Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

— Итак. — Он улыбнулся ей, показав зияющую дыру в передних зубах. — Кажется, вас снова следует поздравить, инквизитор Тойфель. Чрезвычайно аккуратная работа. Я знал, что моя вера в вас будет оправдана.

— Благодарю, ваше преосвященство.

— Следует ли мне повернуться спиной, пока вы одеваетесь? — Щурясь, он поглядел вниз на колеса своего кресла. — Боюсь, это займет какое-то время. Я уже далеко не столь проворен, как во времена моей молодости. А ведь когда-то я выиграл турнир, не пропустив ни одного удара…

Взвизгнув ножками стула, она встала, не обращая внимания на боль в онемевшем бедре.

— Не беспокойтесь.

Встряхнув рубашку, она принялась натягивать ее. Заключенных раздевают, чтобы заставить их почувствовать свою уязвимость. Почувствовать, что у них не осталось мест, где можно хранить секреты. Но этот прием работает, только если ты ему позволяешь. Вик старалась одеваться в точности так, как делала бы это, если бы была одна. Если ты вырос в лагерях, где спал рядом с чужими людьми, делил с ними их тепло, их вонь, их вшей, где вас всех вместе, жмущихся друг к другу, окатывали холодной водой стражники в качестве профилактики болезней, то начинаешь смотреть на скромность как на роскошь, без которой очень быстро приучаешься обходиться.

— Приношу свои глубочайшие извинения, что у меня ушло столько времени, чтобы до вас добраться, — произнес его преосвященство, столь же не тронутый ее наготой, как и она сама. — Правительство сильно взбудоражено этими боевыми действиями на Севере. Надеюсь, мы взяли всех?

— Всех, кроме Сибальта. Он… — Вик тщательно изгнала с лица любое выражение, вспомнив, как он воткнул клинок в собственную шею. — Он покончил с собой, чтобы не оказаться в плену.

— Как неудачно. Я знаю, что у вас с ним возникли… некоторые отношения.

Разумеется, архилектору было известно все. Однако то, что он сказал это вслух, то, что он знал об этом, как будто сделало это более реальным. Собственные чувства застали Вик врасплох. Она была вынуждена даже перестать застегивать рубашку, глядя в пол со стиснутыми зубами, храня молчание, чтобы ее не выдал собственный голос. Всего лишь на мгновение. Затем она продолжила пихать пуговицы в петли пальцами, покрытыми коркой засохшей крови. Маска снова была на месте.

— Это проблема, ваше преосвященство?

— Для меня — нет. Все мы желаем жить в простом мире, но люди — несовершенные, непредсказуемые, противоречивые животные со своими симпатиями, своими потребностями, своими чувствами. Даже такие люди, как мы.

— Никаких чувств не было, — проговорила Вик, натягивая штаны. Ее не отпускало ощущение, что он видит ее насквозь.

— Если их не было, значит, вы продемонстрировали свою целеустремленность. Если они были — еще лучше: вы продемонстрировали свою преданность.

— Я знаю, что я в долгу перед вами. Я не забываю.

— Мое правило — никогда не осуждать человека за его мысли. Только за действия. А вы выполнили все, о чем я только мог просить.

Вик уселась на стул лицом к нему.

— Сибальт был лидером. Я сомневаюсь, что кто-нибудь из остальных много знает.

— Это мы скоро увидим.

Вик посмотрела ему в глаза. В эти глубоко посаженные, воспаленно блестящие глаза.

— Они не плохие люди. Просто хотят иметь немного больше.

— Мне казалось, вы сказали, что никаких чувств не было?

Левый глаз архилектора начал слезиться. Он вытащил белый носовой платок и аккуратно промокнул его.

— Вы выросли в лагерях, инквизитор Тойфель.

— Как вам прекрасно известно, ваше преосвященство.

— Вы видели людей в самом неприкрытом виде.

— В более чем неприкрытом, ваше преосвященство.

— Ну так скажите мне: эти хорошие люди, если они получат свое «немного больше» — чего они захотят потом?

Вик помедлила с ответом, но он был очевиден:

— Еще немного больше.

— Совершенно верно. Потому что такова природа людей. Причем их «немного больше» придется отнять у кого-то другого, и этот кто-то другой будет отнюдь не в восторге. Недовольство жизнью невозможно устранить, так же как невозможно устранить темноту. Задача правительства, видите ли, состоит в том, — архилектор ткнул костлявым пальцем в воздух перед собой, — чтобы свалить недовольство на тех, кто менее всего способен заставить тебя за это расплачиваться.

— Что, если вы ошиблись насчет того, кто способен заставить вас расплачиваться?

— Ошибки — такая же часть жизни, как и недовольство. Очень приятно держать в руках власть и принимать решения за всех остальных. Но делая любой выбор, мы всегда рискуем тем, что выбор может оказаться неправильным. Тем не менее, решения принимать надо. Страх перед взрослой жизнью — плохое оправдание тому, чтобы оставаться ребенком.

— Несомненно, ваше преосвященство.

Ты можешь сделать лишь то, что можешь. Затем ты переходишь к другим делам. Этому ее тоже научили лагеря.

— Откуда у них гуркский огонь?

— Они говорили о друзьях из Вальбека.

— Тоже ломатели?

— Возможно, та группа более организованна. Они упомянули Ткача.

Глокта никак не отреагировал на это имя. Впрочем, он хранил свои чувства еще глубже, чем Вик. Если они у него еще оставались. Какой бы тяжелой ни была жизнь в лагерях, она была пухом по сравнению с тем местом, где он выучил свои уроки.

— Вальбек — большой город, — произнес архилектор. — И с каждым днем становится все больше. Новые фабрики, новые трущобы… Впрочем, начинать с чего-то надо. Я поспрашиваю ваших друзей насчет их друзей в Вальбеке. Посмотрим, не удастся ли нам еще что-нибудь выяснить об этом… Ткаче.

Может быть, все же еще одна попытка? Вик села прямее, сцепила руки на коленях:

— С вашего разрешения… мне кажется, этого мальчика, Огарка, можно завербовать.

— Вы способны обеспечить его преданность?

— У него есть сестра. Если она окажется в заключении…

На лице архилектора мелькнула беззубая улыбка.

— Очень хорошо. Вы можете лично пройти в соседнюю дверь и освободить его от цепей. Я рад, что хоть кто-то сегодня вечером получит хорошие новости. Без сомнения, вам уже не терпится оказаться на пути в Вальбек, чтобы вырвать заговор с корнем.