Зази в метро

– Но вы же не откажете в шнурке человеку, которому он действительно нужен! Это все равно, что отказать голодающему в корке хлеба!

– Хватит. Не пытайтесь меня разжалобить.

– А пару ботинок? Вы и ботинки мне продадите?

– Ну знаете ли!
– воскликнул Подшаффэ.-- Вы - нахал!

– Почему это?

– У меня ремонт обуви, а не обувной магазин. "Не сутор ультра крепидам" ', как говорили древние. Вы случайно по-латыни не понимаете? Ускве нон асцендам анк'ио сон питторе адиос амигос аминь 2. Вот так-то. Хотя вы не можете этого оценить, вы ведь не священник, а легавый.

– Откуда вы взяли, скажите на милость?

– Легавый или извращенец. Хмырь спокойно пожал плечами:

– Оскорбления! Вот награда за то, что я привел домой заблудившегося ребенка! Сплошные оскорбления,- сказал он неуверенно, без малейшей горечи в голосе. И добавил, тяжело вздохнув:- А родственнички-то одни чего стоят.

Подшаффэ оторвал задницу от стула и спросил угрожающе:

– Чем вам родственники-то не угодили? Что вам не нравится?

– Да так, ничего. (Улыбнулся.)

– Нет уж, скажите. Скажите! Чего уж там.

– Дядюшка-то голубой.

– Не правда!
– заорал Подшаффэ.- Не правда! Я запрещаю вам так говорить!

– Вы ничего не можете мне запретить, дорогой мой. Вы мне не указ.

– Габриель,- сказал Подшаффэ напыщенно.- Габриель честный гражданин, порядочный, всеми уважаемый человек. Его, кстати говоря, все здесь любят.

– Соблазнительница он.

– Надоели вы мне, только и знаете, что всех осуждать. Повторяю, Габриель не голубой, неужели не ясно?

– А вы докажите,- парировал хмырь.

– Нет ничего проще,- ответил Подшаффэ.- Он женат.

' Пусть сапожник судит не выше сапога (лат.). 2 До тех пор, пока не достигну (лот.), и я также художник (ит.), до свидания, друзья (исп.).

– Это ничего не значит. Вот Генрих Третий, например, тоже был женат.

– На ком же это? (Улыбнулся.)

– На Луизе де Водемон. Подшаффэ испустил смешок.

– Если бы эта тетка и вправду была королевой Франции, это было бы давно известно.

– Это и так известно.

– Наверное, это по ящику передавали (гримаса). Вы что, верите всему, что они говорят?

– Не только по ящику. Это и во всех книгах есть!

– Даже в телефонном справочнике? Хмырь в замешательстве стушевался.

– Вот видите,- добродушно сказал Подшаффэ. И продолжил в крылатых выражениях:

– Уж вы мне поверьте, не надо судить о людях слишком поспешно. Ну хорошо, ну выступает Габриель в баре для педиков в костюме испанской дамы. Ну и что? Что из этого? Да, кстати, дайте сюда башмак - я вдену шнурок.

Хмырь снял ботинок и до тех пор, пока операция по замене не была закончена, стоял на одной ноге.

– Все это говорит лишь о том,- продолжал Подшаффэ,- что дуракам это нравится. Когда здоровый парень выходит в костюме тореадора, все улыбаются, но когда здоровый мужик выходит в костюме испанской дамы, тут уж народ со стульев от хохота падает. Кстати, это еще не все. Он там исполняет танец умирающего лебедя, как в Гранд Опера. В пачке. Тут уж зрители вообще за животики хватаются. Вы будете утверждать, что это лишь проявление всеобщего идиотизма. Согласен, но ведь такая работа не хуже любой другой, в конце концов. Что, я не прав?

– Ну и работенка,- сказал хмырь.

– "Ну и работенка",- передразнил его Подшаффэ.- А что, у вас, что ли, лучше?

Хмырь не ответил. (Оба помолчали.)

– Готово,- сказал Подшаффэ.- Вот вам башмак с новыми шнурками.

– Сколько я вам должен?

– Ничего не должны,- сказал Подшаффэ.- И добавил: - А все-таки вы так . мне ничего и не сказали.

– Это несправедливо, ведь я сам к вам пришел.

– Да, но когда вам задают вопросы, вы н не отвечаете.

– Какие, например?

– Вы любите шпинат?

– Если с гренками - то ничего, но так очень - нельзя сказать.

Подшаффэ на минуту призадумался, но затем выпустил вполголоса целую очередь чертвозьмиев.

– Что с вами?
– спросил хмырь.

– Дорого бы я дал, чтоб узнать, зачем вы сюда пожаловали.

– Отвел заблудившуюся девочку домой к родственникам.

– В конце концов вы заставите меня в это поверить.

– И я дорого за это заплатил.

– Мг! Не так уж и дорого,- сказал Подшаффз.

– Дело здесь совсем не в короле испанского танца и не в принцессе синих джынзов. (Помолчали.) Все гораздо хуже.

Хмырь наконец надел башмак.

– Все гораздо хуже,- повторил он.

– Что "все"?
– испуганно спросил Подшаффэ.

– Я отвел ребенка домой, а сам - потерялся.

– А! Ну это - пустяки,- с облегчением сказал Подшаффэ.- Повернете сейчас налево и чуть-чуть пройдете прямо, до метро. Это совсем несложно, вот увидите!

– Дело не в этом. Я себя, себя потерял.

– Не понимаю,- опять забеспокоился Подшаффэ.

– Спросите меня о чем-нибудь, спросите! Вы сразу поймете.

– Но вы ведь на вопросы не отвечаете.

– Какая несправедливость! Можно подумать, что я про шпинат не сказал.

Подшаффэ почесал затылок.

– Ну вот, например...

И тут же замолчал в полном замешательстве.

– Ну говорите же, говорите!
– настаивал хмырь.

(Молчание.) Подшаффэ опустил глаза. Хмырь сам пришел ему на помощь:

– Может, вассыинтирисуит какминязавут?

– Да,- сказал Подшаффэ.- Именно. Как вас зовут?

– А вот и не знаю! Подшаффэ поднял глаза.

– Ну вы даете!

– Не знаю - и все!

– Как же так?

– Как же так? А вот так! Я свое имя наизусть не заучивал. (Молчание.)

– Вы что, издеваетесь?
– спросил Подшаффэ.

– Почему? Отнюдь нет.

– Неужели имя обязательно заучивать наизусть?

– Вот вас, вас как зовут?
– спросил хмырь.

– Подшаффэ,- неосторожно ответил Подшаффэ.