Здесь слишком жарко (сборник)

Родственники допытывались, от кого она родила Сашу, но она никому об этом так и не сказала.

– Байстрюк! – со злобой сказали близкие и совершенно отвернулись от нее.

Но ей было плевать на них. Всю свою жизнь она жила и дышала лишь своим единственным ребенком, а выпавшие на ее долю несправедливости и невзгоды она воспринимала покорно, как должное, и никогда не роптала на судьбу за то, что жизнь сложилась совсем не так, как ей хотелось бы.

Саша с детства был особенным. На улицу, поиграть с другими детьми, его нужно было чуть ли не силой тащить. Вместо игр с другими детьми он предпочитал чтение книг или что-то рисовал в своем альбоме.

Читать Саша выучился в пять лет, любил книги и читал запоем. Другие дети считали его странным, таких, как Саша, сейчас принято называть «ботаниками». Еще будучи ребенком, он на все имел свои суждения, к шестнадцати годам освоил английский, французский и испанский настолько, что читал книги на этих языках без словаря. Языки давались ему удивительно легко, но были у него способности и к точным наукам.

Его знала вся школа как чудаковатого гения. Любили его все, потому что. несмотря на странности, он был совершенно безотказным, всегда и всем помогал на контрольных и экзаменах, у него можно было проконсультироваться по любому вопросу, казалось, не было такого чего бы он не знал.

Пока Саша учился в школе, мать не могла на него нарадоваться, была совершенно счастлива и старалась баловать сына как могла. Но Саша был совершенно безразличен к материальным благам, и мать даже обижалась, что он отказывается от ее подарков и «ничего не хочет».

Проблемы начались, когда Саша поступил в университет. Собственно, здесь мы с ним впервые и познакомились. Сначала он учился на механико-математическом, потом ушел на химфак, а оттуда вдруг на историю. Здесь он постоянно спорил с преподавателями и не раз ставил некоторых из них в тупик. Те, в свою очередь, его побаивались и недолюбливали.

Однако одними спорами с преподавателями дело не обошлось. На третьем курсе он вдруг изъявил желание специализироваться по истории раннего христианства, и его со всех сторон стали предупреждать по поводу рискованности и необдуманности такого шага. «Запросто вылетишь из университета», – предупреждали его и приятели, и преподаватели. Но кончилось все тем, что он ушел сам.

На истфаке Саша успел проучиться два с половиной года, и за это время он неплохо освоил греческий и латынь настолько, что мог читать на обоих языках. Он все пытался найти отправную точку человеческой истории, которую искал все более углубляясь в древность: от ранних христиан к эллинистическому Египту, а оттуда к древним грекам и наконец, познакомившись с пятикнижием, утвердился во мнении, что Святая Земля – и есть та самая отправная точка в истории человечества, которую он ищет.

С тех пор Саша стал регулярно посещать синагогу, изучал под руководством раввина пятикнижие и священные книги иудаизма, готовясь к переезду на Святую Землю.

Мать переживала за него, боялась, что он свихнется, но раввин успокоил ее, что сын не пропадет, а наоборот, как самый способный ученик и вообще человек ревностно соблюдающий заповеди, обязательно найдет свое место в жизни.

Мать успокоилась, и тут ее сын сделал очередной крутой вираж в жизни – ушел из синагоги, разочаровавшись в своем учителе.

– Вы все толкуете по-своему, – заявил он раввину.

Тот был сначала обескуражен, потом они яростно спорили и, наконец, Саша решил для себя, что больше ему в синагоге делать нечего.

С тех пор мать постоянно тревожилась за его будущее. Началась «Перестройка», и бывшие одноклассники и сокурсники, которые высоко ценили Сашины способности, звали его в бизнес, но он категорически отказывался, заявляя им: «Это не мое».

Вдохновленный примерами Спинозы и Акосты, он зарабатывал себе на жизнь физическим трудом, работая в столярной мастерской, а в свободное время читал книги по истории и философии, готовясь к отъезду на Святую Землю.

Удручало мать и то, что сын с девушками знакомился, но ни с одной из них «серьезных отношений» так и не возникло. «Не мое», – уже привычно отвечал сын на вопросы матери. «А ведь сколько его знакомили с хорошими девушками, сколько у него было возможностей уехать в Америку», – с досадой думала мать. Об Америке он и слышать не хотел.

– Не смогу я там жить, – говорил ей сын, – Америка – царство бездуховности.

– Где же ты хочешь найти духовность? – улыбалась мать.

– На Святой Земле, – уверенно отвечал сын.

И мать в конце концов смирилась.

Собирались они первыми, но у них вечно не хватало каких-то документов, и в конце концов они приехали позже всех. С работой тогда было, мягко говоря, туго, но Саша не унывал: на первое время денег хватало, а там он обязательно что-то найдет.

Мать ухаживала за стариками, Саша мыл подъезды.

В тот день он ушел искать работу. Буквально в трехстах метрах от дома молодой палестинец лет девятнадцати вдруг бросился на него и пырнул его ножом. Нож был огромный, таким раньше резали скот на бойне. Убийца нанес Саше несколько ударов сначала в живот, а потом в шею, от которых Саша умер на месте.

Убийца попытался скрыться, но его задержали. На следующий день фото убийцы опубликовали в газетах. Было что-то патологическое во внешности сашиного убийцы: длинные торчащие наружу верхние зубы и ничего не выражающий взгляд. Это сочетание создавало ощущение какой-то ущербности. Потом еще по телевидению показывали суд над ним. Во время судебного заседания он смотрел на судей и охранников так, как будто не понимал чего от него хотят.

Буквально на следующий день после убийства Саши другой палестинец зарезал четырнадцатилетнюю девочку, когда та шла в школу. Разъяренная толпа едва не линчевала убийцу – его спасли подоспевшие полицейские.

А ночью подогретая пивом толпа принялась громить лавки и магазины в городе, выкрикивая «Смерть арабам!»

Погромщики искали прятавшихся в пекарнях и на стройках нелегалов из числа палестинских рабочих, многие из которых, чтобы сэкономить на проезде, оставались ночевать прямо на рабочем месте.

Под шумок толпа ограбила несколько киосков и магазинов. Крупные наряды полиции три дня успокаивали погромщиков, а политики из национального лагеря требовали выдворить из страны всех палестинцев, потому что только тогда прекратится террор, и для всех будет работа.

Труд арабов стоил очень дешево и поэтому многие работодатели, даже несмотря на все разгоравшуюся Интифаду, предпочитали нанимать палестинцев.

Правительство лихорадочно искало, кем заменить дешевую рабсилу арабов, и для этого завозило в страну таиландцев и китайцев. С приездом «русских» проблема наконец разрешилась, и палестинцев перестали брать на работу в Израиле.

С тех пор прошло почти двадцать лет. После той резни какое-то время было тихо. А потом у нас стали взрываться автобусы. Чуть позже начались ракетные обстрелы наших городов.