Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Завтра будет среда

Травкина Елена

Шрифт:

Из комнаты вышли вместе: Юлька наотрез отказалась расспрашивать мать в одиночку.

В зале все были заняты делом. Матвей ругался в чате и ругался в реале, забывая, что он в наушниках. Папа, скучая без чемпионата мира, лениво щелкал в кресле пультом от телевизора.

– Мам?..

Мама сидела в прихожей у зеркала и смеялась по телефону. Очень художественно смеялась: прямоугольник дверного проема смотрелся багетом, обрамляющим портрет двух мам сразу.

Снова помрачневшая, Юлька присела на боковушку кресла и набычилась. Митька примостился с другой

стороны.

– Пап, а мама о чем мечтает? Ты знаешь?

– У вас такое домашнее задание, что ли? Счастья для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным - так, кажется? – папа продолжал щелкать, но уже по инерции.
– Как тебе сказать… Еще когда умные люди заметили, что сделать всех счастливыми невозможно.

– Но я про всех и не говорю. Вот мама о чем мечтает?

Ответить папа не успел. Мама сказала трубке: «Всего хорошего» и, поправив прическу, вышла в зал:

– Ну, Кузьменки, чего задумали? Что за семейный совет?

Папа с удовольствием посмотрел на маму - молодую, красивую, в ромашковом фартучке.

– Молодежь интересуют твои заветные желания. Не таи, поделись с тимуровцами.

Мама фыркнула:

– У меня только одно заветное желание – поскорей ремонт на кухне сделать.

– Поняли? Мужа ей другого хочется, рукастого, - хохотнул папа и снова уставился в телевизор.

Мама улыбнулась. Митька улыбнулся. А Юлька побледнела:

– Не надо.

– Что не надо?
– все еще улыбаясь, мама сняла фартук.

– Другого. Не надо. Даже если это … коллега.

В зависшей тишине продолжал говорить один телевизор. «И о погоде. Завтра в городе Петрозаводске облачно. Температура воздуха днем…» А спустя мгновенье гонгом зазвенел высокий голос мамы:

– Юля, что ты несешь? Я – хороший специалист. Меня уважают. Много звонят, консультируются.

– Я видела…

– Что ты видела?!

– Вас. Я…

– Как ты смеешь?! Соплячка! – фартучный жгут взметнулся и упал, а Юлька схватилась за красную щеку.
– Мать, свою мать подозреваешь!

Напевая: «Варить кофе, ждать любоовь», Матвей развернулся в кресле и застыл: прямо перед его носом отец пытался удержать маму за руки, а та вырывалась и тряпкой, не разбирая, хлестала Митьку, заслонившего сестру.

Все открывали рты, как рыбы в аквариуме - только Юлька молча смотрела перед собой.

Матвей стянул наушники, забыв, что собирался куда-то идти, и вздрогнул от резкого крика:

– Не смей подходить ко мне больше, слышишь?!

Вечер оборвался.

Митька с Матвеем ретировались к себе и уже оттуда слушали, как мама сквозь всхлипы сетует на неблагодарных детей, а папа невозмутимо считает капли валерьянки. Наказанная Юлька по-прежнему молчала. На диване. Отчаянно прижимая к груди второе и третье желания.

Уличный фонарь в утешение рисовал на ковре «классики». Часы привычно гремели никому не нужные одиннадцать.

Дверь в комнату приоткрылась, и в проеме застыл черный силуэт.

– Юль… Не спишь?..

Та шевельнулась и кивнула, запоздало поняв, что ее не видно:

– Иди сюда.

Митька проскользнул мимо постеров, потоптался в желтом квадрате, а потом поправил на

плечах одеяло и присел на край дивана.

– Как ты?

Юлька помолчала. Митька тоже.

– Ты, правда, что-то видела?

Подождал ответа. Послушал тишину.

– Тогда расскажи про лошадей.

– Зачем?

– Надо.

– Ну, лошади... Они … большие. На них почти летаешь.

Юлька смотрела мимо брата, в потолок - в другую вселенную, где с визгом мчались среди звезд изукрашенные индейцы и пацаны купали в озере Красного коня. Там солнечные лошади целовали яблоки теплыми губами. Там святочные тройки взметали к небу снежные смерчи. И Юлькины глаза светились, как у Матвея за компьютером, неземно и безумно красиво.

Теперь помолчал Митька.

– Я придумал. Не надо загадывать лошадь насовсем. Понимаешь? Надо загадать, чтобы она появлялась тогда, когда ты захочешь. В парке. Или на даче.

Юлька вернулась на Землю и перевела взгляд с потолка на брата.

– Мить… Это же последнее твое желание.

– Ну, - согласно кивнул тот. – Последнее. И у тебя будет своя лошадь.

Юлька хотела сказать спасибо, но в горле только что-то булькнуло. А потом ей почему-то стало стыдно: вот еще, брата она не благодарила. И она булькнула горлом снова, а потом отвернулась к стене.

Митька неловко погладил трясущееся плечико и вышел из комнаты.

Через час все затихло.

Мама и папа спали, отвернувшись друг от друга.

Матвей ссорился с одеялом и, замерзая, крючился бубликом.

Митька посапывал у стены напротив. Негромко. Даже во сне злить Матвея не стоило.

Юлька улыбалась в потолок.

А рядом с ней осторожно перебирала ногами и встряхивала длинной челкой караковая лошадь.

Ьвобюл

– Дашенька, девочка, ты, главное, помни, что Бонечка боится сквозняков. Никакой рыбы, слышишь? Это вредно для почек…

– Конечно, тетя Катя. Не волнуйтесь вы так.

Гостья нетерпеливо кивает на все наставления, осматривая старую прихожую. Ну-ну, нам тоже интересно, с кем предстоит прожить две недели.

Короткая стрижка, зеленые глаза. Хорошенькая? Телефон упорно хранит молчание. Кот Бонифаций ходит кругами и мурлычет. Как ты доверчив, мой друг!

Мы видимся каждый день. Перед выходом из дома Даша рассматривает меня. Пристально. Изучающе. Иногда хмурится. Чаще улыбается. Ну, что ж, я не против.

Дашша. Это похоже на шшипение кота Бонифация, когда он на что-то злится. А еще на шшуршание Шубы.

Ей нравится петь для меня. «Раз не видишь по глазам, читай по губам». Неожиданно. Разве Максим - это женское имя?

Вечером к ней приходит какой-то парень. Он называет ее Зайкой. Звучит очень ласково - Заайка. Я не знаю, кто это, но кот Бонифаций утверждает, что это как Шуба - мягкое и пушистое.

Поделиться с друзьями: