Железный Ворон

Я не стал её больше открывать. Я убрал гримуар в ящик письменного стола, задвинул его и, не раздеваясь, рухнул на кровать.

В этот раз сон пришёл мгновенно. Тяжёлый, глубокий, без сновидений. Сон человека, который достиг своего предела.

…

Я проснулся не от звука, а от ощущения. Ощущения яркого света на лице.

Я медленно разлепил веки. Комната была залита не мягким светом магических ламп, а ярким, почти ослепительным солнечным светом. Я с удивлением понял, что за моей стеклянной стеной больше нет бездны космоса.

Вместо неё там был… сад.

Невероятной красоты сад под огромным стеклянным куполом. Гигантские, диковинные деревья с серебристой листвой, клумбы с цветами, которые светились изнутри мягким светом, ручей, бегущий между гладких камней. Это был не просто сад. Это была оранжерея. Та самая, о которой с отвращением упоминал Дамиан. Пространство за моей стеной изменилось.

Я сел на кровати, пытаясь осознать это. На столике уже стоял завтрак и дымилась чашка с чаем. Но рядом с завтраком лежало кое-что ещё.

Это был свежий выпуск главной имперской газеты «Вестник Столицы». Газеты здесь были странными. Это был не лист бумаги, а тонкая, гибкая пластина из какого-то перламутрового материала. Текст и картинки на ней были живыми, они медленно двигались, как в моих старых «гифках».

Я взял её в руки.

Первая полоса. Крупный, витиеватый заголовок гласил:

«СЕНСАЦИОННАЯ ПОМОЛВКА! ВЕКОВАЯ ВРАЖДА ОКОНЧЕНА! ВОРОНЦОВЫ И ГОЛИЦЫНЫ ЗАКЛЮЧАЮТ СОЮЗ!»

Под заголовком была движущаяся фотография с церемонии. Я видел себя, протягивающего кубок Анастасии. Видел её удивлённое лицо. Видел отцов и ректора. Газета описывала событие в самых пафосных выражениях, называя это «триумфом дипломатии» и «зарей новой эры». Ни слова о том, что было на самом деле.

Но это была не главная новость. Я перелистнул на вторую страницу.

Там была небольшая, но заметная статья в разделе «Происшествия в Академии».

«ТРАГИЧЕСКАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ В ЗАПРЕТНОЙ СЕКЦИИ! СТУДЕНТ ПОГИБ ВО ВРЕМЯ НЕУДАЧНОГО РИТУАЛА!»

Статья была короткой. В ней говорилось, что студент второго курса, Константин Шуйский, проникнув в Запретную секцию, пытался провести сложный ритуал и «пал жертвой собственной неосторожности». Официальная версия — несчастный случай. Упоминалось, что ректорат начал внутреннее расследование инцидента.

Ни слова о твари. Ни слова о нас. Ни слова о «Химерах». Они замели следы. Или ректор их замёл.

Я сидел с этой «газетой» в руках. Мир снаружи жил своей жизнью, не зная и десятой доли того, что произошло на самом деле.

Я смотрел на движущиеся картинки в «газете», и внутри меня медленно, но верно закипал гнев. Спектакль. Всё это было грёбаным спектаклем. Помолвка — триумф дипломатии. Смерть студента, разорванного на части тварью из другого мира, — несчастный случай.

Я чувствовал, как меня душат стены этой золотой клетки. Как давит эта ложь. Как бесит моё собственное бессилие.

— Нет! — я с силой бросил перламутровую пластину на стол. — Я так больше не могу!

Я вскочил.

— Ползать тут через камин, как крыса… Хватит!

Я больше не хотел прятаться. Я хотел действовать. Но как?

Как мне вызвать здесь кого-то? Как попасть к ректору?

Я прошёл в ванную, плеснул в лицо ледяной водой, пытаясь остудить голову. Затем, не притронувшись к завтраку, я решительно вышел из своих апартаментов в общую гостиную.

Гостиная была залита мягким светом, льющимся из купола, за которым теперь тоже был виден прекрасный сад. Было тихо.

Но не пусто.

В одном из кресел сидел Дамиан. Он не читал. Он просто смотрел в синее пламя камина. Перед ним на столике стояла чашка с чаем. Он, очевидно, тоже уже видел «газету».

Лины не было. Дверь в её мастерскую была закрыта, но оттуда не доносилось ни звука.

Дамиан, услышав мои шаги, медленно повернул голову. Он посмотрел на моё лицо и, кажется, всё понял без слов.

— Решил устроить бунт, Воронцов? — спросил он своим обычным ровным тоном. — Не советую. Стены здесь толстые. Кричи не кричи — никто не услышит.

— Откуда ты понял?! — я вскипел. — Ты что, менталист?!

Дамиан невозмутимо сделал глоток чая.

— Не нужно быть менталистом, чтобы прочитать ярость на твоём лице, Воронцов. Ты предсказуем в своём бунтарстве.

— И вообще, какого хрена тут повсюду сад?! — я махнул рукой в сторону купола. — У меня в комнате сад! Но я в него не верю! Грёбаная иллюзия всего происходящего меня порядком достала!

Я подошёл к нему и встал прямо перед ним.

— Как. Мне. Связаться. С. Ректором? — отчеканил я каждое слово.

Дамиан медленно поставил чашку на столик.

— Связаться с ректором по своему желанию отсюда невозможно. Это часть изоляции, — ответил он спокойно. — Он вызывает нас, а не мы его.

Он посмотрел на меня, и в его глазах блеснул знакомый огонёк.

— Но… — он сделал паузу, — … есть один способ заставить его обратить на тебя внимание. Способ, который гарантированно вызовет реакцию. Очень быструю и, скорее всего, очень неприятную для тебя.

Он указал подбородком на стену рядом с порталом, через который мы сюда попали в первый раз. На гладкой, безупречной каменной стене я не видел ничего особенного.

— Видишь вон тот, чуть более тёмный камень, третий от пола? — спросил Дамиан. — Это аварийный дестабилизатор пространственного кармана.

Лицо Лины, выглянувшей в этот момент из своей двери на шум, побледнело.

— Дамиан, не смей! — прошептала она.

— Если ударить по нему достаточным количеством чистой, неконтролируемой энергии, — продолжил Дамиан, игнорируя её, — то весь этот уровень Башни начнёт вибрировать. Иллюзии за окнами схлопнутся. А в кабинете ректора заорёт сирена, какой не слышали со времён Восстания Некромантов. Он явится сюда в течение десяти секунд. Вместе с половиной гвардии. И он будет в ярости.

Он снова посмотрел на меня.

— Ты хотел его внимания, Воронцов? Вот самый верный способ его получить. Но я бы на твоём месте подумал дважды. А лучше — трижды.

Он предложил мне «ядерную кнопку». Способ привлечь внимание, который мог закончиться катастрофой.

— С личной гвардией? Десять секунд? — я усмехнулся. Внутри всё кипело от ярости и решимости. — Что ж, не терпится посмотреть.

Не дав им времени на возражения, я сорвался с места.

— Алексей, нет! — крикнула сзади Лина, но я её уже не слушал.