Жемчужница

— Дёрнешься, колючка моя, — проткну, — мило улыбнулась она, опустив голову набок, и Канда закатил глаза.

— И это твоя хвалёная вежливость, — фыркнул он, скривив тонкие губы в ухмылке. — Рад, что тебя ещё не сожрали.

— Поэтому и пришел убить первым? — парировала девушка, даже не думая его отпускать. Придавила еще сильнее хвостом и постаралась игнорировать ободрительный свист матросни, все еще находящейся на палубе (а как же, иронически закатила она глаза, такое шоу-то пропустить).

— Да нет, — еще шире ухмыльнулся Юу. — Папенька ваш велел дочь непокорную вернуть в родные пенаты, — заявил он, — вот я и пришел проверить, с кем эта самая дочь сбежать решила.

— Не лезь в это, — поджала губы девушка, сердито сдвигая брови и наклоняясь к нему совсем низко. Юу не боялся ее почти, конечно, но то, что она была царевной, делало свое дело. Все-таки представителям царской семьи море подчиняется лучше, чем тритонам, сколь бы сильными они ни были.

— Ооо, даже так? — друг вскинул брови и просверлил ее насмешливым взглядом. — Сгинь, зубатка, вот проверю твоего провожатого и уйду, — упрямо припечатал он. — Если он достоин сопровождать царевну, куда бы они ни сбегала, уйду один, а если нет — ты вернешься со мной домой.

Алана недовольно вздохнула и отвесила дураку хорошую оплеуху. Канда был очень силен, вне сомнений, но она даже не представляла, на что может быть способен Тики (которого Юу, как видно, и вознамерился проверять), потому что о его способностях узнала буквально только сегодня.

— Допустим, — буркнула она, — я разрешу тебе…

— Да на кой-мне твое разрешение, — неприязненно скривился тритон, — слезь, сказал, а то сам скину.

— Скинешь ты меня, ну конечно… — закатила глаза девушка — и обернулась к напряженно наблюдающему за ними Тики, такому же сияющему и слепящему, как прежде, но словно бы… какому-то агрессивному.

Он злился?..

— Он требует, чтобы ты с ним сразился, — вздохнула она, переходя на имперский.

Мужчина удивлённо вскинул брови, как вдруг Алану повалили на бок, и Канда неприязненно скривился.

— Я знаю имперский, пигалица, — грациозно встал он, оправляя слегка съехавшую с бёдер на живот броню, и с грозным холодом в тёмно-синих как океанская пучина глазах взглянул на Тики. — Так значит, это ты белодухий, человек.

Алана протестующе воскликнула, подрезая его ноги хвостом, заставляя покачнуться, но не упасть, и тритон с глухой злостью поднял её за подмышки, будто маленького ребёнка, бесстрастно прошествовал до борта и также равнодушно усадил на лавку рядом с опешившим Маной.

— Сиди и не мешайся, зубатка, — бросил он на русалочьем и тут же обернулся к заинтересованно приподнявшему бровь Тики. — Сразись со мной, — повторил Канда уже на имперском, и Алана скрестила руки на груди, не спеша разъединять хвост, потому что оголившиеся ноги уже будет нечем прикрыть.

— А кто это? — шепнул Уолкер, пододвинувшись к ней.

— Друг, — лаконично ответила девушка и заметила, как в глазах Изу, спрятавшийся за одного из матросов (смотрящих на неё уже с каким-то уважением и азартом), поселился страх. Но мальчик, стоило Алане задержать на нём взгляд, сразу же дёрнулся в сторону, к другому мужчине, и спрятался уже за ним.

Девушка недоуменно сощурилась и снова попыталась поймать взгляд мальчика (неужели он ее испугался, о нетнетнетнет), но тот действительно наблюдал за происходящим с каким-то безотчетным ужасом и беспокойством, поминутно жмурясь.

Душа у него в груди трепыхалась, несчастная, и полыхала — как будто хотел выскочить… на помощь Тики.

Потому что именно за Тики Изу и волновался. А ее… он теперь еще и боялся, хотя они ни разу даже не говорили.

