Железный Ворон
Шрифт:
А она… она медленно, очень медленно, вложила свою холодную ладонь в мою.
Её пальцы были как льдинки, но рукопожатие было на удивление крепким.
В этот момент мы перестали быть просто помолвленными по приказу. Мы стали… заговорщиками. Двумя пешками, которые решили объединиться против игроков.
Я сжал её холодные пальцы. И, не отпуская её руки, повёл её за собой. Медленно, подчёркнуто торжественно, я провёл её в центр зала, где только что стоял один. Мы встали вместе, плечом к плечу, перед всем Советом. Единый фронт.
— Уважаемые родители, князья, — начал я, и мой голос
Я обвёл их всех тяжёлым взглядом.
— Откройте пошире глаза. Сейчас самое время это сделать.
Я сделал паузу, наслаждаясь их недоумением.
— «Чёрные Химеры». Что вы о них слышали?
Одно это название произвело эффект разорвавшейся бомбы.
Лицо князя Полонского, отца Лины, окаменело.
— Откуда… откуда ты знаешь это название? — прорычал он.
Глава рода Шуйских побледнел как полотно.
Даже ректор Разумовский подался вперёд, его маска невозмутимости дала трещину.
Мой отец и Голицын переглянулись. Они были в курсе, но не ожидали, что я вынесу это на всеобщее обсуждение.
— Откуда я знаю? — я усмехнулся безрадостной, злой усмешкой. — Пока Академия не предпринимает никаких действий, «невольнику» самому приходится разбираться с теми, кто крадёт части тел магов, студентов. Они вершат тут свои дела, создают монстров, и всё это не только замалчивается, но и игнорируется.
Я обвёл их всех тяжёлым взглядом. Я хотел рассказать про Шуйского, про то, что видел его труп, но не мог. Это бы неминуемо подставило Лину и Дамиана. Нужно было действовать тоньше.
Я повернулся к своему «отцу».
— Отец. Я «благодарен» тебе за твою «заботу» обо мне. До сих пор не могу понять, связана ли эта забота с пробудившимся во мне даром или с твоей любовью ко мне, но… — я выдержал паузу, и мой голос стал твёрдым, как сталь. — … это моё решение. Как бы вам всем ни казалось, что я не вправе принимать никакие решения за себя. Я не намерен сидеть здесь, в заточении.
Ярость, холодная и чистая, вспыхнула в моих глазах.
— Помимо этого, мне нужен доступ к книгам. К Высшей магии. Потенциал, который бурлит во мне, — его нужно кормить. Он голоден. Очень голоден.
Я сделал шаг вперёд, всё ещё держа руку Анастасии, превращая нас в единый, неразрывный центр этой сцены.
— Отныне мне нужна ясность. Определённость. Понимание. Мне нужно, чтобы со мной считались. И не только со мной, — я посмотрел на Анастасию, а потом снова на Совет, — но и с моей будущей женой. Вы сами организовали эту помолвку. Два Великих Рода теперь вместе. И мы не будем сидеть в клетке, пока у нас под носом творится такая грязь.
Я замолчал, бросив им этот ультиматум. Я требовал не просто свободы. Я требовал знаний, власти и уважения. Я требовал признать мой новый статус.
В зале повисла мёртвая тишина. Члены Совета смотрели на меня, ошарашенные моей наглостью.
Первым дар речи обрёл князь Голицын.
— Да как ты смеешь… — начал он, побагровев от гнева.
Но его прервал мой отец.
— Молчать, Голицын.
Дмитрий Воронцов смотрел
на меня. Не на сына. Не на пешку. Он смотрел на… соперника. Или на новый, непонятный ему инструмент. В его глазах впервые за всё время я увидел не холодный расчёт, а… интерес. Хищный, опасный, но интерес.— Доступ к Высшей магии? — переспросил он тихо. — Ты понимаешь, о чём просишь? Это может тебя убить.
— Прозябание в этой клетке убьёт меня быстрее, — парировал я.
Он молчал ещё несколько долгих секунд. А потом медленно, очень медленно, кивнул.
— Хорошо, — сказал он. И это слово прозвучало как приговор и как обещание одновременно. — Ты получишь то, что просишь. И доступ. И свободу передвижения по Академии. Но с одним условием.
Он посмотрел на меня, потом на Анастасию.
— Вы оба. Вместе. Займётесь расследованием дела «Химер». Официально. С полномочиями от Совета. Это будет ваша первая совместная задача. Докажите, что вы чего-то стоите. Или погибните, пытаясь.
Он бросил нас в самое пекло. Вместе.
Студенты расследуют дело «Химер»?! В голове не укладывается. Мысль была абсурдной. Он не просто дал мне то, что я просил. Он дал мне верёвку и предложил самому сделать из неё либо лестницу наверх, либо петлю для своей шеи.
Но внешне я оставался спокоен. Я посмотрел на своего отца, затем на весь Совет.
— Благодарю, — сказал я просто и отчётливо.
И поклонился. Не как слуга. А как равный, принимающий условия сделки.
Я ещё раз обвёл взглядом все лица.
Лицо ректора, непроницаемое, но в глубине его глаз я видел тень… одобрения.
Лицо князя Голицына, искажённое от ярости и бессилия.
Лицо князя Полонского, суровое и задумчивое.
Лицо моего отца, холодное, расчётливое, но теперь с ноткой хищного интереса.
И лицо Анастасии. Она стояла рядом, и я всё ещё держал её руку. Она не смотрела ни на кого. Она смотрела прямо перед собой, но я чувствовал, как напряжены её пальцы. Она тоже приняла вызов.
— Заседание окончено, — произнёс ректор, нарушая тишину. — Детали полномочий будут переданы вам позже.
Члены Совета начали расходиться, растворяясь в портале, который так и оставался открытым. Последним ушёл мой отец. Он не сказал мне больше ни слова. Просто бросил последний, долгий взгляд и исчез.
Мы остались впятером в огромной, гулкой гостиной. Я, Анастасия, Лина, Дамиан и ректор Разумовский.
Портал за спиной ректора закрылся.
— Ну что ж, княжич Воронцов, — сказал он, и в его голосе впервые прозвучала лёгкая, почти незаметная усмешка. — Поздравляю. Вы получили то, что хотели. И даже больше.
Он посмотрел на нас с Анастасией.
— Ваша клетка открыта. Но весь мир теперь — ваша клетка. И тигры в ней настоящие. Удачи вам. Она вам понадобится.
Он повернулся и ушёл через свой портал, оставив его открытым для для нас.
Мы остались вчетвером в огромной, гулкой гостиной. Тишина давила.
Я медленно отпустил руку Анастасии. Повернулся к ней.
— Спасибо, что поддержала меня, — сказал я тихо, но искренне.
Она не сразу ответила. Она посмотрела на свои пальцы, словно всё ещё ощущая моё прикосновение. Затем подняла на меня свои серые, как зимнее небо, глаза.