Земля Тре

– Что теперь?

– Сейчас...
– Элльм подошел к Глебу и медленно провел рукой по его лицу.

Косте показалось, что на тонких пальцах нойда вспыхнули и тут же погасли крохотные огоньки. Тело Глеба пронизала дрожь, веки задергались и приподнялись, а из губ вместе с тяжелым выдохом выкатились слова:

– Где я?..

Варево, которое Элльм назвал странным словом "бурдух", обладало чудодейственной силой. Щеки Глеба покрылись румянцем, а в ослабевшие мускулы ручейками потекла прежняя мощь. Вдвоем с Костой они опорожнили котел и почувствовали себя родившимися заново. Элльм, сидя у очага, не сводил с них внимательных глаз, а в уголках его рта, прямого, как проведенная решительной рукой черта, таилась улыбка... или нет? Глеб и Коста были слишком заняты едой, чтобы подмечать такие тонкости.

Дождавшись конца трапезы, Элльм промолвил:

– Вам надо сменить одежду.

– Сменить?
– Коста окинул взглядом рванье, которое едва прикрывало худые плечи Глеба.
– Если это ты называешь одеждой, то, пожалуй, можно и сменить.

– Я дам вам новую, - сказал Элльм, принимая прежний суровый вид.
– Но сперва...

– Что сперва?

– Сперва я должен спросить у Сайво-Олмако, что с вами делать дальше.

– Вот те раз! Мы думали, ты знаешь.

– Я получил только первую часть приказа: найти смелых руши и доставить их в землю Тре. Правда, я думал, что вас будет больше.

– Нас было больше. Остальных растеряли по дороге...

– Знаю.

– Значит, Пяйвия послал ты?

– Да. Он мой внук, у меня не было выбора.

– Пяйвий!
– встрепенулся Глеб.
– Где он? Он жив?

– Жив. Он сейчас далеко отсюда, ,но скоро вы его увидите.

Элльм поднялся, снял со стены бубен и колотушку.

– Ждите здесь.

Завеса над входом приподнялась, опустилась, и Глеб с Костой остались одни, под пристальным взглядом деревянного идола.

– Мне это не нравится, - признался Глеб, косясь то на чучело совы, то на чародейский огонь, который беззвучно горел посреди вежи.

– Мне тоже, - сказал Коста.
– Но раз влипли, поздно каяться.

Он тихонько отодвинул пальцем край завесы.

– Что там?
– шепотом спросил Глеб.

– Погоди, ничего не вижу... Ага! Старик стоит под елкой... там, где была упряжка. Больше никого.

– С кем он собирался поговорить, не помнишь?

– Какой-то дух, забыл имя... Стой!
– Коста прижался к щели.
– Кажется, начинается.

– Что?

– Старик стучит в бубен... Слышишь?

Снаружи донеслись мерные глухие удары и бряканье медных колец. Глеб подполз к Косте, но тот, увлекшись созерцанием невиданного зрелища, загородил собою весь вход.

– Дай поглядеть!

Глеб отвоевал себе небольшое пространство, глянул в щель и увидел Элльма, который с отрешенным выражением на морщинистом лице бил колотушкой в бубен. Рука его двигалась механически, а глаза были устремлены к небу, откуда холодным рыбьим оком смотрела луна.

У Глеба затекли ноги. Он оторвался от щели и машинально потрогал меч, лежавший рядом с очагом. Ощущение надежности, которое прежде исходило от оружия, исчезло - выпуклые глаза идола со вставленными в них черными жемчужинами пронизывали взглядом, от которого по коже пробегали мурашки. Глеб понял, что в этой стране все решает не грубая сила мышц и не твердость закаленной стали, а нечто, находящееся за пределами осязания и даже осознания. Мундус сенси-билис...

– Упал!
– раздался негромкий возглас Косты.

– Кто?

– Старик. Уронил колотушку и носом в снег...

Элльм лежал неподвижно, уткнувшись лицом в наст и раскинув руки, в одной из которых был по-прежнему Зажат бубен. Колотушка, отброшенная последним судорожным движением, валялась поодаль. Над поляной стояла мертвая тишина.

– Что с ним?
– спросил Глеб, уже не понижая голоса.
– Может, выйти, посмотреть?

– Сиди, - одернул его Коста.
– Сказано - ждать, значит, будем ждать.

– А вдруг с ним что-то случилось? Сердце...

– Не дергайся. Он еще нас с тобой переживет.

– Но почему он лежит?

– Он разговаривает с духами. Не мешай.

– А вдруг замерзнет?

– Не замерзнет. Колдуны - народ живучий. Время тянулось медленно. Элльм не шевелился и не издавал ни звука. Глеб поднялся и стал нервно ходить по веже - три шага туда, три обратно, но зацепил локтем сову и чуть не свалил ее в очаг. Коста дернул его за штанину:

– Сядь!

Глеб сел, но волнение бродило в нем, как пиво в бочке.

– А если духи наплетут ему, что нас надо принести в жертву?

– Стоило из-за этого тащиться в такую даль,. Я думаю, тут что-нибудь позаковыристее.

– Что именно?

– Спросим, когда вернется.

Прошла ночь, потом день. У Косты опять засосало под ложечкой, и он с сожалением взглянул на пустой котел.

– Я знаю, где лежит сало. Достанем?

– Иди ты со своим салом!
– Глеб ударил кулаком по рогоже.
– Как хочешь, а я...

Договорить он не успел - завеса взметнулась вверх. На пороге стоял Элльм. Он был похож на человека, чьи силы истощены до крайности. На щеках выступила желтизна, глаза с опухшими веками слезились, как после нескольких бессонных ночей, грудь вздымалась тяжело и часто. Над левой бровью запеклась кровь - падая, он ударился о наст.

Глеб с Костой замерли, готовясь выслушать страшное пророчество, но Элльм прошел мимо них, повесил на место бубен и колотушку и проговорил, будто извиняясь:

– Добраться до Верхнего Мира нелегко. Пока туда, пока назад...

Он поднял чучело совы - под ним лежало что-то плоское и круглое, завернутое в обрывок выскобленной нерпичьей шкурки. Протянул Глебу:

– Разверни.

Внутри оказался осколок слюды. Глеб положил его на ладонь, не зная, что делать дальше. Над его плечом склонился Коста и удивленно присвистнул:

– Гляди!

На бледно-зеленой поверхности возник яркий блик. Глеб подумал, что это отблеск пламени, слегка повернул пластину, но блик не исчез - наоборот, он растекся, как растекается капля вина, упавшая на скатерть. В середине образовавшегося пятна появилась прореха, розовая дымка стала быстро таять, и вскоре на слюдяном овале, как в темном зеркале, соткалось из разноцветных клякс размытое отражение человеческого лица. Но это было не лицо Глеба и не лицо Косты - с поверхности волшебной пластины на них смотрела женщина!

Через пару мгновений изображение стало четким - теперь его можно было рассмотреть во всех подробностях. Глеб сразу подметил узкий - как у всех в земле Тре - разрез глаз, широкие скулы и две маленьких серьги, сделанные из блестящих камешков, похожих на кусочки смальты. Женщина не походила на дикарку - ее взгляд был умным и проницательным... пожалуй, даже слишком проницательным. Нерусская внешность не мешала ей быть симпатичной - вот только волосы, черными змейками спускавшиеся на щеки, придавали ей какой-то странный вид. Глебу показалось, что нечто подобное он уже где-то видел.