Зази в метро

На лестнице Габриель остановился. Он хотел посоветоваться с Шарлем.

– Тебе не кажется, что я обошелся с ним недостаточно учтиво? Может, стоило и его пригласить на обед?

VII

Обычно Подшаффэ обедал прямо у себя в мастерской. чтобы не упустить клиента, если таковой объявится. Было известно, однако, что в это время дня такого не случалось никогда. Таким образом, обед в мастерской таил в себе двойное преимущество: во-первых, клиент отсутствовал, а во-вторых, благодаря во-первых, Подшаффе мог спокойно заморить червячка. Последний, как правило, безропотно отдавал концы от горячей порции рубленого мяса с картофельным пюре которую приносила Мадо Ножка-Крошка около часу дня, сразу после схлыва нахлыва посетителей.

– А я думал, сегодня будет требуха,- сказал Подшаффэ, наклоняясь за спрятанной в углу бутылкой красного вина.

Мадо Ножка-Крошка только пожала плечами:

– - Требуха? Размечтался!

Подшаффэ и сам это прекрасно знал.

– Ну, что там хмырь?

– Доедает. Молчит пока.

– Вопросов не задает?

– Нет.

– А Турандот с ним не разговаривал?

– Нет, робеет.

– Какой-то он нелюбопытный.

– Да любопытный, любопытный! Только не решается.

– Мда.

Подшаффэ приступил к уничтожению своего месива, температура которого тем временем понизилась до разумных пределов.

– Что-нибудь еще принести?
– спросила Мадо Ножка-Крошка.- Сыр бри? Камамбер?

– А бри - хороший?

– Не так чтобы очень.

– Тогда этого - того.

Мадо Ножка-Крошка уже направилась было к вы ходу, когда Подшаффе спросил:

– А что он ел?

– То же, что и вы. Нуфточнасти.

И Мадо молниеносно преодолела десять метров, отделявшие мастерскую от "Погребка". Более обстоятельно она ответит потом. Подшаффэ счел поступившую информацию в высшей степени недостаточной. Но создавалось впечатление, что до возвращения Мадо пищи для размышления ему тем не менее хватило. Официантка протянула ему тарелку с тоскливым кусочком сыра.

– Ну что?
– спросил Подшаффэ.- Что хмырь?

– Кофе допивает.

– Чего говорит?

– Молчит по-прежнему.

– Хорошо поел? Как у него с аппетитом?

– Нормально. Глотает не жуя.

– А с чего он начал? С большой сардины или салата из помидор?

– Я же вам сказала, фточнасти, как вы, нуфточности. Нисчего ни начал.

– А пил что?

– Красное.

– Маленький стакан или большой?

– Большой. Все выпил.

– - Мда,- сказал Подшаффэ с явным интересом. Перед тем как приступить к сыру, он ловким сосательным движением не спеша извлек пук говяжьих волокон, застрявших у него в нескольких местах между зубами.

– - Ну а в туалет?
– спросил он еще.- Он в туалет ходил?

– - Нет.

– - Даже не писал?

– - Нет.

– - И руки не мыл?

– - Нет.

– - А выражение лица какое?

– - Никакого.

Подшаффэ принялся за объемистый бутерброд с сыром, которые был приготовлен им с чрезвычайной тщательностью. Он отодвинул корочку камамбера к дальнему краю ломтя, оставляя, таким образом, лучшее на потом.

Мадо Ножка-Крошка рассеянно наблюдала за ним. Она почему-то уже никуда не спешила, хотя ее рабочее время еще не истекло. В "Погребке" наверняка сидели клиенты и требовали счет. Одним из них мог быть и хмырь. Она прислонилась к будочке и, пользуясь тем, что рот у Подшаффэ был набит и он тем самым был лишен дара речи, перешла к обсуждению своих личных проблем.

– Человек он серьезный,- сказала она.- Со специальностью. И специальность хорошая - таксист, правда ведь?

...(Жест.)

