Зеленый берег

Так было утром. А в полдень еще раз улыбнулось щедрое бабье лето. Ветерок размел облака и затих. Снова ярко светило солнце. В полной тишине с еле слышным шорохом падали крупные зубчатые — желтые, оранжевые, красные — листья кленов.

Мальчишки еще в начале пути резвились, точно козлята, — суета, прыжки, гвалт, будто им предстояло отправиться в дальнее путешествие. На крутом берегу Камы они, казалось, впервые по-настоящему вырвались на волю — носятся взапуски, перекликаются, хохочут. Когда из-за поворота показался буксирный пароход с баржей, поднялся разноголосый крик. «Я первый увидел, у меня глаза зоркие!» — хвастается один. «Нет, я первый!» — оспаривает другой. Девочки ведут себя тише — подбирают кленовые листья, камушки любопытной формы и окраски, то и дело обращаются к учительнице с расспросами: «Почему это?», «А отчего не так?» Гаухар не отмахивается от них, старается отвечать подробнее.

В школьной практике она вообще поставила своей целью развивать и закреплять у ребят драгоценное качество: когда наблюдаешь что-нибудь интересное, не только запоминай, но и думай над тем, что увидел, — доброе или злое, красивое или безобразное, полезное или вредное. Навыки эти пригодятся в старших классах, особенно в вузе, — студент-новичок не растеряется при освоении материала, ему уже знакомы первичные элементы научного мышления. Конечно, глупо и вредно было бы торопить превращение детей во взрослых, все в свое время.

Разговаривая с ребятами, Гаухар невольно оглядывала берег. От своих мыслей тоже не уйдешь. Вот этот бугор, с которого далеко просматривается Кама, хорошо запомнился ей. Здесь она попыталась набросать акварелью крутой изгиб реки, залитый солнцем. Рисунок получился торопливый, ученический. Но она рада была, что впервые после долгого перерыва взялась за кисть. На этом же бугре в день первой прогулка по берегу они с Миляушей сидели обнявшись, и обе всплакнули: у каждой на сердце было свое. Гаухар тогда подметила, что Миляуша, должно быть, не очень-то удачно влюблена. Это было всего лишь предположение, но несколько позже девушка сама призналась, что любит преподавателя своей школы Вильдана Зайнулина. И до сих пор не уверена, нужно ли Вильдану чувство ее.

— Я не ожидала, что увлекусь так сильно, — волнуясь, говорила Миляуша. — Пугает меня эта любовь, всякие нехорошие мысли лезут в голову, и все же, как околдованная, тянусь к нему. Сама не могу понять, чем он приворожил меня. Посмотреть — так вроде ничего особенного нет в нем…

Миляуша погрустнела за последнее время, перестала петь и смеяться. Чем помочь девушке? Утешать или давать советы бесполезно, она все равно не послушается, вернее, не в силах послушаться. И какое имеет право Гаухар давать в этом случае советы, коль не может справиться со своим чувством?

— Ты сильно любишь своего Вильдана? — спросила она у Миляуши.

— Не знаю… Наверно, сильно, коль порой кажется, что теряю разум.

…Глубоко же задумалась она, коль забыла, куда и зачем пришла. Ребята уже набегались, наигрались. Сидели полукругом около Гаухар, разговаривали вполголоса, — может, не хотели тревожить странную задумчивость учительницы, а скорее всего устали, отдыхают.

Гаухар заставила себя встряхнуться, огляделась.

— Ого, сколько вы набрали всего!

Она и в самом деле удивлена количеством разнообразных находок, принесенных ребятами. Кроме листьев и камушков тут были и перья, оброненные птицами, и ветки рябины с гроздьями ягод, и множество различных букашек и козявок.

— Надо бы вашу добычу разобрать и рассмотреть хорошенько. Да ведь не успеем здесь, октябрьский день короткий. Сделаем так. Все это принесем в класс и сложим…

— В ящик сложим, Гаухар-апа! — азартно блеснув глазами, подхватил смуглый Акназар. — У меня есть большой ящик. Я принесу.

— Зачем в ящик? Попросим у директора школы застекленный шкаф. Разложим все по полочкам. Сделаем надписи к каждой находке…

— И напишем фамилию, кто нашел! — тоненьким голоском добавила Зиля — подружка Акназара.

