Жалость унижает ментов и бандитов
Шрифт:
– Всему личному составу - па-дъем!
– Дежурный сделал короткую паузу.
– Через тридцать минут общее построение на платформе... Па-вта-ряю...
В полученной из Управления телефонограмме, подписанной генералом Скубилиным, предписывалось перед проводами делегатов провести генеральную репетицию и краткое ознакомление с материалами исторического форума...
– Через тридцать минут общее построение...
В паузу ворвался голос замполита:
– По окончанию мероприятия обеспечить явку всего личного состава на митинг! Всенародное
Митинг должен был плавно перейти в инструктаж, очередное Большое Сидение и, наконец, в начало проводов.
Оперативники на перроне быстро собирались вокруг Игумнова и его зама.
Мороз к утру ослабел, по пустым платформам гулял знобкий, проникающий под одежду ветерок. На путях чернели промерзшие за ночь электрички...
– Первый поезд с делегатами только после полудня, а мы...
– Делать им не хрена.
Заместитель Игумнова находился в крайней оппозиции к начальству.
– Репетиций этих еще на пол-дня, не меньше!
С площади вслед за машиной ГАИ под запрещающий знак потянулись автобусы.
– Слушаков Высшей школы привезли...
В генеральной репетиции, кроме ментов, принимали участие приданные силы. У депутатской комнаты одна за другой тормозили черные "волги" с ответственными, с проверяющими, с закрепленными из ЦК КПСС, Министерства внутренних дел, путей сообщения, а, главное, КГБ...
– Вот и мы!
Надежда была в форме, в майорских погонах.
Ее и еще нескольких курсовых Высшей школы МВД вместе со слушателями привезли в последнюю минуту уже под утро - слушаки провели ночь под открытым небом на перегоне по Курскому ходу.
Там обеспечивали прохождение литерного поезда с руководителем наивысшего ранга. Слушаков расставили у всех стрелок на путях, чтобы агентура НАТО не могла их перевести.
Кто должен был ехать, куда, зачем - осталось тайной.
В какой-то момент мероприятие было отменено, слушаков посадили в автобусы, вернули на вокзал.
– Может там тоже была репетиция?
– Игумнов допускал любую несуразность Наверху. Разве не были они столько раз сами тому свидетелями?!
– У меня новости...
Сейчас, во время построения на платформе, был самый момент обговорить все дела. Накануне Надежде не удалось отчитаться о своей поездке на Петровку, 38 и в Министерство по поводу Волокова.
– Читай...
Это была форменная справка Главного Научно-Исследовательского Центра Управления Информации, в просторечьи - 1-го Спецотдела МВД, ведавшего регистрацией привлеченных к уголовной отвественности.
– Волоков судимый... Я читала приговор. Он...
– Мент или комитетчик?
– Мент. Бывший работник розыска...
– Надежда объяснила.
– Осужден за превышение власти. Применил силу к задержанному.
– Во время допроса?
– Да. Кроме того укрывал преступления от учета.
– Ну это у каждого. Иначе выгонят сразу...
– В итоге три года привлечения к труду. На общих основаниях. Старший опер. Но это
не главное...– А главное...
– Он работал в 33-ем...
Цуканов бросил едко:
– За что боролись, на то и напоролись...
Игумнов принял сообщенное молча.
В последние годы такое случалось все чаще.
Людей, обученных стоять на страже порядка, заставляли соблюдать одни законы и преступать другие.
"Ангелы-спасители" и "новые центурионы" должны были прятать преступления от учета и так, чтобы общество об этом не знало. Официально уличенного в укрытии ждала тюрьма. В лучшем случае увольнение.
Начальство боялось их сногсшибательных разоблачений.
Между тем профессиональный опыт погоревших ментов мог бы быть использован в своего рода штрафных милицейских батальонах, где виновные искупили бы кровью вину. Но...
– Никакого снисхождения!
– требовал министр внутренних дел казнокрад и Первый его заместитель - взяточник.
– Ни одного пятна на чистейших мундирах стражей порядка!
Министерство внутренних дел СССР сразу порывало любые отношения с изгнанными ментами, как с зачумленными.
В народном хозяйстве уволенных из МВД тоже встречали без оваций. Теперь до них уже никому не было дела.
Это была грубая ошибка.
Навыки в работе с агентурой, криминалистическое образование, "нордический" характер - удовлетворяющий жестким требованиям милицейского тестирования - толкали их к прежней деятельности.
" Только с противоположным знаком..."
Иногда казалось, что все наиболее дерзкие преступления, остающиеся нераскрыми, совершены бывшими коллегами - ментами, работниками спецслужб, прокурорскими...
Цуканов поинтересовался еще:
– Волоков признался на следствии? Не знаешь?
– Нет, - Надежда качнула головой.
– Моя знакомая звонила следователю, который вел дело. Не признался. И никого не назвал.
Цуканов был удовлетворен.
– А в чем подозревали...
– Задержанного? В квартирных кражах. Потом ему это все удалось доказать. Посадили на шесть лет. Но суд как смягчающую вину обстоятельство для Волокова это все равно не принял...
Зам сказал мстительно:
– Вот если бы прихватили заодно и квартиру судьи, и выступавшего прокурора, наказание было бы другим!
– Этого следовало ожидать...
– Игумнов проглядел бумагу Информационного Центра. Он не ответил Цуканову.
– Теперь ясно, почему в 33-ьем так серьезно проверяли Николу. Группа очень серьезная...
– У них своя свадьба...
– осторожно напомнил зам.
– У нас своя. Нам-то чего?
– Группу придется устанавливать. Друзья Волокова, они из того же отделения. Наверняка проходили по делу в качестве свидетелей...
МЕНТЫ. ИГУМНОВ, ЭКСПЕРТ-БАЛЛИСТ.
– Капитан Игумнов!
– передали по цепочке от головного вагона. Срочно к табло на втором пути. Баллист приехал. Эксперт... Специалист по оружию...