Жажда смысла. Человек в экстремальных ситуациях. Пределы психотерапии

Глубинное душевное и сущностное соприкосновение, которое может произойти в аналитическом процессе, переживание защищенности в терапевтическом пространстве, доверие, возможность разделить всю правду о себе с другим человеком и пройти вместе с ним путь, ведущий к обнаружению собственных ресурсов и целительного центра, – все это обладает качеством нуминозности. Радость, свидетельствующая о «психическом рождении», освобождающем от «затмения души», чувство счастья от того, что довелось принять участие в становлении другого, в расширении его свободы и возможностей обнаружить на своем жизненном пути скрытый смысл, делает нас, помощников, смиреннее и скромнее, так как происходящее указывает на «аналитическое третье», растворяющее границы между Я и Ты, нечто большее и общее между пациентом и терапевтом.

Как и любая другая встреча между людьми, терапевтические отношения включают в себя три элемента: во-первых, «безграничное» вчувствование в смысле эмпатии и самоотдачи; во-вторых, отграничивающую и структурирующую конфронтацию; в-третьих, взаимодействие с обсуждаемой темой, с «логосом». Лэнгле называет это духовное измерение «мостом, на который опираются отношения». Он сравнивает «бытийный» аспект отношений с «комнатой», в которую мы входим, вступая в отношения, а «образный», или «образующий» аспект – с «предметами», которыми мы заполняем комнату. Если оба аспекта отношений сосуществуют вместе – собственно, тема, которая обсуждается, и психическое пространство, в котором оба партнера «раскрываются» при встрече, – то может возникнуть третий элемент отношений – любовь – как заметное углубление взаимодействия при встрече двух личностей, когда «другому говорится не только да, но и ты» (L"angle, 1986, S. 55–74). В процессе трансценденции «вертикальной оси» между Я и бессознательным, а также «горизонтальной оси» между Я пациента и Я терапевта, на уровне сознания возникает мистерия любви как чего-то третьего, к чему мы безуспешно пытаемся лишь приблизиться с помощью понятий смысла, духовности и тайны.

Если мы рассмотрим ценности, важные для терапевтической встречи, то есть правдивость, аутентичность, доверие, принятие, душевную теплоту и эмпатию, то заметим, что этот же набор ценностей играл важную роль «на пути спасения» в мистических учениях. На духовной тропе нам нужна установка на правдивость, любовь, ненасилие, доброту, мягкость и милосердие, готовность прийти на помощь, сострадание и почитание божественного.

Психотерапия и духовность тесно связаны друг с другом. Поиск спасения и исцеления направлен, в конце концов, на одно и то же, на то, чтобы узнать собственную суть и сущность мира, найти в свое счастье и умиротворение, что является архетипическим стремлением к раю и тоской по нему. Мы можем провести параллель между психотерапией и пути к спасению, который предлагали мистики. В мистике различают путь действия, путь любви, путь познания и путь внутреннего опыта.

Путь действия означает верное поведение, этические действия в соответствии с ценностями, которые мы называли выше. В нашей терминологии путь действия соответствует аспекту созидания смысла, то есть ответственной активности как ответу на вопрос о смысле конкретной ситуации.

Путь любви, который в Индии называют Bhakti-marga, начинается не как любовь к Богу, а как любовь к ближнему своему, и напоминает о необходимости любить самого себя, как сказано: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Затем наша самость связывает нас с нашим окружением и, наконец, с Богом. На этом пути истина, добро и красота воспринимаются как единое целое. В психотерапии это означает, что исцеление и смысл переживаются лишь в терапевтических отношениях и что «нет исцеления без симпатии», как сказал Ференци. Невозможно исцеление без диалога в любви. Для исцеления нужны «любовь и понимание» (Ferenczi, 1988, S. 265).

Фрейд достаточно скептически относился к понятию исцеления и в статье «Неудовлетворенность культурой» писал: «Можно сказать, что в плане Творения не была предусмотрена возможность, что человек будет счастлив» (Freud, 1968, 14,

S. 434), – поэтому его терапевтическое целеполагание было более чем скромным – «превратить бедственное истерическое состояние в обычное несчастье» (Freud, 1968, 1, S. 312), научить пациента «выносить» жизнь с учетом реальности и обладать минимальными «способностями получать удовольствие и работать» (Freud, 1968, 11, S. 476). В то же время в одном из писем Юнгу он формулирует, каким может быть исцеление. «Есть, собственно, лишь исцеление благодаря любви» (06.12.1906, Briefwechsel, 1984). Но речь идет не о любви аналитика, а о любви пациента в переносе, без которой невозможно никакое душевное изменение.

