Если б стихами мы все говорили,Мирно спрягали погоду в катрене, —Мир, словно курица, не был на гриле…Иль доморощенным львом на арене.Если б заботы свои рифмовали,Сеяли свет в поэтическом поле, —Каждый бы день, как дитя, обмывали,Не было страха звериного, боли.Если бы в ритме едином стучалиНаши миры, что не знают покоя, —Души, как чайки, в ночи не кричали.Бог не спросил бы: что это такое?Если б стихами мы все говорилиИ под словами не прятали лица, —Даже не знаю, что мы б натворили,Если уж в сердце – такое творится!
«Взметнулся к небу чёрный столб…»
Посвящается Наталье Качуевской, санинструктору 28-й Армии
Взметнулся к небу чёрный столб.Огонь! – Вдруг слева голос грубый.Назад ни шагу!.. Насмерть!.. Стоп!Чуть слышно – мама – спели губы.А на зубах скрипел песок.От взрывов уши заложило.Туда – бросок, сюда – бросок…Рубцом на шее вспухла жила.Боец – ни жив, ни мёртв –
худой…Жизнь снова вытянет ручонки.Здесь в землю врыт, под Хулхутой,Бессмертный полк её – девчонки.Сестрёнка, девочка совсем,(А горе уж не корка хлеба!),В кровавой видела росеВсю степь и взмыленное небо.В полста шагах лежит овраг.Там раненых – как лет ей – двадцать.Пробита брешь в атаке… ВрагНе думал, в общем-то, сдаваться.Вчера ещё и школьный мелВсё помнил: звали её Натой.Чтоб вражий дух окаменел —Себя подорвала гранатой! —За двадцать раненых в кольцеОгня и ненависти тёртой,С последней думой о бойце,Кто ни живой пока, ни мёртвый.Наташа… Ната… Натали…В полях скорбели ковыли.Бог кулаком внезапно стукнул,Чтоб там, в недремлющей дали,Жила бы вечно санинструктор.Чтоб помнили её в лицо,С тяжёлой сумкою с бинтами.И тех, бессмертных, перед нами,Спасённых девочкой бойцов.Взметнулся в небо белый столб.Проговорились медью трубы.Назад ни шагу!.. Насмерть!.. Стоп!Чуть слышно – Ната – пели губы.
На привале страха
Всё, что касается меня, семьи, страны,Это – война.Всё, что касается других семейств, кланов, государств,Это – война.Всё, что пропитано любовью и ненавистью,Верой и недоверием,Это – война.Всё, что даёт нам начало разбегаДля преодоления дистанцииИ, придя к финишу, бросает в пропасть,Это – война.Всё, что не даёт разумного ответаВ поисках истины,Это – война.Как микроб не доверяет микробу,Как птица сбивает с налёта птицу,Как зверь питается зверем,Так человеческие сознание и бытиеПодавляют друг друга.Весь мир, кроме человека,Находится в своей клетке,Мы – в чужой!Человек пожирает своих детей,Прискорбнее всего – тех,Кто ещё не родился.Скроена ладно твоя форма, солдат.Пуговки с блеском, фуражка, ремни и погоны…Подшить бы мечту под воротничок —В погоне за звёздами.Сапоги или берцы? Есть ли разница —Чем давить насекомых?Накладные карманы, секретки,Липучки для броника,Глубокие гнёзда для магазинов…Плотная материяВместе с лицом и руками —Цвета хаки.И, конечно же, строевой шаг,Который —Или растворится в прахе дорог и песен,Или, с горным эхом,Раздвинет горизонт будущего,Обнажая и обогащая черты прошлого.И глаза! Чего стоят глаза?!Живые, по-детски подмигивающие солнцу,Они ещё надеются и верят,Они любят и дорожат теплом земли,Вскормившей их.Как меняется структура воды на Крещение,Так меняется восприятие души человека,Надевшего военную формуИ взявшего в руки оружие.Душа!Душа человека и интеллект робота.Кто кого? – Душа человеко-робота?Ещё есть маленький шансПонять то,Что касается меня, моей страны, моей вселенной,Нашего, люди, временного пристанища.
