Зеркало чужой души

– Встать! – донеслось до нее словно, как из трубы. – Возьми свои вещи!

Оливия моргнула, тяжело дыша, словно бежала и только что остановилась.

– Что? – хриплым голосом переспросила она.

– Встать! – рявкнул надзиратель. – Вещи нужны какие-то?

– Какие вещи? – она не понимала, что от нее хотели, зачем спрашивали про вещи.

Сердце уже знало, а сознание отказывалось принимать реальность.

– Выходишь, сеньора, – в этот раз он говорил с некоторой долей учтивости.

Что значит – выходишь? Оливия сидела на кровати и смотрела на него. Она двадцать лет провела в этой камере без право на прогулку, а теперь ее куда-то хотели отвести. Куда?

– Не понимаешь? – он подошел к ней. – Совсем с ума сошла? Так бывает, не верят, – хмыкнул он. – Вставай, тебя выпускают на свободу.

В его руках звякнули наручники. Оливия не верила. Свобода?! Зачем наручники? Они смеялись над ней. Они издевались, мучали.

– Встала, повернулась, руки, – рявкнул он .

Оливия среагировала. Именно эти слова она слышала двадцать лет подряд. Она опустила ноги, повернулась, холод металла коснулся запястий. В этот раз шагов было больше, на сотом она сбилась со счета. Узоры на полу и стенах менялись. Страх заставлял ее сердце сжиматься и биться неровно, а первый солнечный луч, скользнувший на ее лицо, чуть не свалил ее с ног. Она почти забыла, каково это – видеть солнце, чувствовать его тепло. Слишком быстро, так мимолетно, видимо ей это показалось.

Остановка, решетка, коридор, поворот, еще поворот. Повеяло свежестью. Она всей грудью вдохнула, раскрыв рот жадно дышала, как будто бы после долгой задержки дыхания.

– Хватит, еще надышишься, – ее грубо толкнули к стене.

Она ударилась головой, не успев среагировать. Такого страха она уже давно не испытывала. Только когда холод металла, сковывающего запястья, отпустил ее, и она смогла свести руки, чтобы обхватить себя, она начала верить. Это стало правдой – ее отпускали.

– Твои вещи, – грубый женский голос.

Она прижала к себе небольшой сверток и шагнула за порог…

…Исабель переступила порог кабинета Рейнальдо и поставила на стол чашку с горячим кофе. Эва встала с кресла.

– Ваш кофе, сеньор Рейнальдо, – она не смотрела, как он взял чашку, ее внимание было обращено к телефону.

– Вот именно так, как я люблю, – отметил Рейнальдо и сделал еще глоток.

Эва бросила взгляд на Исабель. Ей совершенно не понравилось, что та умела делать кофе, который предпочитал Рейнальдо, но девушка не замечала гневных взглядов Эвы.

– Сеньор, – Исабель посмотрела на часы, – извините, мне нужно уехать, вы можете отпустить меня пораньше, я потом все отработаю, – она посмотрела на Рейнальдо.

– Сначала обсудим этот договор, – Рейнальдо пододвинул документы, – а потом можешь идти, – они совершенно не обращали внимание на Эву, позабыв о ней, смотрели документ.

– Вы собираетесь работать? – ей не нравилось то, что она почувствовала себя лишней в этом кабинете, стоило появится Исабель.

Гораздо интереснее было сидеть возле Рейнальдо и смотреть на него. Иногда касаться его руки, хотя он этого и не замечал, но сейчас это место было занято Исабель, может она бы приревновала к ней, но та каждую минуту поглядывала на телефон, не стремясь прикоснуться к Рейнальдо, что немного успокаивало ее.

– Да, Эва, мы будем работать, – кивнул Рейнальдо, откровенно наслаждаясь вкусом кофе.

– Тогда я схожу в офис отца, может быть он уже вернулся, – Эва направилась к выходу. – Исабель, я оставляю Рейнальдо на тебя, ты отвечаешь за него.