Алана уставилась в пол, чувствуя, как горлу подкатывает противный комок — мало было ссоры с Тики, который совершенно не виноват в своем сиянии, так теперь еще и ребенок, который ее боится.

Это было совершенно несправедливо.

Тики утомленно вздохнул, потирая ладонью лоб, и удобнее перехватил меч, явно даже не собираясь отказываться.

— Ладно, я понял, — завел глаза он, — сложности есть, просто они пришли с опозданием, хорошо.

Мана, сидящий рядом с девушкой и успокаивающе поглаживающий ее по плечу, едва слышно прыснул и на секунду спрятал в лицо в ладонях.

— Бедняга, — спустя только пару минут выдавил он сквозь смех в ответ на непонимающий взгляд Аланы. — Довели его все же до ручки все эти сложности. Вот что бывает, когда их не замечаешь!

— Ну чего ты смеешься, — вздохнула Алана, пытаясь умоститься на лавке удобнее, что с хвостом вместо ног было сложновато, и подперла щеки руками. — Дай мне рыбки теперь, а?

— Проголодалась от расстройства? — хохотнул парень, словно и не желая успокаиваться, и девушка недовольно фыркнула. А она-то и не думала, что добряк-Мана может тоже отпускать такие вот шуточки.

Правда, очень беззлобные.

Ну и манта с ним, подумаешь, пусть веселится.

Алана стащила с подноса сырой лососины, вгрызаясь зубами в жирненький бок, и принялась следить за начинающимся боем.

Канда и правда был одним из сильнейших тритонов южной провинции после царя, конечно, и мог использовать море, чтобы рождать иллюзии — скрыть своё присутствие, например, отчего девушка часто даже не понимала, что друг был рядом, или создавать видения, схожие чем-то с миражами в пустынях, и это было, на самом деле, очень опасно, потому что ко всему прочему, он мог и морской водой управлять, как и положено тритонам.

Ради справедливости стоило бы сказать, что в каждой провинции океана было по сильнейшему воину, которые на сегодняшний день и исполняли обязанности царевичей — управляли территориями, помогали народу, следили за людьми. Канда же, как можно было уже понять, являлся царевичем южных морей, где и была запрятана в бухту Алана. Поэтому было совершенно неудивительно, что лет с двадцать назад Юу наткнулся на неё во время патрулирования.

Девушка была прекрасно осведомлена о его способностях (а на ком, ужаль медуза, она по большей части выплёскивала весь свой гнев и злость одиночества? правда, был еще Лави…), а потому не на шутку волновалась за Тики, который же, казалось, вообще не считал нужным испытывать что-то похожее на волнение. На лице мужчины было лишь всепоглощающее раздражение, словно он ужасно устал от всего происходящего.

И это самоуверенное раздражение, на самом деле, совершенно не выглядело блефом. Впрочем, оно им и не было. Потому что первым же взмахом руки Микк просто вымел нахального тритона в море, даже не став закручивать вихрь — он просто взмахнул рукой, корабль качнуло, и Юу отнесло к борту, хорошенько приложив спиной об дерево, а потом — подкинуло вверх и сбросило в воду. Правда, в следующую же секунду в Микка прилетела не то что волна — прицельная струя воды, сбившая его с ног и заставившая процедить себе сквозь зубы какое-то грязное ругательство, судя по одобрительному гудению матросов.

Мана подавился красными ягодами, которые ел, и закашлялся.

— Да что такое, — забурчал он, — там же ребенок, ну как можно так выражаться, а еще… — конец его возмущенной фразы потонул в реве поднявшегося ветра, сотворенного явно разозлившимся Тики. Ветер закрутился воронкой и стал видимым и как будто даже каким-то потрескивающе-осязаемым.

Алана восхищенно приоткрыла рот, отрываясь от своей рыбы, и замерла так на месте.

Потому что замер и поднявшийся обратно на палубу на волне Канда, и матросы, и Мана перестал ворчать, а на лице Тики не осталось и следа раздражения — только какая-то вдохновенная нега.