Наваждение
Который час не сплю – явленье,Что сеет мыслей суету.Изрядно мучает давленье,Погоду чувствую – не ту…Не ту, что радует дорогой,Не ту, что мне сладит уста.Охвачен я в ночи тревогой,С которой до смерти устал.Со стороны похож на бука…Не оттого ль душа чиста,Что правда чья-то – с ноутбука,Моя же – с чистого листа.Не сплю пока. Палю дыханье,Как в сне притворном, летом, степь.А кто-то, рядом, всё нахальнейМнёт тяжкой поступью постель.Шаги из ряда нервных пыток.А что, если – жилища босс?!Эх, хорошо бы не копытомМне по затылку или в нос.Как рожь купаясь под луною,Когда закрыт созвездий рот,Меня вдруг хлад накрыл волноюИ на ладонях выбил пот.А вслед за варварским набегомЛукавой полночи волны,Мурашек стаи – оберегом —Вскипали, дерзостью полны.Утрачена и тела гибкость…В глазах и ужас, и огонь,И страха ледяная липкостьСковала сердце сквозь ладонь.Не чувствуя ни расстоянья,Ни ног, стремлюсь задать бросок.Какое противостояньеБросает кровь мою в висок?!Мне воевать или мириться,Иль скорчить рожу, как дитя?Вот лица чёрные, как птицы,В сиянье каменном летят.Ничто под звёздами не вечно…Волна с волною множат риск.Ну, где ты, сказочное нечто?Не слышу твой ни рёв, ни писк.Закончим наше выступленье,Оцепенение и всплеск…Какое глупое плененье!Какой животный, жуткий блеск!Не сплю, а в некой параллелиСтекает кровь моя с кола,И в засеребряных аллеяхПоют по мне колокола.Но вот уж звон всё тише, тише…Звук скрипки дикого стыдаВдруг на полтона тянет выше.Прощай, бессонная страда!Не проронив слезы ни разу,Как завсегдатай, как игрок,Мой остаётся в силе разумПред чёрным скопищем тревог.Случаются такие вещи…Иль может мыслей суета.Жива душа, жива…трепещет,Хотя погода впрямь – не та.
Каждый о своем
Мечтает девочка о нём —О принце датском, светлооком.Мечта её летит конём,Ещё не спутанная роком.Находит девушка лишь в нёмЧерты отца, родного брата.Здесь даже дьявол опьянёнГрозой сердечного набата.Грустит и женщина
о нём,Окинув скудное жилище.Слетается вдруг вороньёНа прошлой жизни пепелище.И с бабкой дед скулят о нём —О дне уж призрачном, туманном,Как две дворняги под огнём —Чужого века – негуманном.И я поведаю о нём…Он не живёт по чьей-то моде,Он на диване дремлет днём,А ночью бьёт котов по морде.
«Мысли, как вёдра на коромысле…»
Мысли, как вёдра на коромысле,Водрузил на плечи и – айда.В слове – тайна равновесья, в смысле —Как устоять мне на кромке льда…Как сбалансировать на канате,Когда тебя вдруг пытает дрожь.Что примечательно то – в КанадеТакие же берёзы и рожьПлетёт по биржам свою интригу,Заносчиво так и высоко…Поверить трудно, что даже в РигуНе впускают русских рысаков.В слове есть фортуна и для пули,В слове ветхом теплится весь смысл.Разметают наши камни бури,Если вдруг упустим божью мысль.Как вёдра на коромысле мысли,От того, что протёр я плечо,От того, что до сердца прогрызлиИ от боли словам горячо.За что немилость испокон веку?Слово соболя, каракульча,Путь от обезьяны к человеку —Видно, не шубейку снять с плеча.Опять немчина упёрлась рогом,Строкою строгой красней падёж…Уж коль неравны вы перед Богом —Днём с огнём в вас Бога не найдёшь.