– Не слишком стар. И не слишком молод. Здоровье в порядке. Крепкий парень. И денежки наверняка водятся. Одно плохо - романтик он.

– Этушточно,- едва успел вымолвить Подшаффэ между двумя заглатываниями пищи.

– Но как он все-таки меня бесит! Копается в этих брачных объявлениях, упивается письмами читательниц в каких-то дурацких женских журналах. Я ему говорю: "Ниужелишвы думаете, ниужелишвы думаете, что откопаете там птичку вашей мечты?" Если бы птичка действительно была так хороша, ее б без всяких объявлений откопали, правда ведь?

...(Жест.)

Подшаффэ проглотил последний кусок. Покончив с бутербродом, он не спеша выпил стаканчик вина, после чего поставил бутылку на место.

– Ну а Шарль?
– спросил он.- Что он на это говорит?

– Только отмахивается. "А тебя-то, птичка моя, что, часто откапывали?" Шутит в общем. (Вздыхает.) Не хочет меня понять.

– Ты бы ему честно во всем призналась.

– Я уже думала об этом, но как-то все не складывается. Вот, например, встречаемся мы с ним иногда на лестнице. Перепихнемся по-быстрому, прямо там, "на ступеньках замка, на ступеньках замка", знаете, как в песне поется? Только в эти минуты я не могу с ним серьезно разговаривать, я о другом думаю (пауза), не о том, чтоб с ним серьезно поговорить (пауза). Надо бы мне пригласить его как-нибудь на ужин. Как вы думаете, он пойдет?

– Во всяком случае, с его стороны было бы нехорошо тебе отказывать.

– Тото и оното, что Шарль не всегда себя хорошо ведет по отношению ко мне.

Подшаффэ жестом выразил свое несогласие. Тут на пороге "Погребка" с криком "Мадо!" появился Турандот.

"Сейчас, минутку!" - крикнула она в ответ, вложив в свои слова энергию, обеспечивающую им нужное ускорение и интенсивность звуковых колебаний при прохождении через воздушную массу.

– Интересно все-таки,- добавила она уже тише, обращаясь к Подшаффэ,- на что он в конечном счете рассчитывает, чем эта девица из газеты может быть лучше меня? Что у нее, жопа из чистого золота или еще чего?

Турандот издал очередной клич, не позволив ей тем самым сформулировать следующую гипотезу. Она унесла посуду, оставив Подшаффэ наедине с башмаками и улицей. Но он не сразу принялся за работу. Медленно скрутив одну из своих пяти ежедневных сигарет, он спокойно начал курить. Глядя на него, можно было почти с полной уверенностью сказать: создается впечатление, что он как будто о чем-то думает. Когда сигарета была почти докурена, он загасил окурок и аккуратно засунул его в коробочку из-под мятных таблеток - эта привычка сохранилась у него еще со времен оккупации. Потом он услышал вопрос:

"Не найдется ли у вас случайно шнурка для ботинок, а то мой только что порвался?" Подшаффэ поднял глаза - чтоб ему провалиться на этом месте!
– но это и в самом деле был хмырь, который продолжил так:

– Нет ничего отвратительней разорванного шнурка, не правда ли?

– Не знаю,- ответил Подшаффэ.

– Мне желтые нужны, ну, если хотите, коричневые. Но не черные.

– Сейчас посмотрю, что у меня вообще есть,- сказал Подшаффэ.- Я не уверен, что тут у меня найдутся все нужные вам цвета.

Однако он не сдвинулся с места и продолжал разглядывать своего собеседника. Последний же делал вид, что ничего не замечает.

– Я же у вас не требую шнурков всех цветов радуги?

– Каких, каких?

– Всех цветов радуги.

– Именно радужных у меня как раз в данный момент и нету. Как, впрочем, и других цветов.

– А вот там, в той коробке, у вас случайно не шнурки?

Подшаффэпрашшиппел:

– Послушайте, мне не нравится, когда у меня тут все вынюхивают.