все в порядке, но я попросил его не делать этого. Сказал, я останусь снаружи, залезу на дерево, и чтобы он даже не упоминал о моем присутствии. Сивараман открыл дверь, а я следил. Сивараман неохотно, но
все же впустил Ариккада. Я забрался на дерево на самой опушке. На это ушли последние силы. Я устроился в развилке в десяти футах над землей. Привязал себя своим мунду, чтобы не упасть. И каким-то образом, несмотря на холод, голые ноги и пирующих на мне москитов, умудрился уснуть.Через час или два я внезапно проснулся. Прямо подо мной сидел на корточках полицейский с винтовкой! Меня он не заметил. Он щелкнул языком — этот звук меня и разбудил. Появились еще двое. А потом я увидел, как у входа в дом стоит Сивараман и машет им рукой.
Они выволокли Ариккада, повалили его на землю, колотя прикладами, а Сивараман спокойно наблюдал. Они связали Ариккаду руки так туго, что он кричал от боли. Меня трясло от гнева и страха. Его повели в мою сторону. Они прошли прямо подо мной. Ариккад не поднимал глаз. Внутри меня что-то сломалось.
Ноги как будто отнялись. Я еле сполз с дерева. Подошел к дому, прижался губами к дверной щели и позвал: «Сивараман, ты предал очень хорошего человека. Но ты не успеешь потратить свои грязные деньги. Как только ты выйдешь из дома, мы будем тебя ждать». Я услышал, как он скулит. И понадеялся, что негодяй сам сдохнет от страха. А потом на подгибающихся непослушных ногах поплелся за полицейскими, держась на приличном расстоянии, чтобы они меня не засекли. Они спешили к дороге и через час, когда небо начало светлеть, добрались до нее и в изнеможении рухнули на землю. Они дали Ариккаду банан. Я подобрался поближе, насколько осмелился, и спрятался за деревом, которое росло над скалой. Стоило мне чихнуть, и меня обнаружили бы. В голове один за другим возникали планы освобождения Ариккада. Но это были самоубийственные фантазии, Мариамма. У меня не было оружия. И я был так слаб.
Вскоре после восхода приехали два джипа. Оттуда выскочил начальник тайной полиции — здоровенный тип. Он так радовался, благодарил полицейских. Подбежал к Ариккаду и с ненавистью ударил его. Ариккад не закричал, только усмехнулся. Тогда начальник обрушился на него с проклятиями и начал пинать ногами что есть мочи. Он приказал своим людям надеть ему на ноги кандалы, а на голову — мешок. Потом я услышал, как они переругиваются около джипа. Начальник грубо толкнул констебля, того самого, что сидел под моим деревом, и выхватил револьвер. Он что, собирался пристрелить своего человека? Я ничего не понимал. Но Ариккад все понял, даже с закрытой головой.
— Эдо [237] , начальник? — крикнул Ариккад. — Будь мужчиной. Для начала сними мешок с моей головы. Или ты такой трус? Даже не смеешь посмотреть мне в глаза, перед тем как это сделаешь?
Начальник двинулся вверх по склону к Ариккаду. Он шел так неторопливо, Мариамма, как будто он не на поляне в джунглях, а на сцене мирового театра. Ариккад с трудом поднялся на ноги, выпрямился во весь рост, несмотря на то что руки у него были вывернуты за спину. Начальник тайной полиции сорвал с него капюшон и рявкнул несколько слов прямо в ухо Ариккаду. Тот рассмеялся.
237
Эй, ты! (малаялам)
А потом Ариккад, шаркая скованными ногами, повернулся лицом к тому месту, где я прятался! Он знал, что я там. И хотел, чтобы я стал свидетелем. «Расскажи товарищам, расскажи всему миру» — вот что он пытался мне сказать. Полицейский отошел на три шага, принял боевую стойку; правая рука вытянута вниз, револьвер направлен в землю. Я видел лицо Ариккада абсолютно ясно, и он улыбался. И эта его улыбка действовала сильнее, чем любое оружие. Полицейский расставил ноги пошире. Ариккад крикнул: «ПРИДУТ ДРУГИЕ И ПРОДОЛЖАТ БОРЬБУ!» Я видел, как поднимается ствол револьвера. «ДА ЗДРАВСТВУЕТ РЕВОЛЮЦИЯ…»
Мариамма едва дышала, глядя на лицо Ленина, озаренное призрачным светом из окна.
— Выстрел был такой громкий. Он эхом отразился от скалы за моей спиной. Я разрыдался. От отчаяния. От ярости. От гнева. Я был уверен, что они меня услышали. В ушах у меня звенело. У них, наверное, тоже. Я видел, как они поволокли тело Ариккада вниз по склону. Все констебли были мрачны. Это, как ни крути, хладнокровное убийство. Они забросили тело в джип. Но даже когда они уехали, звон у меня в ушах не прекратился.