Жена чудовища

Тин кивнула.

Скоро дверь без стука распахнулась, и в комнату вошла герцогиня в сопровождении высокой полной женщины в прямом сером платье до пят и белом платке. Третьей с ними была дама средних лет, если не сказать пожилая, Тьяна видела ее за вчерашним ужином.

Вот это да. Кто бы мог ожидать, что осмотр повитухи, вообще непонятно для чего нужный, будет столь публичным?

Леди Фан, видимо, тоже не ожидала таких гостей, однако она быстро взяла себя в руки и с безмятежной улыбкой поклонилась, Тьяна, повинуясь ее знаку, тоже.

— Мы бесконечно благодарны вам за беспокойство, — нежно пропела тетя, — вот, извольте, — она показала на кресла, слегка поклонилась, — ваша милость, графиня.

Высокие особы расселись, повитуха из обители осталась стоять.

Пожилая леди, которую тетя назвала графиней, улыбнулась Тьяне:

— Не беспокойтесь, милое дитя. О, вы сейчас так трогательно взволнованы. Этот осмотр, конечно, сущая формальность, а наша дорогая сестра Лей отлично знает свое дело. Вы можете сейчас уединиться с ней в вашей спальне.

Ох, это хотя бы означало, что они не будут присутствовать на этом осмотре. Почему-то предстоящее заранее казалось Тьяне унизительным, а при стольких зрителях и вовсе.

— Прошу прощения, я хотела бы поддержать мою девочку. Она такая пугливая, — голос тети стал еще нежнее и слаще.

— Ну конечно, леди Фан, если вы считаете нужным, то пожалуйста, — одобрительно кивнула графиня, — я, когда показывала повитухе дочерей, тоже всегда за этим наблюдала. Вы тут в своем праве, как опекунша, а нам с ее милостью хватит свидетельства сестры Лей.

Ее милость леди Овертина выглядела донельзя угрюмой, а взгляд, которым она одарила Тьяну, мог бы сквасить молоко.

— Пойдем, дорогая, — леди Фан подтолкнула легонько племянницу к дверям спальни.

Она снова, заменив горничную, помогла ей раздеться до сорочки, шепнула:

— Ложись на кровать на спину, и перестань трястись.

— Вот так, миледи, — повитуха деловито сунула под зад Тьяны одну из подушек, — теперь согните ножки и раздвиньте, — она сама сильными руками развела в стороны ее колени, та попробовала сопротивляться, но не тут-то было.

— Очень хорошо, миледи, — сказала повитуха неожиданно мягко, — расслабьтесь, сделайте одолжение, — и быстро, ловким движением развела ее ноги сильнее, и быстро провела пальцами, раздвигая там…

Тьяна, вскрикнув, отпрянула, съехала с подушки.

Никто и никогда еще, на памяти Тьяны, ее так не трогал.

— Все хорошо, миледи, — покачала головой сестра Лей, — я уже почти закончила. А теперь вытяните ножки, я просто взгляну тут. Вот здесь не больно? — она несколько раз надавила на живот девушки, помяла ее бедра, — очень хорошо, миледи. Теперь перевернитесь на живот. С вашим сложением легко рожают, миледи. Вы скоро подарите своему лорду множество замечательных детишек, а я охотно вам в этом помогу, миледи.

Тьяна дрожала, и больше всего ей хотелось заплакать.

Это действительно было унизительно. Ее осматривали… как лошадь. Отец брал ее с собой на конные торги. Он тоже, бывало, трогал их, ощупывал, измерял шнурком с узелками.

Но, конечно, не так, где сейчас ощупывали Тьяну. Вовсе не так. Ноги, холку…

Все правильно. У лошади самое ценное именно ноги и есть, а у нее… вот именно это. Чтобы производить на свет детей. Отец платил коннозаводчикам сотни дреров — он ценил хороших лошадей, и покупал их. А она стоит тысячи. Точнее, ее покупают за тысячи.

За десять тысяч дреров.

Тьяна часто задышала, и слезы полились по щекам, прочертив две дорожки.

Повитуха покачала головой.

— Когда леди начинает рожать, от ее застенчивости обычно и следа не остается. Я закончила, миледи, теперь доложу ее милости, что вас Всевышний словно создал для деторождения. Ваш лорд будет доволен, — она поклонилась, — доброго дня, миледи.

— Благодарю, сестра, — в руках тети откуда ни возьмись оказались несколько серебряных дреров, — это вашей обители.

Проводив повитуху, она вернулась, села к Тьяне, обняла ее.

— Это чистая правда, — сказала она, — когда леди начинает рожать… Все будет хорошо, моя дорогая Тин.

Когда Тьяна, набросив халат, вышла из спальни, в передней комнате уже никого не было.

Предстоял еще разговор с герцогом. Впрочем, позволят ли ей при этом присутствовать? Подписывать документы будет тетя, мать снабдила ее полномочиями. Но…

Рассчитывала ли по-настоящему баронесса Рори, что ее дочь вот так выйдет замуж? Вряд ли.

А надеялась на это?..

Его милость пожелал беседовать с будущими родственницами сразу после полудня. Позвали и Тьяну.

Когда они с леди Фан зашли, герцог стоял у высокого окна и обозревал морские дали — вид здесь, и впрямь, был великолепный. Ее милость герцогиня сидела в высоком кресле у стола и по-прежнему была чем-то недовольна.

И чем же, интересно? Ее чем-то не устраивает Тьяна в роли супруги деверя? Может, это она сосватала родственнику бледную леди Нилу, а теперь расстроена крушением каких-то своих планов?

Леди Овертина быстро оглядела Тьяну в голубом, скромно сшитом платье, задержала взгляд на изумруде на ее пальце, и, поморщившись, отвернулась.

А вот герцог выглядел вполне благодушно.

— Раз вас видеть, леди, — он сделал радушный жест, кивком ответив на поклон, — присаживайтесь. Надеюсь, леди Фан, ваше здоровье уже в порядке?

— Да, благодарю, ваша милость.

Та пожилая графиня тоже была здесь, сидела в стороне, Тьяна увидела ее не сразу. И отчего-то ей обрадовалась — эту леди было много приятнее видеть, чем сердитую ее милость. Однако графиня поднялась, тяжело опираясь о ручку кресла:

— Это семейное дело, лорд Кайрен, я не буду мешать.

— Вы почти член семьи, леди Каридан, а мы тут собирается говорить лишь о вполне очевидных вещах, — заметил герцог, однако эти слова, показалось Тьяне, были лишь данью вежливости.

Зато она услышала, кто эта приветливая дама. Графиня Каридан, мать первого советника короля, одна из знатнейших дам Грета. Впрочем, тут, должно быть, большинство именно таких. Не упустили случая развлечься, побывав на свадьбе в Нивере, что и само по себе, конечно, событие…