Железо и кровь. Франко-германская война
Шрифт:
В то же время призыв новобранцев 1870 г. осложнялся массовым перемещением населения. Из местечка Мо (департамент Сена-и-Марна) в сорока километрах от Парижа сообщали: «Население бежало почти до последнего человека, мы не соберем никого» [538] .
Безусловно, картина разнилась от региона к региону. В Бретани, известной своими монархическими симпатиями и сопротивлением в годы Великой французской революции, всплеск энтузиазма охватил только города. Однако и намека на повторение картин столетней давности здесь также не обнаружилось. Самой типичной реакцией обширных сельских областей было относительное безразличие, надежды на то, что война не затянется, и отсутствие стремления отличиться, сопряженного с риском для себя. Один из современников с иронией констатировал: «В качестве преданных сынов Матери-Родины нашим первым побуждением становится записаться добровольцами, но вторым — посмотреть, делают ли то же самое наши соседи» [539] . Буквально теми же словами
538
La guerre de 1870–71. La defense nationale en province: Mesures generales d’organisation. P. 170–171.
539
Цит. по: Chanet J-Fr. Op. cit. P. 221.
540
Lelorrain J. Op. cit. P. 423.
Властями не было зафиксировано серьезного сопротивления мобилизации, хотя число попросивших об освобождении от службы было существенным. Число уклонистов и дезертиров оставалось незначительным вплоть до декабря, характер самого явления не грозил развалом или выходом из повиновения собранным в провинции батальонам национальной «мобилизованной» гвардии [541] . Из радужной картины окраин, проникнутых если не энтузиазмом, то чувством долга, выбивался только граничивший с Бельгией департамент Нор. Здесь число уклонистов от призыва в национальную гвардию было значительным с самого начала войны и, в силу отсутствия точных поименных списков военнообязанных, оценивалось от 3 до 6 тыс. на 26–27 тыс. призванных. Однако разгадка «антипатриотизма» Нора во многом крылась в несовершенстве статистики, учитывавшей слишком много «мертвых душ». Многие из внесенных в списки призывников на деле давным-давно переселились в соседнюю Бельгию ради заработков [542] .
541
Tanguy J.-Fr. Op. cit. P. 72–73.
542
Guislin J.-M. Op. cit. P. 98.
Важно отметить, что батальоны национальной гвардии вооружались и экипировались за счет коммун и департаментов. Последние, вдобавок, обеспечивали всем необходимым так называемые «маршевые роты», призванные действовать на территории «родных» департаментов. Необходимые средства изыскивались за счет займов под гарантии местного бюджета. Иногда это были очень значительные суммы, достигавшие сотен тысяч и даже миллионов франков. Размер расходов зависел, конечно, не столько от степени патриотического воодушевления, сколько от уровня развития территории и наличия способных администраторов. Главной проблемой оставалась координация этих усилий [543] .
543
Roth F. La guerre de 1870… P. 219.
Филиал правительства в Туре справлялся с этой задачей лишь отчасти. Вплоть до 27 сентября, когда пруссаки перерезали телеграфное сообщение между Парижем и Туром, Делегация по большому счету была лишь органом передачи воли правительства по стране. Нельзя сказать, что все это время Делегация бездействовала. К началу октября она все же могла похвастаться ограниченными успехами: покончено наконец с паникой, восстановлена дисциплина имеющихся войск, начата реорганизация артиллерии под началом полковника Тума. Генерал Лефорт в качестве заместителя военного министра занялся созданием Луарской армии, ядро которой было сколочено в считанные дни на основе бригады морской пехоты, резервных французских частей из Алжира, беглецов из-под Седана и ополченцев [544] .
544
Deschanel P. Op. cit. P. 64.
Однако находившийся в Туре Шарль де Фрейсине свидетельствовал, что необходимость ускорить ход вещей, действовать в полном смысле революционно стала очевидна многим в Туре задолго до того, как это осознали в Париже. Окончательно отсеченная от столицы, Делегация теперь была обречена играть более самостоятельную роль и нуждалась в авторитетном лидере. В начале октября в Туре и вовсе разразился правительственный кризис: из-за накопившихся разногласий с коллегами адмирал Фуришон отказался дальше направлять ход военных дел, оставив за собой лишь портфель морского министра.
