Завтра будет среда
Шрифт:
Пересчитав пельмени, Матвей с тарелкой отправился к компьютеру.
Тут и младший брат вышел на разведку. Тут и мама подоспела.
За ужином Митька вел себя странно. Ел, не глядя, давился и все подмигивал сестре, как будто в секции его напугали до нервного тика. Юлька уже и одну бровь подняла – не понимаю, мол - и пальцем у виска покрутила, но Митька продолжал играть в гляделки, пока отец не прекратил это одним единственным вопросом:
– Ну-с, и какая муха вас укусила, молодой человек?
Со стола сегодня убирали женщины, но Митька топтался
– Юля… Ну, Юля… Ты скоро?
Юлька закатывала глаза и отвечала:
– Сейчас.
А через минуту диалог повторялся снова.
Наконец Юлька закончила спасательную операцию и выразительно посмотрела на маму:
– Еще что-нибудь? Ты устала … наверное.
Та отмахнулась:
– Иди, я сама справлюсь.
Митька оборвал себя на полумыке, ухватил сестру за рукав и молча потащил в комнату. Опасливо обошел по дуге Матвея и, только усадив Юльку на диван, спустил пар:
– Ты не понимаешь, что ли? Я тебе весь ужин мигал! Это кирпич!
– Чего я не понимаю? При чем здесь кирпич?
– Я прошел, балда. В секцию. Там уже закончили отбор. А когда я влетел в зал, сделали исключение и подождали, пока я переоденусь.
Юлька внимательно оглядела брата с ног до головы: признаков лихорадки заметно не было - и осторожно уточнила:
– Ну?
– Чего ну? И приняли!
– Хватит на меня орать. Такого лося куда угодно примут. Кирпич-то здесь при чем?
Теперь замолчал Митька, вспоминая. …Новогоднее свечение ярко-рыжего паркета. Гулкий, точно в трубе, голос тренера: «Равняйсь!». И быстрый шепоток Влада: «Повезло. Троих до тебя выставили. Даже смотреть не стали».
– Проверить-то надо. Вдруг правда? Просто, если у меня всего три желания было, как в золотой рыбке, то осталось последнее. А у тебя после проверки будет еще два…
Юлька не стала слушать дальше: скучно поднялась и направилась к двери.
– Ты куда?..
– Отвяжись. То он мне кулаки показывает, то…
– Я тебя, как человека, прошу. А ты…
Юлька остановилась, накрутила длинную прядь на нос и решительно развернулась к брату.
– Ладно. Я тебе помогу проверить. А ты за это… скажешь Лерке Прокошиной, что она дура. При всех.
О Юлькины прищуренные, как у снайпера, глаза можно было порезаться. Но Митька кивнул согласно – не заметил. Он смотрел на кирпич. Смотрел как на живое, на спящее. Словно знал о кирпиче много больше. Так что Юлька неожиданно для себя перешла на шепот:
– Что хочешь, можно загадывать?
Митька сдул потную челку:
– Что хочешь. Давай.
Замерли девочки-кошки на постерах. Замерли часы. Положив на кирпич руку, Юлька помолчала немного и выдохнула:
– Пусть у меня будет лошадь.
Одним ударом Митька выбил кирпич из-под ее ладони. Юлька взвизгнула, кирпич глухо ударился о ковер и притворился мертвым. А Митька облизал кровь с разбитых костяшек и невнятно
выругался:– Дура. Мозгами пошевели, куда ты ее денешь, если появится? Маме чего скажешь? «Я тут подобрала на улице. Пусть с нами поживет»?
Юлька растерянно смотрела то на него, то на кирпич:
– Но ведь ты сам сказал: что хочешь.
– Денег попроси, айпад, фигню какую-нибудь,- кровь не останавливалась, и Митьку трясло от злости: - Умница ты наша.
Юлька тут же вскинула подбородок:
– Не нужен мне твой айпад. И деньги. Или ты тоже будешь говорить: «На улице подобрал. Пусть с нами поживут»?
– Я же не про лимоны. Ты хоть десятку попроси, чтобы выяснить, работает он или нет.
– Милостыню я еще не просила. У кирпичей.
Митька хотел уже снова ругнуться: что ж за сестра ему досталась – дубинноголовая. Но Юлька, подняв кирпич и перехватив его поудобнее, направилась к выходу.
– Куда?!
– К папе. Между прочим, у наших родителей тоже есть желания.
– Кирпич оставь, идиотка. А то подумают, что прибить кого собираешься. Или прибила уже.
Садиться на диван, поближе к скучавшему кирпичу, Митька не стал. Стоял посреди комнаты, как днем, делал вид, что смотрит на постеры, и разгадывал, что происходит по ту сторону: вскрики, смех, обиженный Юлькин голос и телефонный звонок.
Через минуту мрачная Юлька вернулась в комнату и плюхнулась на прежнее место:
– Ты не знаешь, кто маме все время звонит?
– Не знаю. Коллеги, наверное. Это как-то связано с желанием?
– Нет.
– Тогда чего спрашиваешь?
Сестра не ответила, сцепила руки на кирпиче и застыла. Часы вновь обрели голос, а Юлька читала и читала про себя бесконечную молитву. Митька уже стиснул было зубы: снова какая-нибудь лошадь? – как Юлька расслабила пальцы и открыла глаза.
– Вот. Все.
– Что все?
– Я загадала, чтобы наша сборная по футболу выиграла на чемпионате мира.
Митька кашлянул. Потом взялся за голову. Потом прошелся по комнате. К шкафу. К окну. К шкафу. К окну.
Юлька занервничала:
– Это было папино желание. Представляешь, как он обрадуется. Если, конечно, у тебя с эти кирпичом крыша не поехала.
– Ю-ля, - Митька навис над сестрой, как радивый родитель над дитятей в коляске. – Ю-ля. Чемпионат будет только в 2014 году. Чего-нибудь пораньше ты загадать не могла?
Юлька вспыхнула и, вскочив, толкнула брата острыми кулачками. Потом еще и еще:
– Хватит! Сам напридумывал всякой чуши и из меня пытаешься идиотку сделать!
Под градом мелких ударов Митька отступил к окну. Не в первый и не в последний раз он называл сестру дурой, и, чтоб вот так, будто её единственной надежды лишили…
– Ты чего?
Извиняться Митьке не хотелось, но не к Матвею же с кирпичом идти. Перехватил один кулачок, другой:
– Юль. Ну, Ююль… Чего ты завелась? Никакая ты не идиотка. Может, у мамы тогда спросишь? Ей футбол по барабану.