Жаркие ночи - Холодные дни

— Султанша. Паша. Простите за беспокойство… Хюнерли-хатун поймала охрана, когда та пыталась сбежать из дворца, прихватив некоторую часть средств из содержания, сворованного у другой служанки, что жила с ней в одной комнате.

Ухмылка озарила лицо паши.

— Я же говорил… Предала один раз, предаст другой.

— Бегство — не предательство, — нахмурилась Михримах Султан, встав с кровати. — Приведи её.

— Слушаюсь, — удалилась калфа из покоев.

Когда служанка вошла в покои, то встретила на себе пару пронзительных взглядов. Рустем-паша устроил ей настоящий допрос, вследствие которого стало ясно: девушка, испугавшись угрозы расправы за предательство, решила сбежать из Стамбула. Михримах Султан, всё это время молча слушавшая, обратила лицо к славянке.

— Действительно ли ты меня предала или спасла себе жизнь ложью перед Шах Султан?

— Султанша, я не предавала Вас. Мне пришлось согласиться, иначе бы султанша не отпустила меня живой. Умоляю, помогите. Я больше не хочу всего этого. Отпустите, Михримах Султан. Я хочу уехать…

Вздохнув, та помолчала немного.

— Хорошо. Я тебя освобождаю от услужения и помогу уехать отсюда и устроиться в другом городе.

— Благодарю Вас! — счастливо отозвалась Хюнерли.

Рустем-паша недовольно покачал головой, но промолчал.

— Гюльбахар!

Калфа покорно вошла в покои.

— Слушаю, султанша.

— Ранним утром Хюнерли должна уехать из Стамбула. Необходимые средства я ей предоставляю. Разберись с этим.

— Как прикажете.

Когда супруги снова остались наедине, Михримах Султан вернулась в кровать. Лицо её выражало оттенок грусти и задумчивости.

— Что ты так помрачнела, моя султанша? — улыбнулся Рустем-паша, ложась рядом.

— Мне грустно от осознания того, что некому доверять…

— Это не так. Мне ты можешь доверять всегда.

Взяв руку жены, паша поднёс её к губам и поцеловал.

Ранним утром после утренней трапезы Рустем-паша отправился на государственную службу. Михримах Султан, проводив с грустью Хюнерли, отправилась в Топкапы вместе с мужем, желая увидеться со своей валиде.

Сидя в карете, она смотрела в окно, отодвинув немного в сторону занавеску.

— Расскажешь обо всем Хюррем Султан? — осведомился Рустем-паша, сидя напротив и рассматривая её.

— Ты что-то имеешь против этого?

— Нет, разумеется. Это верно. Хюррем Султан разберётся.

— Я не для этого собираюсь обо всём рассказать. Разобраться со своими тётушками я и сама в состоянии.

Мужчина сдержался от того, чтобы закатить глаза.

— Конечно. Я и не сомневался в этом, — снисходительно улыбнулся он, как взрослый на смелые высказывания ребёнка. — Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно.

Когда карета остановилась, султанша сдержанно попрощавшись с супругом, отправилась в покои своей валиде. Сюмбюль-ага, встретивший её совсем рядом с дверьми, услужливо поклонился, что-то бормоча.

— Своим приездом Вы осветили мой день, султанша.

— Здравствуй, Сюмбюль-ага. Валиде у себя в покоях?

— Да, султанша. Хюррем Султан трапезничает. Известить о Вашем визите?

— Не нужно.

Постучавшись, Михримах Султан раскрыла двери и вошла.

— Валиде.

— Михримах? — удивилась Хюррем Султан, сидя за столом вместе с шехзаде Джихангиром. — Ты так рано. Садись, поешь.

— Спасибо, валиде. Я уже завтракала.

— Ну всё равно садись.

— Здравствуй, Джихангир, — улыбнувшись, Михримах Султан поцеловала в щёку младшего брата.

Сев на подушку рядом с матерью, она посмотрела в её зелёные глаза.

— Что-нибудь случилось? — будничным тоном поинтересовалась Хюррем Султан, отпив из кубка.

— Да. Я бы хотела с Вами поговорить.

— Джихангир, наелся? — умильно спросила рыжеволосая султанша и, увидев кивок сына, обернулась на Назлы-хатун.

— Отведи шехзаде в его комнату.

— Слушаюсь.

Когда женщины остались наедине, Хюррем Султан заинтересованно повернулась к дочери.

— В чём дело?

Услышав рассказ дочери, она вспыхнула огнём злости. Позвав Сюмбюля-агу, приказала убрать со стола. Фахрие-калфа же, что стояла рядом, отдала приказ подготовить карету.

— Валиде, не нужно. Я рассказала Вам не для того, что Вы бы устроили скандал.

— Тихо, Михримах. Пора покончить с этим! Шах Султан возомнила, что может так обращаться с дочерью султана и её семьей?

Дворец на Ипподроме.

Получив приглашение служанки, Хюррем Султан, шелестя полами зелёного платья, вошла в главный холл дворца в сопровождении встревоженной дочери. Шах Султан и Хатидже Султан, сложив руки на коленях, сидели у окна, надменно улыбаясь.

— Хюррем. Михримах, — приветственно кивнула Шах Султан. — Добро пожаловать.

— Султанши, — неохотно поклонилась Хасеки Султан. — Терпения моего больше нет! — громко воскликнула она, отчего Михримах Султан вздрогнула, но высокомерно взглянула на сестер отца.

— Что за крики, Хюррем? — нахмурилась Шах Султан.

— Вы ещё спрашиваете? Вы, причиняя страдания единственной дочери султана всего мира. Не смейте больше затрагивать её в своих интригах! А иначе я обо всём расскажу нашему повелителю, подкрепив свои обвинения словами Михримах, Рустема-паши и их слуг.

Поджав губы, Хатидже Султан встала с тахты и подошла близко к Хюррем Султан.

— Пусть Михримах не прикидывается жертвой! Она, как и ты, затаившаяся змея.

Услышав эти слова, Михримах Султан почувствовала, как в глазах начали скапливаться слезы. Но быстро смахнув их, она подошла к Хатидже Султан, немного отодвинув свою валиде в сторону.

— Это Вы, Султанша, подобны змее. Поскольку утопаете в собственном яде.

— Михримах, — одернула её Хасеки Султан. — Помолчи.

Поджав губы, та сдерживалась, чтобы не наговорить лишних, так просящихся наружу слов.

— Хатидже Султан, вам стоит воздержаться от подобных выражений. Вы не о рабыне говорите, а о дочери падишаха. И если он узнает о Ваших словах, то очень разгневается.

— Действительно, Хатидже, успокойся. Видимо, Хюррем пришла с каким-то предложением, не так ли?

— Верно, султанша.

— Мы слушаем.

— Я предлагаю перемирие. Хотя бы ради Михримах и её ребёнка, которого она ждёт.

Глаза Шах Султан удивлённо приоткрылись.

— Неужели?

— Дослушайте меня. Мы ничего не будем предпринимать. И вы тоже. Я хочу спокойствия дочери, поскольку от волнения Михримах может потерять этого ребёнка.