Земля Тре

– Плыви! К берегу!
– закричал Коста. Плыть? В голове жужжал пчелиный рой, холод сводил тело. Глеб бестолково зашлепал руками по воде и увидел, что течение несет его прямо на риф.

– Не туда!

Коста поймал его за шиворот, направил в узкую щель между камнями. Глеб плыл, как во сне. Волны швыряли его из стороны в сторону, срывая с плеч последние лохмотья одежды. Ему было все равно. С ноги соскользнул сапог... пускай!

Коста нырнул в бурун, выловил деревянный круг - крышку от бочки. Сунул Глебу:

– Держи!

Глеб навалился на крышку грудью, плыть стало легче. Вскоре ноги коснулись дна, и он, поддерживаемый двужильным Костой, выбрался на берег. В одном сапоге, мокрый, продрогший до костей, сделал несколько шагов по направлению к скале и упал. Рядом, тяжело дыша, остановился Коста, дернул за руку:

– Вставай! Надо идти.

– Куда?

– Вон пещера, видишь?

– Нет...

Перед глазами плыло. Держась за Косту, Глеб насилу поднялся, повернулся лицом к морю. Море обезумело. Вместе с брызгами и ошметками пены в небо взлетали обломки брусьев и досок - все, что осталось от ушкуя. Волны в слепой ярости дробили их о рифы и выплевывали на берег коричневые щепки.

– Идем скорее!
– торопил Коста.
– Застудишься!

– Где Пяйвий?

– Спроси что-нибудь полегче...

Глеб оттолкнул его и побежал навстречу прибою. В лицо пахнуло бездонной пустотой - как из глубокой пропасти.

– Пя-а-а-айви-и-ий!..

Крик раненой птицей взмыл над гребнями, обреченно чиркнул по небу и утонул в море. Волна - хищный зверь с густой белой гривой - прыгнула Глебу на грудь и повалила на камни.

Вверх, к высокому своду пещеры, поднимался густой дым. Языкастое пламя, угнездившись в обложенном галькой очаге, с жадностью поглощало куски дерева, которые подкладывал Коста. От черной дыры-входа тянуло сыростью. Снаружи, приглушенный толстыми гранитными стенами, доносился шум бушующего моря.

Глеб в одной рубахе лежал возле костра. В спину давили неровности каменного пола. Правый бок пекло, как на сковородке, а в левый тонкими иголками вонзался холод.

– Очнулся? Ну, слава тебе...
– Коста встал и пошел куда-то в глубь пещеры.

Глеб сел, прислушался к боли, дергавшей избитое тело. Потрогал ушибленный затылок. Кость вроде цела, а ссадина - пустяк.

– Где мы?

– Запамятовал?
– гулко донеслось издалека.
– В земле Тре.

– Это я помню. Где именно?

– Нашел кого спрашивать. Пяйвий говорил...

– Пяйвий! Он здесь?

"...десь?" - повторило эхо.

– Пропал, - ответил Коста после короткого молчания.
– Никаких следов.

– Ты искал?

– Прошел по берегу туда-обратно. А что толку? Такая непогодь...

Глеб, постанывая, подполз к наружному отверстию, высунул голову. За пределами пещеры мела метель - сверху густо сыпались тяжелые хлопья снега, ветер широкой метлой разбрасывал их по земле. Беда тому, кто в такое ненастье окажется без крова...

– Пить хочешь?

Коста стоял у костра и держал в руках потемневший от времени кубок.

– Где ты его нашел?

– Тут валялся.

Глеб отхлебнул воды, зажмурился - показалось, что в горло провалился кусок льда.

– А ты?

– Пей. Воды сколько хочешь - по стенам течет. Глеб отхлебнул еще раз и стал рассматривать кубок.

– Вещь не наша, - сказал Коста.
– Варяжская или свейская. У нас такие не делают.

На ободе, сквозь зеленый налет, проступали какие-то буквы. Глеб потер их пальцем, счищая плесень. Вгляделся.

– Похоже на латынь. "Эксперимента... эст опти-ма... рерум магистра".

– Растолкуй.

– "Опыт - лучший учитель".

– Гляди-ка!
– Глеб впервые увидел на лице Косты неприкрытое удивление.
– Откуда знаешь?

– Учился по книгам.
– В груди затрепетало что-то похожее на гордость. Три года назад был в Византии с княжескими посланниками. Переводил...

– Молодец.
– Во вздохе Косты прозвучала легкая зависть.
– А я вот не сподобился...

Теперь настал черед Глеба взглянуть на него с удивлением. Мужик ведь зачем латынь?

Коста вдруг смутился, будто нечаянно выдал сокровенную тайну. Пробурчал, отвечая на незаданный вопрос:

– Думаешь, только вам, боярам, грамота нужна?
– и тут же перевел разговор на другую тему: - Выходит, до нас здесь уже кто-то побывал?

– Выходит, так.

Глеб взял из костра головню и осветил ею пространство вокруг себя.

– А это что? Ну-ка...

Под стеной лежал скомканный лоскут, похожий на обрывок кожаного плаща. Глеб приподнял его и вздрогнул, увидев перед собой человеческий череп.

– Вот он кто-то...

Рядом с черепом тускло поблескивал маленький металлический овал. Глеб протянул руку и взял его. Это был золотой медальон с искусной гравировкой: корабль, плывущий по бурному морю. На обратной стороне чем-то острым было выцарапано слово "Харальд".

– Имя, - определил Коста.
– Варяжское.

– Тонкая работа, - сказал Глеб, разглядывая рисунок.
– Посмотри.

– Безделка!
– Коста скривил губы.
– У нас любой чеканщик лучше сделает.

Металл холодил ладонь. Глеб сжал руку в кулак, решив сохранить медальон при себе. Коста без тени брезгливости поднял череп и обнаружил под ним свернутый в тугую трубку пергамент.

– Это, пожалуй, будет поинтересней. Пергамент был изрядно попорчен стекавшей со стены влагой. Коста развернул его и увидел размытые ряды латинских букв.

– На, - протянул Глебу.
– Это по твоей части.

Буквы были выписаны неровно, строчки то задирались вверх, то скатывались вниз, наползая одна на другую. Чувствовалось, что рука автора дрожала - так бывает от слабости или от волнения.

– "Тертиум нон датур..." - прочитал Глеб, с трудом разбирая чужие каракули.
– "Третьего не дано. Теперь... когда передо мною стоит простой... слишком простой выбор - жить или умереть, - я понимаю это очень хорошо".

– Кто "я"?
– нетерпеливо спросил Коста.

– Сейчас... Вот! "Меня зовут Харальд. Хотя... правильнее сказать: меня звали Харальд... ибо если кто-то и будет читать эти строки, то произойдет это уже после моей смерти... Что ж... как сказал великий Сенека... вивере милитаре эст... жить - значит бороться. А в каждой борьбе есть победители и побежденные..."