Исабель кивнула, Рейнальдо рассмеялся, он понимал, что девушка даже не слушала, что ей говорила Эва. Она крутила в руках телефон, явно ожидая звонка или сообщения.

– От кого ждешь звонка? – спросил Рейнальдо, стоило только Эве выйти.

Он бы с удовольствием остался бы один. Присутствие Эвы его слегка утомило, но ему нужно было, чтобы Исабель внесла правки в документ и распечатала ему готовый экземпляр, а ради этого он готов был потерпеть еще.

– Вы не знаете, где Максимилиано? – спросила она. – Извините, сеньор, я не должна спрашивать, – смутилась она.

– У нас возникли некоторые разногласия, – уклончиво ответил Рейнальдо, – он уехал, не волнуйся, скоро вернется.

– Можно я позвоню брату, может быть он у него? – Исабель волновалась, время спешило вперед, а она напрочь застряла в офисе, и сеньор не желал ее отпускать, мучая документом, который она не понимала.

– Пожалуйста, давай закончим, – спокойно произнес Рейнальдо и поставил пустую чашку, – а потом ты позвонишь брату и внесешь все правки в документ.

Исабель кивнула. Она готова была расплакаться. Ей хотелось уйти с работы, она должна была, она столько усилий приложила, чтобы ее освободили. Она должна была поговорить с Оливией, ей хотелось узнать, была ли она права, что занялась ее делом, не совершила ли ошибку. Матиас все эти дни просто извел ее своим настроением и практически убедил, что она поторопилась.

– Сеньор, – Исабель вчиталась в документ, – что это? – Она посмотрела на него.

– Ты все правильно понимаешь, – кивнул Рейнальдо, прекращая ее дальнейшие расспросы, – я писал очень разборчиво, что не разберешь, спросишь, – он отодвинулся от стола и встал. – Исправь и распечатай.

Он смотрел на задернутые шторы. Исабель хотелось спросить его – хотел ли он, чтобы шторы раздвинули, включили свет? Что ждал сеньор? Могла ли она сказать ему, что именно с ее подачи освобождали Оливию. Исабель вздрогнула, смотря на широкую спину Рейнальдо. Он уперся рукой об стену, вторую сунул в карман. Она взяла документ, не понимая действий сеньора, но кто она такая, чтобы спорить с ним.

Исабель боялась совсем другого, что он начнет продавливать договор с сеньором Артуро, а она не успеет ввести в курс дела Оливию, а тут совсем другое свалилось на голову. Она вышла из его кабинета. Набрала номер Максимилиано, но его телефон был выключен. Позвонила брату и стоило ей заикнуться, что она не может найти Макса, Матиас сразу же начал отчитывать ее, что она пожинает плоды своих творений, что она все рушит, что она губит свою жизнь. Исабель не хотела больше слушать брата, убеждать его в обратном, поэтому нажала отбой. Она открыла документ на экране и стала вносить правки, посматривая на Рейнальдо, стоявшего у окна.

Она видела его в открытую дверь. Рейнальдо не двигался, погрузившись в свои мысли. Она частенько его заставала таким задумчивым. Они с Максимилиано даже смеялись над этим пару раз за его спиной, называя его статуей, что можно позвать художника или скульптора, чтобы написали картину или сделали статую по живому эскизу. В лицо она бы не посмела ему этого сказать, очень уважала его и понимала, что предала его. Она предала его доверие, которое он оказал ей, взяв ее на работу. Она предала Максимилиано.

Исабель помнила день, когда узнала о смерти его матери, в памяти всплыли дела отца, и пазл сложился, она не верила в случайности и совпадения, тогда, поговорив с дедушкой, решила действовать. Она страстно хотела поскорее закончить работу и ехать, ехать, чтобы встретить ее и наконец-то поговорить. Исабель прекрасно понимала, что в первую очередь, она хотела удостовериться, что не совершила ошибку, ведь если она ошиблась, то… она не хотела думать. Она не хотела думать о плохом, свято веря, что все сделала правильно.