Дом-музей Велимира Хлебникова
Необычный круг друзей,Разный вкус стиха и хлеба…Это место – Дом-музей,С лестницей, ведущей в небо.Это – точка с запятой,Даже если стих отточен.Пребыванье под пятойНеземного многоточья.Это – поле без границ,Где шаманит дух творенья,Где, предвидя озаренье,Припадает солнце ниц.Пирамиды лиц и слов,Мысли-ягоды броженье.Выезд одарённых сновВ Колизей стихосраженья.Велимирова гряда…Гумус прошлых поколений.Череда ЧП, явленийБез ущерба, без вреда.Если, правда, год – не гад,Платит золотыми другу.Время мчится наугадПо проторенному кругу.Велимирова стезя…Эхо звёзд сквозь лес дремучий.Речи мечет, очи мучитДо последнего – нельзя.Здесь особый колоритИ пронять его несложно.Если эхо говорит,Значит, это слово – МОЖНО.Можно мне, тебе и вам…Недоумевают боги,Что по нашим головамХодят чьи-то, сверху, ноги.Пьют мирские голоса,Давят в кровь колосья хлеба.За чугунной кромкой неба —Синей лентой полоса.То – его скользящий взгляд,То – святая сила смеха.Если с чёрным словом – яд,С белым – звёзд родное эхо.Белым сном напоят Русь,В белом слове мир и мера.Твой, поэт, родник – как вера,С родника и я напьюсь.
Ольга Маркова
«Вот и сдулось лето шариком проколотым…»
Вот и сдулось лето шариком проколотым.Стали ночи и прозрачны и свежи.Хорошо… Но только пусть не слишком холодноБудет всем живущим в эту осень жить.Эта осень постучится в окна мутные,На обочинах разложит пикники,И костры её – прощальные и мудрые,Прокоптят мои одежды и стихи.Станет медленным любое пробуждение,Отсыреют старомодные холсты.Приближается эпоха отчужденияВместе с воздухом горчайшей чистоты.
«На высоте многоэтажной…»
На высоте многоэтажнойИ на окраинах забытыхНоябрь измятой промокашкойВпитает всё, что здесь разлито.Все звуки отшумевшей ночи,Всю горечь городского быта,Где ржавых свалок многоточьеПунктиром трассы перебито.Здесь дух – дворняжий, норов – сучий,Здесь жизнь просрочена, сурова,Здесь правит всем товарищ-случайВ несвежем ватничке бомжовом.Костры кадят последним светомПодмокших листьев, веток хрустких,В промозглом завыванье ветраСквозит мотивчик среднерусский.Подходит к завершенью пьеса «На дне»,Но диалог корявыйЕщё звучит над чёрным лесомИ придорожною канавой.
«Ноябрь черкнул на сердце метку…»
Ноябрь черкнул на сердце метку,Ночь растворилась не спеша,И, как в овин, в грудную клеткуНасильно загнана душа.В квартире тихо, в мире пусто,По листьям дождик моросит.Кочан мороженой капустыГлавой на блюде возлежит.Табачный привкус, ржавый ветер,Начало суетного дня.И то, что нет тебя на свете,Уже привычно для меня.
«Я, наверное, поспешила…»
Я, наверное, поспешилаИ в юдоли своей земнойСлишком быстро ткала и шилаСны и промыслы, хлад и зной.А теперь ни слезы, ни страсти, —Лишь изнанки двойное дно,И, раскроенное на части,Не стыкуется полотноЭтой жизни, которой малоВсех стихов моих, всех знамён…И укрыта я одеяломТишины с четырёх сторон.
Памяти Сережи Скисова
Свет мой, где ты?В какой ты мерцаешь тьме?Из какой такой глубины тягучейТы стремишься послать сообщенье мне,Состоящее из неземных созвучий.Состоящее, в общем, из пустяков:Снов прерывистых, смыслов необратимых,Из неосязаемых облаков,Полу-очертаний огня и дыма.Свет мой, знаешь,Я долго тебя ждалаИ жила до времени лишь тобою,Но пропела бронзовая стрелаНад твоей отчаянной головою.Ночь ли, вечер, утро ли, жаркий день —Я твои позывные всегда услышу:То внезапно подарит цветы сирень,То украдкою дождь простучит по крыше.Ни к чему выпытывать: «Как ты, где?» —Просто улыбаюсь твоей улыбкой.Всё разлито в воздухе и в воде.Всё звенит и плещется в дымке зыбкой…