Во всех направлениях гуманистической терапии подчеркивают, что любовь – действенный фактор помогающих отношений, и исходят из того, что любящая связь с Ты, способствующая познанию другого в его неповторимости и уникальности, способствует исцелению. В рамках логотерапии Франкл провозглашал, что смысл любви и ее спасительный потенциал важнее всего остального в психотерапевтическом процессе. Когда в безопасном пространстве анализа, в теменосе – ограниченном «священном круге» храма – происходит встреча двух душ, констеллируется архетип любви, который и ранит, и исцеляет. В дзен-буддизме любовь сравнивают с мечом, которым можно и убить, и даровать жизнь.

Путь любви сущностно соприкасается с понятием терапевтического эроса. У греков бог любви, космогоническая изначальная сила, может преобразить хаос в упорядоченный мир. У Сократа эрос связан с моральной и духовной поддержкой и совершенствованием всего, чего он касается. Эрос есть энергия, которая связывает, соединяет разделенное, поддерживает творческий рост, преодолевает границы, создает новые образы. Если в психотерапии нас коснулся эрос, то устанавливается заботливое, любящее, защищающее отношение к пациенту, связывающее Я и бессознательное, служащее Самости. При этом психотерапия выступает в роли своего рода «службы родовспоможения», ставя своей целью помогать людям рождаться для подлинно человеческого бытия.

Что касается психоаналитического метода, то терапевтический эрос означает диалектический процесс, в котором увязаны оба элемента аналитической техники (ср. часть 1, глава 3 этой книги и далее) и устанавливается оптимальный баланс между близостью и дистанцией, интерпретацией и эмпатическим «холдингом». Терапевтический эрос в этом случае отвечает идеалистическим требованиям «безграничной любви» и эмпатии, создания «материнского» пространства для самовыражения и в то же время является гарантией, что доверие и самоотдача пациента не будут обмануты в угоду личным целям аналитика. «Отцовская» функция конфронтации с реальностью мира взрослых, с нормами, требованиями и антиномиями общества должна обеспечить опыт решения конфликтов, а не только их избегания. Таким образом, благодаря обоим элементам психоаналитической техники, терапевтический эрос развертывается как архетипическое переживание «ранящего целителя», как понимание того, что критическая конфронтация с теневой стороной психики в себе и других не исключает отношений, а напротив, делает возможным подлинный опыт основополагающего доверия.

Путь познания в мистической традиции был нацелен на поиск истины, на понимание и постижение того, что существует лишь одна реальность.

В центре классической теории психоанализа стоит убежденность в «преобразующей силе разума» (Cremerius, 1984, S. 102), в том, что для исцеления требуется «инсайт». Однако эта «отцовская разумная техника» должна быть увязана с «материнской холдинг-терапией» потому что только «понимания», «познания» и «реалистичного восприятия» того, что происходит с человеком, для исцеления недостаточно.

Путь внутреннего опыта – индийское название Raja-marga дословно означает «царский путь» – высвобождает экстраординарные психические силы. Йога, концентрация и медитация относятся к практикам этого пути.

Уже само название этого «пути» вызывает психотерапевтические параллели: Фрейд называл сновидения «царской дорогой» к бессознательному. Обретение внутреннего опыта – это процесс, который в юнговской психологии называют индивидуацией. И в современном психоанализе эмоциональные переживания в терапевтических отношениях также заняли достойное место, наряду с изначально приоритетным интеллектуальным инсайтом пациента относительно своего прошлого. Внутренний опыт, религиозный опыт, переживание себя самого стали главными ценностями и отправным пунктом аналитической психологии, без которых смысл не возникает. Мы уже писали, что способом обнаружения смысла для психотерапевтов является практика медитации, которая может быть понята и в смысле духовного пути внутреннего опыта. Медитация – это вид сосредоточенности на верном восприятии, верном видении и верном слушании существенного, чтобы возникло переживание смысла как такового.

Понятия смысла, духовности и любви взаимосвязаны и, в конце концов, означают одно и то же. Находясь на пересечении «созидания смысла» как активного поведения и «обнаружения смысла» как понимания «запроса на смысл» в конкретной ситуации, «смысл» соотносится с обоими аспектами духовности: с одной стороны, с открытостью к познанию реальности по ту сторону любых представлений, понятий и образов, с другой стороны, с этикой действий, что означает проживание духовности. Старое монашеское правило «молитвы и работы» отражает оба этих аспекта. Такая духовная установка, позволяющая воспринимать реальность без невротических искажений и проекций собственной тени, ведет к трансценденции личностных границ, к толерантной позиции по отношению ко всему живому. Отсюда возникает экология исцеления, основанная на том, что все связано со всем и ничто из существующего во вселенском энергетическом поле не исчезает бесследно. При внутренней установке на любовь даже в труднейших терапевтических процессах мы полагаемся на последний и недоказуемый смысл нашей работы и надеемся, что на более глубоком уровне усилия, которые кажутся бессмысленными, имеют скрытый смысл.