Ситуация изменилась после того, как 9 октября из столицы в Тур прибыл Леон Гамбетта, совершивший опасный перелет над прусскими
позициями на воздушном шаре. Население импровизированной столицы свободной от немцев Франции встретило молодого политика восторженно. Всем казалось, что началась новая эра [545] . Объединив в своих руках посты военного министра и министра внутренних дел и заразив на какое-то время энтузиазмом даже политических противников, новоявленный «диктатор» действительно придал наконец необходимый импульс военным усилиям страны.545
Freycinet Ch. Op. cit. P. 124.
Глава 9
Рождение тотальной войны
Пока в Париже разворачивались драматические события, две немецкие армии неторопливо продвигались к французской столице. Казалось, конец войны наступил и у Франции нет иного выхода, кроме как просить мира. Тем не менее, боевые действия еще не были завершены, и 3 сентября Мольтке отдал подробный приказ о наступлении на Париж [546] . 4 сентября германские корпуса пришли в движение. Вскоре стало ясно, что эти меры вовсе не были излишними. Седанская операция завершила первую часть кампании, но война продолжалась. Более того, вскоре она приобрела совершенно иной характер — настолько, что некоторые исследователи предпочитают говорить о двух разных войнах в рамках одного вооруженного конфликта [547] .
546
Moltkes Militarische Werke… S. 279.
547
Hale L. The «People’s War» in France 1870–1871. L., 1904. P. 4.
Однако пока что помешать немецкому наступлению было просто некому. 13-й корпус Винуа, которому посчастливилось не успеть в Седан, был переброшен в Париж для обороны города. Избежать сражения ему удалось лишь с определенным трудом. Судя по всему, значительную роль в этом сыграли утомление и эйфория от одержанной победы с германской стороны. Во всяком случае, преследование 13-го корпуса немцами велось не слишком умело и энергично, хотя VI корпус имел все шансы помешать противнику [548] .
548
Kunz H. Die deutsche Reiterei. S. 206.
В германской главной квартире господствовали оптимистические настроения. Да, 6 сентября Фавр официально заявил, что Франция не готова ни на территориальные уступки, ни даже на снос крепостей. Тем не менее, было непонятно, как долго продержится новая власть и хватит ли у нее сил для того, чтобы придать своим громким фразам реальную основу. «Каждый в большей или меньшей степени чувствует, что поход завершен», — писал Мольтке одному из своих подчиненных [549] . «После Седана повсеместно полагали, что нам нужно просто поспешить в Париж, и там будет продиктован мир», — вспоминал впоследствии Верди [550] .
549
Moltke H.K. B. v. Ausgewahlte Werke. Bd. 2. S. 106.
550
Verdy du Vernois J. Im Grossen Haupquartier. S. 162.
5 сентября германское командование прибыло в Реймс, 14-го — в Шато-Тьерри. Немцы не встречали сопротивления; Верди назвал происходящее «увеселительной прогулкой» [551] . Единственным чрезвычайным происшествием стал взрыв в Лане 9 сентября. Когда цитадель уже капитулировала перед противником, один из солдат подорвал пороховой погреб. Погибло 42 немца, еще 72 получили ранения; число убитых и раненых французов было около 300 [552] .
551
Ibid. S. 169.
552
Barry Q. The Franco-Prussian War 1870–71. Vol. 2. P. 17.
15 сентября увидели свет приказы об окружении Парижа [553] . Маасской армии были назначены позиции на правом, северном берегу Сены, 3-й армии — на левом. Парировать их наступление французам было практически нечем. Генерал Дюкро — один из тех офицеров, которые попали в плен при Седане, но, нарушив данное немцам слово, продолжили воевать — прибыв в столицу, настаивал на том, чтобы дать бой германским авангардам. Однако под его командование был передан только вновь сформированный 14-й корпус, боевая ценность которого вызывала серьезные вопросы.
553
Moltkes Militarische Werke… S. 297.