— И напишем фамилию, — кивнула Гаухар, — Прогулка наша получилась удачной. Вы увидели и узнали много интересного. Только тот, кто ходит по земле с закрытыми глазами, не хочет знать, для чего, например, создала природа вот этого жучка. Его прозвали «слоник». Для чего ему нужен этот хоботок? Из трещин на коре яблонь он извлекает вредных личинок и поедает их… Да мало ли о чем предстоит нам поговорить. А теперь пошли домой, ребята, солнце уже клонится к западу.

* * *

В один из предпраздничных дней к тетушке Забире постучался почтальон и вручил письмо для Гаухар Маулихановой. Писала из Казани подружка, которую Гаухар доверительно просила навести справки о Джагфаре. С ответом она задержалась потому, что не сразу все выяснила. Но теперь уже доподлинно известно ей, что Джагфар женится. В праздники состоится свадьба. Он женится… на Фаягуль Идрисджановой.

Когда Гаухар прочитала эти строчки, у нее потемнело в глазах. Где-то в глубине сердца она ожидала роковой вести. Но то, что женой Джагфара будет ненавистная Фаягуль, что она войдет хозяйкой в дом, где недавно жила Гаухар, что она усядется рядом с Джагфаром в машину и поедет на дачу, где Гаухар разводила цветы, — все это было немыслимо, не укладывалось в голове. У Гаухар даже перехватило дыхание. Не подстроена ли женитьба Исрафилом Дидаровым? Похоже» это его рук дело. Он подчинил себе недостаточно волевого Джагфара. Дидаров восстановил его против Гаухар. Ну, а сам Джагфар?.. Ведь если бы он не увлекся Фаягуль, никто никакой интригой не сумел бы разлучить его с женой. Выходит, подозрения Гаухар были не напрасными. Сколько же времени она так глупо позволяла обманывать себя, принимала черное за белое! Лицо Гаухар пылало огнем. «Что же это такое? Получается — я помогала Фаягуль завладеть моим мужем!..»

— Тетушка Забира! — крикнула Гаухар. — Я пойду навестить Бибинур-апа!

С этими словами она выбежала из дома. На улице уже темно, под ногами грязь. Осень взяла свое, за один день вдруг резко похолодало, вместе с дождем посылались и первые снежники. Небо заволокло тяжелыми, темными облаками. Завтра, наверное, снег ляжет на зиму.

Гаухар словно не замечала непогоды и холода. Но когда подошла к дому Бибинур, почувствовала озноб. Это была внутренняя нервная дрожь. С какими словами она войдет к Бибинур-апа? С чего начнет разговор? Директор школы в общем-то знает положение Гаухар, но ведь подробности-то ей неизвестны. Опять придется надоедать ей своими передрягами. К кому же тогда пойдет Гаухар? У кого попросит совета?

В доме было не заперто. Когда Гаухар, не постучавшись, шагнула через порог комнаты, Бибинур сидела за столом, углубленная в просмотр ученических тетрадей. Гульназ, к счастью, еще не вернулась из школы.

— Ой, Гаухар, на тебе лица нет! — воскликнула Бибинур, как только подняла голову. — Уж не больна ли?!

Она взяла гостью за руки, усадила возле себя. Если бы Бибинур встретила ее не так сочувственно, возможно, Гаухар не заплакала бы, но сейчас у нее брызнули слезы. Она долго не могла произнести ни слова. Бибинур-апа мягко успокаивала ее, заставила отпить глоток воды. Эта отзывчивая женщина сама пережила большое горе — рано потеряла мужа и теперь едва глянет на его фотографию, сейчас же начнет вытирать платком глаза. По правде сказать, она уже догадалась, чем так расстроена Гаухар, — ведь Галимджан накануне отъезда все же не утерпел, рассказал о женитьбе Джагфара, правда, взяв с сестры слово молчать. И она сдержала свое слово.

С великим трудом Гаухар несколько успокоилась и сразу же, без всяких предисловий попросила у Бибинур разрешения съездить на праздники в Казань, — возможно, она задержится там на день-два лишних, но не более.

— Я не против, поезжай, — несколько помедлив, согласилась директор школы. И многозначительно добавила: —Ты все продумала? Твердо решила?

— Не знаю, — призналась Гаухар. — Но не ехать не могу… Ведь Джагфар-то женится! — в отчаянии почти выкрикнула она. — Если мы разошлись, то это уже его дело, жениться или нет. Но… он женится на свояченице Исрафила Дидарова — на Фаягуль Идрисджановой.